Страшилки о “кровожадном” Ленине

       В 1929 году Сосо Бесович Джугашвили по кличке Сталин обещает за 3 года превратить СССР в «одну из самых хлебных, если не самую хлебную страну в мире»[напомним, что такой страной до большевиков уже была Российская Империя]. В действительности через 3 года разворачивается голодомор на юге России, Северном Кавказе, Поволжье и нарезанных большевиками из Российских губерний – Украине и Казахстане. Катастрофа коллективизации и сопутствующий голодомор объявлены полной победой социализма в деревне. Страна села на карточки и потеряла 7-8 миллионов сограждан; зато выжившие долго аплодируют стоя; звучат здравицы…
       В 1934 году на XVII съезде ВКП(б) («Съезд победителей») Джугашвили, экстраполируя темпы прироста населения, зафиксированные в годы НЭПа (более 3 млн в год), гордо заявляет, что численность населения СССР уже достигла 168 млн. человек. Мы прирастаем неплохо, каждый год примерно на Финляндию, с улыбкой объясняет вождь… Исходя из этих же победных расчётов, Госплан к концу второй пятилетки (на 1937 год) планирует численность населения в 180,7 млн. Опять гром аплодисментов. Но перепись, проведённая в 1937 году, показывает сначала 162 млн. – на 6 млн меньше, чем Сосо Джугашвили уже провозгласил в 1934 году. Позже перепуганные статистики натягивают результат до неполных 164 млн. Но всё равно катастрофически мало; перепись объявляют вредительской, статистики идут в расход.
       Из пяти руководителей ЦУНХУ (Центральное управление народно-хозяйственного учета при Госплане), занимавших пост во время первых сталинских пятилеток (1928-1938) сколько расстреляны – как вы думаете? Ответ: все пятеро. Владимир Милютин (руководил системой учёта с 1928 по 1930 год); Сергей Минаев-Каневский (с 1931 по 1932 год); Валериан Осинский (Оболенский) (1932–1935 годы); Иван Краваль (1935–1937 годы), Иван Верменичев (1937-1938 годы). Они слишком много знали.
       В 1939 году очередной начальник ЦУНХУ Иван Саутин проводит повторную перепись. Первичный результат – 167 млн. Опять меньше, чем Джугашвили сказал в 1934 году! После разноса в ЦК статистики сразу обнаруживают ещё 3,6 млн неучтённых «дополнительных контрольных бланков» и приносят «в зубах» цифру в 170,6 млн человек. Она, наконец, признается удовлетворительной (хотя на 10 млн меньше объявленного плана, но всё-таки на 2,6 млн больше сталинской цифры 1934 года). Что равносильно среднегодовому приросту за 5 лет примерно в 0,5 млн человек – в 6-7 раз хуже, чем перед началом «сталинских пятилеток». Иван Саутин остается жив и даже награждён. Вспоминать про обещанные к 1937 году 180,7 млн. дураков нет – все бурно и продолжительно аплодируют. Хотя исходя из официальных же советских цифр – даже после многократных фальсификаций – провал демографической политики бьёт в глаза. Но все молчат – и в этом главный секрет «великих достижений великого Сталина».
       В 1932 году директивы XVII партконференции на вторую пятилетку по транспорту (пункт «г») ставят задачу: «Провести коренную реконструкцию железнодорожного транспорта с развёртыванием строительства новых железных дорог не менее 25–30 тысяч километров, с постройкой нескольких десятков новых мостов через главные водные пути…» От газетного грома сотрясаются небеса. Правда, имея в виду проваленную первую пятилетку, позже план был тихонько снижен более чем вдвое – до 11 тысяч километров. Реальные же итоги второй (победоносной) пятилетки в официальной трехтомной монографии по истории железнодорожного транспорта подведены следующей скромной фразой: «Вместо намеченных 11 тысяч километров ввели в эксплуатацию только 3380 км железных дорог, что было связано с недостатком средств и материальных ресурсов». Итого партийные директивы 1932 года через 5 лет выполнены в лучшем случае на 14 процентов. В.М. Скрябин по кличке Молотов на XVIII съезде ВКП(б) в марте 1939 года весомо докладывает делегатам: «Задания второй пятилетки в области промышленности и транспорта выполнены досрочно». Все бурно и продолжительно аплодируют. Большой террор дышит в затылок, дурацких вопросов никто не задаёт; в стране полный порядок. Идём от победы к победе.
       На том же XVIII съезде Джугашвили сообщает, что в сравнении с 1913 годом советская промышленность выросла на 908,8 процента, в то время как промышленность Германии достигла лишь 131,6 процента: «Наша промышленность выросла в сравнении с довоенным уровнем более чем в девять раз, тогда как промышленность главных капиталистических стран продолжает топтаться вокруг довоенного уровня, превышая его всего лишь на 20-30 процентов». Честная дореволюционная статистика говорит, что перед первой мировой войной доля России в мировом промышленном производстве составляла 5,3% [по оценке П. Байроха 8,2%], в то время как доля Германии – 15,7% [по оценке П. Байроха 14,8%]. Отстаём в 2-3 раза, но при этом относительные темпы роста России были уже втрое выше германских. Сильно засидевшись на старте (поэтому база отсчёта до обидного невелика), наша страна после реформ Царя-освободителя разогналась в промышленном росте быстрее всех в мире, опережая даже США.
       Если бы слова Джугашвили про 9-кратный рост были правдой, это значило бы, что к 1939 году СССР по промпроизводству обогнал Германию если не втрое (следует иметь в виду сокращение площади в сравнении с Российской Империей), то вдвое уж точно. Проходит два с половиной года, и 6 ноября 1941 года (уже сдан Киев, а Ленинград в блокаде) тот же Джугашвили объясняет, что у Гитлера много больше нашего танков и самолётов – чем и объясняются временные неудачи… Вот те раз! А где же 908,8 процента промышленного роста, который откровенно сфокусировался на подготовке к победоносной войне? Где, где… В пропаганде! Забудьте.

       10 лет перед войной партия большевиков целеустремленно готовит население к войне малой кровью, могучим ударом, на чужой территории. В действительности всё получается ровно наоборот.
В 1949 году выходит книга «И. Сталин о Великой Отечественной войне Советского Союза». При живом авторе там собраны все официальные выступления «вождя» по теме. Если аккуратно суммировать его сообщения о германских потерях, то за все годы войны цифра составит чуть менее 16 млн. И опять никто не задаёт вопросов, хотя очевидно завышение в несколько раз, если не на порядок. Зато после войны он сообщает сумму потерь «советского народа» – включая потери мирного населения и на фронте: всего 7 млн человек. В 4-6 раз меньше, чем на самом деле. Ну и что? Все знают, но молчат, испытывая чувство законной гордости и глубокого удовлетворения.
Элементарный вопрос. В первую мировую войну общие потери Российской Империи со 2 августа 1914 года по 3 октября 1917 года по старому стилю составили: убитыми на фронте – 511068 человек, а если считать убитых вместе с пропавшими без вести за тот же период – 775369 человек (по данным Генерального штаба). При этом Царская Россия, несмотря на ряд неудач, более 2 лет держала неприятеля примерно на линии западной границы СССР, какой она стала позднее (условно говоря, у «линии Керзона»). Вообразить Петроград в кольце блокады или немецкие передовые части в Химках Царская Россия не могла даже в кошмарном сне.
Как же так случилось, что после невероятных успехов в коллективизации/индустриализации советская армия и народ, сплоченные и вдохновленные коммунистической партией, ведомые величайшим вождём всех времён и народов, руководствуясь непобедимым марксистко-ленинским учением, опираясь на исторические преимущества социалистического строя, за полгода допустили врага на тысячу верст глубже, вплотную к обеим нашим столицам и потом закончили войну хоть и с Победой, но имея в 27 раз большие, чем у Царя, потери (одними только убитыми военнослужащими 13,6 млн. человек)? То ли реальные достижения коллективизации/индустриализации были не такими уж сокрушительными, то ли «великий вождь» воспользовался ими не лучшим образом. Какие еще объяснения? Либо дефицит ресурсов (за исключением живой силы), либо стратегическая некомпетентность в их использовании.
Но самый главный вопрос не в этом. Почему никто, имея перед глазами вполне очевидные эмпирические результаты, не посмел спросить об этом даже себя самого, не говоря уж о публичных высказываниях. Возможно, потому что подобное любопытство стоило дороговато – примерно 10 лет без права переписки по тогдашнему курсу… Не зря же Сосо Джугашвили вскоре после «Съезда победителей» репрессировал 97 из 139 членов и кандидатов в члены ЦК (70 процентов). Плюс еще пятеро покончили с собой и один (Киров) убит при сомнительных обстоятельствах. А всего из 1966 делегатов съезда под репрессии попали 1108 человек (57 процентов). То были как раз немногие всерьез информированные люди, которым трудно было не задать себе вопрос о реальных успехах коллективизации и индустриализации. «Вождь» на всякий случай решил нанести упреждающий удар, чтобы помочь им избавиться от груза вредоносных сомнений. Заодно преподав наглядный урок всем прочим слишком умным. Урок был понят правильно: как сформулировал госплановский гуру академик С. Струмилин, «лучше стоять за высокие темпы роста, чем сидеть за низкие».©

       Через четыре года после большевицкого переворота, знаменитый немецкий социал-демократ Эдуард Бернштейн опубликовал в берлинской газете «Форвертс», центральном органе германской социал-демократии, большую статью, в которой утверждал, что он может с документами в руках доказать, что после падения царского режима в России Ленин получил от правительства Вильгельма II огромную сумму денег на ведение большевицкой пропаганды в русской армии и на организацию большевицкого восстания.
       «Известно, – писал Бернштейн, – и лишь недавно это вновь было подтверждено генералом Гофманом (бывшим тогда главнокомандующим германской армии на Восточном фронте и ведшим в 1918 году переговоры о мире с большевиками в Брест-Литовске), что это правительство кайзера, по требованию немецкого генерального штаба, разрешило Ленину и его товарищам проезд через Германию в Россию в запломбированных салон-вагонах с тем, чтобы они могли в России вести свою агитацию. Могут быть различные мнения насчёт того, допустимо ли для социалистов принимать такие услуги из таких источников. Но с этим событием связано ещё другое событие, которое должно быть ещё выяснено. Ленин и его товарищи получили от правительства кайзера огромные суммы денег на ведение своей разрушительной агитации. Я об этом узнал ещё в декабре 1917 г. Через одного моего приятеля я запросил об этом одно лицо, которое, благодаря тому посту, который оно занимало, должно было быть осведомлено, верно ли это. И я получил утвердительный ответ. Но я тогда не мог узнать, как велики были эти суммы денег и кто был или кто были посредником или посредниками (между правительством кайзера и Лениным). Теперь я из абсолютно достоверных источников выяснил, что речь шла об очень большой, почти невероятной сумме, несомненно больше пятидесяти миллионов золотых марок, о такой громадной сумме, что у Ленина и его товарищей не могло быть никакого сомнения насчёт того, из каких источников эти деньги шли. Одним из результатов этого был Брест-Литовский договор. Генерал Гофман, который там вёл переговоры с Троцким и другими членами большевицкой делегации о мире, в двояком смысле держал большевиков в своих руках, и он это сильно давал им чувствовать» [Eduard Bernstein. Ein Dunkeles Kapitel. Vorwärts (Berlin), Januar 14, 1921].
       В другой статье, которая была напечатана в том же «Форвертсе» 20-го января 1921 г., Бернштейн предлагал большевикам или немецким коммунистам, чтобы они привлекли его к германскому суду или к суду Социалистического Интернационала, если они находят, что он оклеветал Ленина. Коммунисты, конечно, Бернштейна ни к какому суду не привлекли.
       В книге об Ульянове по кличке Ленин (Lenin — A biography, Doubleday & Со), вышедшей в Нью-Йорке в 1948 году и переведенной потом на многие языки, в том числе и на немецкий, перепечатаны почти полностью обе статьи Бернштейна и приведён целый ряд прямых и косвенных доказательств, подтверждающих утверждения Бернштейна.
       В конце второй мировой войны американской оккупационной армией в Германии были найдены в пяти замках, расположенных в горах Гарца, архивы германского министерства иностранных дел, в которых хранились документы об иностранной политике Германии с 1867 до 1920 г. Среди этих документов есть тысячи отчётов, писем и телеграмм, касающихся отношений между большевиками и правительством Вильгельма II. Некоторые из этих документов были в 1956 г. напечатаны в лондонском журнале International Affairs, потом в 1957 г. в немецкой социал-демократической газете «Форвертс», издающейся в Бонне и в гамбургской демократической беспартийной газете «Die Welt». В том же году в Лейдене, Голландия, вышел под редакцией и с предисловием Вернера Халвега (Haiweg) сборник под заглавием «Lenin’s Riickkher nach Russland, 1917» («Возвращение Ленина в Россию в 1917 г.»), содержащий целый ряд документов из архива германского министерства иностранных дел, касающихся организации и устройства поездки Ленина в запломбированных вагонах через Германию. Далее, в начале 1958 г. в Лондоне, в издательстве Оксфорд Пресс, вышел на английском языке и с предисловием З.А.Б. Земана сборник германских документов под названием «Germany and the Revolution in Russia, 1915-1918» («Германия и революция в России 1915-1918 г.г.»); наконец, в сентябрьской книжке 1958 г. берлинского журнала «Der Monat» была напечатана пространная статья того же З.А.Б. Земана на ту же тему. Опубликованные документы германского министерства иностранных дел всецело подтверждают, что то, что писали в 1915 г. Алексинский и др. об украинских сепаратистах, о Парвусе и о его копенгагенском институте, о его роли как главного агента германского генерального штаба, как и все обвинения Временного Правительства по адресу Ленина и его ближайших соратников в получении немецких денег на разложение русской армии, свержение Временного Правительства и подготовку сепаратного мира с Германией, вполне соответствовало действительности.
       В редакционной статье от 7-го ноября 1957 г. немецкая «Die Welt» писала: «После первой мировой войны генерал Людендорф, бывший глава германского генерального штаба, писал в своей книге «Военные воспоминания»: «Посылкой Ленина в Россию наше правительство взяло на себя особую ответственность. С военной точки зрения поездка (Ленина) была оправдана. Россия должна была пасть».
       «Кроме того, – писала «Die Welt», – в продолжение десятков лет циркулировали слухи, что германское правительство оказывало финансовую помощь большевикам. Теперь мы впервые в состоянии опубликовать выдержки из документов германского министерства иностранных дел, которые подтверждают этот факт. С германской стороны актерами этого странного спектакля, которые выступали как его организаторы или соучастники, были: кайзер Вильгельм II, генерал Людендорф, канцлеры фон Бетман-Гольвег и граф фон Гертлинг, статс-секретарь министерства иностранных дел Рихард фон Кюльман, германский посол в Берне барон фон Ромберг, первый германский посол в (Москве граф фон Мирбах (убитый 3-го июля 1918 г. в Москве левым с.-р.), его преемник Карл Гельферих и секретарь германского казначейства граф Зигфрид фон Редерн». Газета также сообщала, что архивы германского министерства иностранных дел в начале второй мировой войны были перевезены из Берлина в пять замков в горах Гарца и они сохранились для будущих поколений только благодаря чувству ответственности д-ра Иогана Ульриха, чиновника германского министерства иностранных дел, который с 1938 г. был архивариусом министерства, а затем директором архива министерства иностранных дел Германской федеративной республики. В архивах Вильгельмштраесе (министерства иностранных дел) имеются все документы, относящиеся к периоду царствования кайзера Вильгельма II, эпохи Веймарской республики и всех трёх русских революций (1905 года, февральской революции 1917 г. и большевицкой революции 1917-18 г.г.).
       Из опубликованных документов германского министерства иностранных дел мы узнаём, что германское правительство начало финансировать российских революционеров-эмигрантов уже в августе 1914 г. сейчас же после объявления войны. Но систематическую и значительную финансовую поддержку отдельные российские революционеры и целые революционные группы начали получать от германского правительства в 1915 г.
       Так как большинство российских политических эмигрантов тогда проживали в Швейцарии, то германское посольство в Берне стало центральным пунктом, откуда установлены были связи между германским правительством и некоторыми российскими революционерами. Германский посол в Берне, барон Ромберг, был тем, который ещё в самом начале войны завязал связи с Лениным, а позже, в 1917 г., заведовал отправкой Ленина и его ближайших сторонников через Германию в Россию. Но раньше чем фон Ромберг связался с большевиками, он, по поручению германского министерства иностранных дел, вошёл в контакт с некоторыми членами партии социалистов-революционеров через некоего Цивина-Вайса, который стал платным агентом германского правительства. 24-го августа 1914 г. Ромберг послал германскому канцлеру Бетману-Гольвегу донесение с надписью «Строго конфиденциально! Экстренно!» В этом письме он рекомендовал «назначить агентом для подготовки революции в России некоего социалиста-революционера по прозвищу «Цивин», настоящее имя которого Вайс. Последний был представлен германскому послу австрийским дипломатом бароном фон Генетом, который был членом военного бюро австро-венгерского посольства в Берне». Бетман-Гольвег сразу же ухватился за эту идею и через несколько дней Цивину-Вайсу были отпущены первые 25 тысяч швейцарских франков на ведение «революционной пацифистской» пропаганды как среди русских военнопленных в Австрии и в Германии, так и среди рабочих и крестьян в самой России. Цивин-Вайс, конечно, не был единственным германским агентом, который был на постоянном содержании у немцев.
       «Многие из тех, которые получали деньги от Германии, пишет «Die Welt», считали себя революционерами-идеалистами, которые хотели свергнуть царский режим, и их не интересовало из каких источников будут добыты средства для этой цели. Германское же правительство, объявляя войну России, надеялось, что как только начнутся военные действия и русские армии начнут терпеть поражения на военных фронтах, в России вспыхнет революция. Россия тогда выйдет из войны, и Германии не трудно будет победить Францию и Англию».
       Но к большому удивлению Вильгельма II, его правительства и генерального штаба объявление войны России имело в России как раз обратное влияние. Не только дворянство, купечество и средние классы, но и огромное большинство интеллигенции в первое время войны проявили большой патриотизм. Даже революционно настроенные петербургские рабочие, которые за несколько дней перед тем, как Германия объявила войну России, начали генеральную забастовку, сразу по получении известия о наступлении войны прекратили забастовку. Большинство русских социалистов сразу же высказалось в том смысле, что обязанностью рабочих и социалистов было защищать Россию и её союзников, свободные демократические страны Европы, против германских милитаристов и империалистов, которые уже тогда стремились к завоеванию всего мира. Лишь горсть русских социалистов, главным образом тех, которые проживали в эмиграции, открыто высказались за поражение России в войне. Они надеялись, что поражение приведет к революции в России. Другие русские эмигранты-социалисты считали, что рабочие не должны помогать ни одной из борющихся сторон в войне, а должны сосредоточить все свои силы на агитации и пропаганде за немедленный мир без (победителей и побежденных. В самой России патриотически настроенные социалисты или «оборонцы», как их вскоре прозвали, были гораздо сильнее и влиятельнее социалистов-«пораженцев» и противников войны. Но заграницей «пораженцы» и противники войны или «интернационалисты», как они себя называли, были влиятельнее, чем «оборонцы». И Германия и Австро-Венгрия, конечно, делали все усилия, чтобы использовать агитацию и пропаганду российских «пораженцев» и «интернационалистов» для своих целей и в своих интересах. Из опубликованных документов германского министерства иностранных дел мы узнаём, что уже 8-го августа 1914 г. Вильгельм II приказал ассигновать большую сумму денег на революционную прогерманскую пропаганду в России. Вскоре после этого был организован с финасовой помощью Германии и Австро-Венгрии вышеупомянутый «Союз Вызволения Украины». Через этот источник Ленин получил сумму, равную приблизительно шести тысячам долларов на возобновление своей газеты «Социал-Демократ». Об этом говорит Алэн Мурхэд в своей книге «The Russian Revolution» (Harper Bros., 1958. N. Y.) на стр. 122. В распоряжении Мурхэда были документы немецкого министерства иностранных дел.
       8-го января 1915 г. германский посол в Константинополе фон Вагенхейм сообщал в Берлин, что к нему явился Александр Гельфанд (Парвус) с планом, как организовать революцию в России. «Парвус сказал германскому послу следующее: «Российская демократия может достигнуть своей цели только через окончательное свержение царизма и расчленение России на мелкие государства. С другой стороны, Германия не будет иметь полного успеха, если не удастся вызвать в России большую революцию. Но русская опасность для Германии не исчезнет и после войны до тех пор, пока Российское государство не будет расчленено на отдельные части. Интересы германского правительства и интересы русских революционеров таким образом идентичны» [Z.A.B. Zeman. Verbündete wider Willen, «Der Monat» (Berlin) September 1958]. В результате этого интервью и отчета фон Вагенхейма Парвус был вызван в Берлин. Он прибыл в Берлин 6-го марта 1915 г. и немедленно же был принят конфиденциальным советником Бетмана-Гольвега, доктором Фритцем Ритцлером. Парвус представил германскому правительству меморандум на 18-ти страницах, который носит название «Подготовка политической массовой забастовки в России» (Этот меморандум полностью напечатан в книге Земана «Германская революция в России 1915-1918 г.»). В нём Парвус излагает подробный план, каким образом вызвать беспорядки в России и подготовить революцию, которая заставит царя отречься от престола, после чего будет образовано временное революционное правительство, которое готово будет заключить сепаратный мир с Германией. В первую очередь Парвус рекомендовал германскому правительству ассигновать большую сумму на развитие и поддержку сепаратистского движения среди различных национальностей на Кавказе, в Финляндии, на Украине, а затем на «финансовую поддержку большевицкой фракции Российской социал-демократической рабочей партии, которая борется против царского правительства всеми средствами, имеющимися в ее распоряжении. Её вожди находятся в Швейцарии».
       Парвус также рекомендовал оказать финансовую поддержку «тем русским революционным писателям, которые будут принимать участие в борьбе против царизма даже во время войны» [Z.A.B. Zeman. Germany and the Revolution in Russia 1915-1918, p. p. 150-151].
       Парвус немедленно получил германский паспорт, который дал ему возможность свободно разъезжать по нейтральным странам, а затем министр иностранных дел просил статс-секретаря государственного казначейства выдать Парвусу два миллиона марок «на поддержку русской революционной пропаганды». 11-го марта 1915 г. просьба эта была удовлетворена. Парвус немедленно отправился в Константинополь для ликвидации своих дел, и в мае 1915 г. он приехал в Цюрих. Там он встретился с Лениным. Вначале Ленин внимательно выслушал планы Парвуса, но не дал ему определенного ответа. Он однако для контакта с ним послал в Копенгаген Ганецкого-Фюрстенберга с инструкцией, чтобы тот вступил в парвусовский Институт и систематически информировал его оттуда о деятельности Парвуса.
       6-го июля 1915 г. Германское министерство иностранных дел за подписью фон Ягова просило статс-секретаря государственного казначейства о выдаче пяти миллионов марок на усиление революционной пропаганды в России. 9-го июля просьба была удовлетворена [Там же, стр. 3-4, 8-10; Haiweg, стр. 14].
       Лишь в конце 1915 г. Ленин в «Социал-демократе» в очень мягкой форме осудил деятельность Парвуса, назвав его «ренегатом», «социал-шовинистом» и «немецким Плехановым».
       Парвус был не единственный посредник между большевиками и правительством Вильгельма II. Некоторые большевики в своих воспоминаниях рассказали об этом немало фактов. Так например, известный большевик А.Г. Шляпников в своей книге «Канун семнадцатого года» пишет: «Нам, большевикам, международный военный и полицейский сыск и провокация не давали покоя и заграницей. Наши антивоенные лозунги, наша антицаристская революционная деятельность не могли не привлечь внимания правительств стран, воевавших с Россией, с Антантой. Германский империализм первый учёл возможности использования в своих интересах нашей активной революционной работы в России. Мы эти намерения предвидели…»
       «В том же Стокгольме, – рассказывает далее Шляпников, – к тов. А.М. Колонтай, а затем и ко мне явился соц.-дем. (эстонец) Кескула. В конце 1915 г. мы обнаружили связь секретаря стокгольмской группы РСДРП(б) Богровского с Кескулой. Расследованием выяснили, что он получил от Кескулы деньги, но пользовался ими в личных целях».
       Из опубликованных документов германского министерства иностранных дел мы узнаем, что уже в сентябре 1914 г. германский посол в Берне фон Ромберг через своего агента эстонца Александра Кескулу вошел в сношения с российскими революционерами, жившими в Швейцарии. Фон Ромберг поручил Кескуле представить ему доклад об организациях, идеях и деятельности российских революционеров в Швейцарии и тут вскоре впервые выплыло имя Ульянова (Ленина). Доклад Кескулы от 25-го марта 1915 г., который Ромберг немедленно переслал Бетману-Гольвегу, содержал данные о состоявшемся совещании «русских социалистов ленинского направления» и его решениях: превращение империалистической войны в гражданскую, создание нелегальных организаций повсюду, где правительство и буржуазия объявили военное положение и отменили конституционные свободы, поддержка братания солдат на фронтах, массовые пролетарские выступления, и в особенности приветствие поражения русской монархии. К этому фон Ромберг от себя прибавил, что для Германии важны в первую очередь решения об образовании «тайных нелегальных партийных организаций» и тезис, согласно которому «совещание высказалось за поражение России» [Werner Haiweg. Lenin’s Rückkehr nach Rusaland 1917. S. 8].
       В меморандуме от 15-го июля 1915 г., озаглавленном «Внутреннее положение России», Кескула указывал, что Ленин и энергичная деятельность революционных организаций «являются противовесом против опасности образования кадетского министерства» [Werner Haiweg. Lenin’s Rückkehr nach Rusaland 1917. S. 9].
       В сентябре 1915 г. Кескула вошел в контакт с Лениным. 30-го сентября он представил фон Ромбергу подробный доклад о своих беседах с Лениным и о программе Ленина. Кескула сообщает, что фон Ромберг писал канцлеру Бетман-Гольвегу: «Необходимо, чтобы мы немедленно же оказали помощь революционерам ленинского движения в России. Он об этом лично доложит в Берлине… Мы должны действовать быстро, прежде чем социал-патриоты возьмут верх… Программа Ленина, конечно, не должна быть опубликована, во-первых, потому что её опубликование раскрыло бы наш источник, но также и потому, что обсуждение её в печати лишило бы её ценности» [Germany and the Revolution in Russia 1915-1918, p. 7].
       Весной 1915 г. Кескула имел в своем распоряжении фонд, равный приблизительно 50-60 тысячам американских долларов, который он получил от германского министерства иностранных дел для финансирования большевицких изданий, пока они агитируют за поражение России в войне. Газетка Ленина «Социал-демократ» печаталась в незначительном количестве экземпляров и на дешёвой бумаге. Отдельные экземпляры пересылались в Германию и там фотографическим способом перепечатывались на гильзовой бумаге в типографии германского морского министерства в большом количестве экземпляров. Отпечатанные экземпляры через Кескулу отправлялись в Копенгаген и в Стокгольм, а оттуда пересылались в Россию [Der Monat, September 1958].
       8-го мая 1916 г. Штейнвахс в меморандуме министру Бергену сообщал: «За последние несколько месяцев Кескула установил целый ряд новых связей в России, и он в разное время посылал скандинавских социалистов в Россию с рекомендациями к ведущим лицам, которые так тщательно его информировали о положении в России, что его отчеты, опубликованные после, вызвали восхищение в социалистических кругах северных стран. Он также продолжал поддерживать его исключительно полезный контакт с Лениным, и он передал нам содержание отчетов о положении, полученных Лениным от его конфиденциальных агентов в России. Кескула поэтому должен быть снабжён необходимыми средствами в будущем. Принимая во внимание исключительно неблагоприятные условия денежного обмена, 20 тысяч марок в месяц будет вполне достаточно» [Germany and the Revolution in Russia 1915-1918, p. 17].
       Летом 1916 г. сношения между Лениным и Кескулой и немцами были прерваны по причинам, которые до сих пор не выяснены. Получал ли Ленин финансовую поддержку от германского правительства через другого агента – неизвестно. Но как раз в этот период Ленин и Крупская в письмах к своим родным и друзьям впервые начали жаловаться на крайнюю нужду. Так Крупская уже 14-го декабря 1915 г. в письме к сестре Ленина Марии писала: «У нас скоро прекращаются все старые источники существования и вопрос о заработке встает довольно остро» [Ленин. Письма к родным. Государственное Издательство, 1931 г. стр. 411].
       Сам Ленин в письме к Горькому от 11-го января 1916 г. писал: «В силу военного времени я крайне нуждаюсь в заработке». А в сентябре 1916 г. в письме к Шляпникову он писал: «О себе лично скажу, что заработок нужен. Иначе прямо поколевать ей-ей! Дороговизна дьявольская, а жить нечем» [Ленин. Сочинения. 4-е изд. Том 35, стр. 187].
       Точно установлено, что поездка Ленина в Россию в апреле 1917 г. в «запломбированном вагоне» через Германию была организована Парвусом. В первые же дни после падения самодержавия Парвус через секретаря графа Брокдорфа-Ранцау, Фрица Кахена, и поддержанный депутатом германского Рейхстага Эрцбергером и видным чиновником министерства иностранных дел фон Мальцаном, подал канцлеру Бетман-Гольвегу идею о немедленной отправке Ленина через Германию в Петроград. Хотя Парвус не сходился с Лениным в основных революционных вопросах, он, однако, считал, что «Ленин как гораздо более rabiaterer Mensch (агрессивный человек), чем Чхеидзе и Керенский, их отстранит и без замедления будет готов к заключению мира (с Германией)». Брокдорф-Ранцау поддержал Парвуса. 5-го апреля он просил министра иностранных дел Циммермана «лично хорошо принять Парвуса». Позже, 11-го апреля, канцлер Бетман-Гольвег сообщал Вильгельму II, что он тотчас же, как в России вспыхнула революция, поручил германскому послу в Берне фон Ромбергу «войти в сношения с русскими революционерами, живущими в Швейцарии, с целью возвращения их на свою родину и при этом предложить им проезд через Германию» [Hahlweg, SS. 14-15, 26].

       4-го апреля 1917 г. фон Ромберг в зашифрованной телеграмме за номером 603 сообщил министерству иностранных дел в Берлин: «Секретарь социал-демократической партии в Швейцарии Фриц Платтен меня посетил по поручению группы русских социалистов, особенно тех, лидерами которых являются Ленин и Зиновьев, насчет их просьбы получить немедленно разрешение на проезд через Германию для наиболее видных эмигрантов в количестве от 20 до 60 человек. Платтен подчеркнул, что дела в России принимают опасный поворот для мира. Необходимо поэтому сделать все возможное, без всякой потери времени, провезти в Россию местных социалистических вождей, которые там имеют большое влияние» [Hahlweg, SS. 77-78].
По словам Пауля Ольберга, корреспондента германского социал-демократического «Форвертса», Ленин имел в своем распоряжении германские деньги, и в кругах швейцарской эмиграции было хорошо известно, что Ленин получал сравнительно большие денежные суммы для партийных целей. Тем не менее, Ленин обратился за финансовой помощью к «Стокгольмскому эмигрантскому комитету» для дальнейшего путешествия его самого и его товарищей. Комитет ассигновал ему требуемую сумму. Каково же было удивление членов Комитета, когда Ленин попросил ассигновать ему дополнительных 1000 крон. Это пожелание Ленина было передано Комитету через польского друга Ленина Фюрстенберга-Ганецкого. В Комитете вопрос о том, следует ли удовлетворить просьбу Ленина, вызвал разногласия, но в конце концов просьба была удовлетворена» [P. Olberg. Lenins Transactionen mit Wilhelm II Regierung, Vorwärts, May 1, 1957].
17-го апреля 1917 г. Брокдорф-Ранцау телеграфировал германскому министру иностранных дел Циммерману: «Доктор Гельфанд сегодня вернулся из Стокгольма, где он вёл переговоры с русскими политическими эмигрантами из Швейцарии» [Germany and the Russiaii Revolution, P. 50]. В тот же день Штайнвахс, представитель министерства иностранных дел в главной ставке, телеграфировал из Стокгольма в Берлин: «Приезд Ленина в Россию успешен. Он работает совершенно так, как мы этого хотели» [Germany and the Russiaii Revolution, P. 51].
А 30-го апреля 1917 г. фон Ромберг из Берна сообщал канцлеру Бетман-Гольвегу: «Сегодня меня посетил Платтен, который сопровождал русского революционера Ленина и его последователей в их поездке через Германию, чтобы от их имени поблагодарить меня за услуги, оказанные им».
10-го мая товарищ министра иностранных дел Штумм телеграфировал германским послам в Берне и в Стокгольме; «Пожалуйста, обратите внимание возвращающихся в Россию эмигрантов, через подходящих агентов, чтобы они потребовали от своего правительства опубликования тайных договоров, заключенных между старым русским режимом и Англией и Францией» [Hahlweg, SS. 114-115].
Как известно, это требование наряду с требованием отставки Милюкова и Гучкова, вскоре стало одним из главнейших требований большевиков и тех групп, которые шли в их форватере.
29-го сентября 1917 г. новый германский министр иностранных дел фон Кюльман телеграфировал представителю министерства в главной ставке о подрывной работе министерства внутри России: «Наш главный интерес, – писал фон Кюльман, – это усилить, насколько возможно, националистические и сепаратистские стремления и оказывать сильную поддержку революционным. Мы теперь заняты этой работой в полном согласии с политическим отделом генерального штаба в Берлине (капитан фон Хильзен). Наша совместная работа дала осязательные результаты. Без нашей беспрерывной поддержки большевицкое движение никогда не достигло бы такого размера и влияния, которое оно сейчас имеет. Всё говорит за то, что это движение будет расти…»
3-го декабря 1917 г. министр иностранных дел фон Кюльман сообщил представителю министерства при главной ставке: «Лишь тогда, когда большевики начали получать от нас постоянный приток фондов через разные каналы и под различными ярлыками, они стали в состоянии поставить на ноги их главный орган «Правду», вести энергичную пропаганду и значительно расширить первоначально узкий базис своей партии.всецело в наших интересах использовать период, пока они у власти, который может быть коротким, для того, чтобы добиться прежде всего перемирия, а потом, если возможно, мира. Заключение сепаратного мира означало бы достижение желанной военной цели, а именно — разрыв между Россией и её союзниками» [Germany and the Russian Revolution, p. 95].
Из опубликованных документов германского министерства иностранных дел мы впервые узнаём, что и после прихода Ленина к власти Германия потратила десятки, а может быть и сотни миллионов марок на то, чтобы не допустить падения большевицкой власти. Уже 28-го ноября 1917 г., т.е. через три недели после захвата власти большевиками, германский товарищ министра иностранных дел Буше телеграфировал министру в Берн: «Согласно информации, полученной здесь, правительству в Петрограде приходится бороться с большими затруднениями. Желательно поэтому, чтобы им были посланы деньги» [Germany and the Russian Revolution, p. 93].

       17-го мая 1918 г. германский посол в Москве Мирбах в телеграмме министру иностранных дел сообщал: «Я всё еще стараюсь противодействовать усилиям союзников и поддерживаю большевиков. Я, однако, был бы признателен за получение инструкций насчет того, оправдывает ли общее положение трату больших сумм в наших интересах». На это 18-го мая последовал ответ фон Кюльмана: «Пожалуйста тратьте большие суммы, так как весьма в наших интересах, чтобы большевики остались у власти. Фонды Ритцлера в вашем распоряжении. Если нужны ещё деньги, пожалуйста телеграфируйте, сколько» [Germany and the Russian Revolution, p. 128].
Мирбах не верил в устойчивость большевицкой власти. 30-го апреля 1918 г. он писал канцлеру Бетману-Гольвегу: «Власть большевиков в Москве поддерживается, главным образом латышскими батальонами, и к этому ещё большим числом броневых машин, реквизированных правительством, которые беспрерывно летают по городу и могут немедленно доставить солдат на опасные места, если нужно» [Germany and the Russian Revolution, p. 121].
5-го июня фон Кюльман послал заведующему государственным казначейством графу Редерну меморандум, полученный им от советника посольства в Москве Траутмана, в котором, между прочим, сообщалось: «Из-за последних усилий союзников в России убедить Совет Рабочих Депутатов (Съезд Советов?) принять требования Антанты (что могло бы привести к ориентации России в сторону союзников), граф Мирбах вынужден истратить значительные суммы, чтобы предотвратить принятие какой-либо резолюции в этом направлении». (Иначе говоря, часть депутатов Совета или Съезда Советов была куплена немцами, чтобы они голосовали за непринятие предложений союзников.) Далее в этом меморандуме Траутман сообщал: «Фонд, который мы до сих пор имели в своём распоряжении для распределения в России, весь исчерпан. Необходимо поэтому, чтобы секретарь имперского казначейства предоставил в наше распоряжение новый фонд. Принимая во внимание вышеуказанные обстоятельства, этот фонд должен быть, по крайней мере, не меньше 40 миллионов марок» [Germany and the Russian Revolution, p. 133].
Из опубликованных документов ясно, что кроме Парвуса, Ганецкого и Радека, действовавших как непосредственные агенты Германии или Австро-Венгрии, Христиан Раковский, бывший впоследствии председателем Совета Народных Комиссаров Украины, а потом советским послом в Париже, также был тесно связан с германским правительством с самого начала войны и являлся сотрудником спецслужб Австро-Венгрии.
В своей книге о Ленине, вышедшей в Москве в 1924 г., Бронштейн (Троцкий) будучи тогда ещё всесильным военным комиссаром и членом Политбюро писал: «После июльского восстания Ленин мне сказал: ‘Теперь они нас перестреляют. Самый для них подходядщий момент». К счастью, нашим врагам не хватало ещё ни такой последовательности, ни такой решимости» [Троцкий, О Ленине, Москва, 1924, стр. 58-59].
Троцкий, как и Ленин, хорошо знал, что за агитацию против Временного Правительства и за немедленный мир никто даже из русских умеренных либералов не потребовал бы расстрела Ленина и его ближайших соратников. Но Ленин, конечно, думал, что Временное Правительство получило в свои руки бесспорные доказательства, что большевицкая партия получала от правительства Вильгельма II огромные суммы денег на разложение русской армии и усиление анархии в стране, чтобы таким образом привести к военному поражению России и к сепаратному миру. Троцкий тогда работал рука об руку с Лениным и для него не могло быть секретом, что Ганецкий и Радек, которые в Стокгольме являлись официальными представителями Ленина и большевицкой партии, находятся в близкой связи с Парвусом.
10-го июля 1917 года в письме на имя Временного Правительства Троцкий открыто солидаризировался с Лениным и Зиновьевым, которые тогда были в бегах и скрывались. Троцкий был арестован, но во время корниловского восстания был освобожден из тюрьмы и стал лидером большевиков в Совете Рабочих и Солдатских Депутатов. Он также был выбран членом ЦК большевицкой партии. Тогда он уже безусловно знал все секреты большевиков, и он не мог не знать о той помощи, которую германское правительство и генеральный штаб оказывали большевикам — раньше для свержения Временного Правительства, а потом для удержания большевиками власти в своих руках. В качестве первого комиссара по иностранным делам Троцкий не мог не быть в постоянной связи с тайными и явными представителями Германии. Он не мог не знать, что назначенный официальным представителем большевицкого правительства в Стокгольме В. Воровский постоянно встречается там не только с Парвусом, но и с советником германского посольства фон Ритцлером. Об этом ещё в 1928 году подробно рассказал Филипп Шейдеман в своих мемуарах. Самые крупные суммы большевики получали от немцев уже после захвата ими власти, в конце 1917 г. и в 1918, г. вплоть до окончательного поражения Германии на Западном фронте. Троцкий, конечно, знал об этом, ибо тогда он был всесильным военкомом и занимал в советском правительстве первое место после Ленина. Таким образом, если не с самого начала войны, то позже, Троцкий был одним из активных соучастников германо-большевицкого заговора.
Когда 24-го апреля 1918 г. товарищ министра иностранных дел Буше на заседании германского Рейхстага объявил условия мира, выработанные в Брест-Литовске, председатель социал-демократической партии Филипп Шейдеман в своей речи сказал: «После поражения царизма на фронте, большевизм всецело разоружил Россию и не проявлял, во всяком случае в своих первоначальных стадиях, ни малейшего интереса к сохранению Российской империи. Он (большевизм) фактически играл на руку расчленению России» [Scheideman. Memoire of Social-Democrat, Vol. II, p. 451-452].
Эдуард Бернштейн в своей выше цитированной статье в берлинском «Форвертсе» в 1921 г. обвинял Ленина, что он всецело был ответствен за позорный Брест-Литовский мир и за расчленение России, и что не заслуга Ленина и его товарищей, что Брест-Литовский мир был позже аннулирован в результате победы союзников на западном фронте. По Брест-Литовскому договору Польша, Курляндия и Литва вместе с частями Лифляндии и Эстонии были объявлены окончательно выведенными из состава России. Также большевики обязывались немедленно отделить Финляндию, Балтийские территории, Украину и Закавказье. Украина, как доказательство своей «независимости», заключила сепаратный мир с Германией. Таким образом, бывшая Российская Империя была расчленена. Кроме того, большевики за счёт России ещё обязались уплатить Германии огромную контрибуцию.
Циничное сотрудничество Ленина и большевицкой партии с правительством Вильгельма II и германскими милитаристами принесло катастрофические результаты для всей Европы. В этом же циничном сотрудничестве были заложены аморальные основы позднейшего сталинского пакта с Гитлером, развязавшего вторую мировую войну, от которой погибли десятки миллионов людей. Конечно, вся правда о германо-большевицком заговоре 1917-1918 г.г. будет вскрыта только тогда, когда откроются архивы Центрального Комитета большевицкой партии, если часть секретнейших документов, хранящихся там, не будет уничтожена или уже не уничтожена. Но очень многое можно бы было выяснить и теперь, если бы документы германского министерства иностранных дел и германского посольства в Берне были тщательно изучены русскими исследователями, хорошо знакомыми с русским революционным движением и, в особенности, с историей большевизма и деятельностью большевиков как до революции, так и в 1917 и 1918 г.г. ©