Причуды абстракций / Хабр

: метод научного исследования «абстрагирование»

Глава 5. абстрагирование и абстрактный подход

Так называемые гносеологические оптимисты всегда были убеждены в том, что мир – познаваем, что в нем нет непознаваемого, а есть пока еще непознанное, и это доказывается всеобъемлющей исторически развивающейся практической деятельностью человечества. Но мир – бесконечно многообразен и исключительно сложен.

Поэтому познание – это постепенно, поэтапно осуществляющийся процесс: в этом процессе представители человечества (личности, их коллективы, в том числе и главным образом, учёные) способны сосредоточить своё серьёзное внимание на той или иной одной стороне (части, характеристике, связи и т.д.) интересующего их предмета, временно в той или иной степени отвлекаясь (абстрагируясь7) от других, остальных.

Они концентрируют своё внимание на том, чтó в данных условиях является для них более нужным, важным, доступным для познания, и отвлекаются при этом от того, чтó в данный момент не соответствует их потребностям, интересам, целям, считается ими неважным, несущественным или пока не поддается их постижению. Конечно, важную роль здесь играют и природа, особенности изучаемого, и характер решаемых вопросов и задач.

Итак, абстрагирование – это процесс мысленного вычленения субъектом интересующего его предмета, признака или отношения из всего остального, существующего в мире, концентрации на нем своего внимание, «очищение» выделенного от всего излишнего, мешающего познанию, рассмотрения его тем самым в наиболее «чистом виде», идеализирования8 его с целью изучения существенного в нем.

Абстрагирование является одним из общенаучных методов познания, имеет своё важное назначение и занимает своё место в сложнейшей «многомерной» сетке его составляющих и связано с ними. Оно, например, «обслуживает» другие научные методы познания, как момент наличествует в них.

Именно с применением абстрагирования действует (как бы «двух­этапно») одна из закономерностей научного познания – «восхождение от конкретного к абстрактному и от абстрактного к конкретнму в мышлении», т.е. переход от конкретных предметов и их характеристик, от знаний их, полученных на основе наблюдений, экспериментов и т.п.

К обобщенным знаниям отдельных характеристик предметов того или иного класса в виде сформировавшихся понятий9 (т.е. абстракций как результатов абстрагирования и идеализации), к выяснению богатого содержания каждого из таких понятий, а далее – к раскрытию взаимосвязей между этими характеристиками (и соответственно – между отражающими их понятиями), тем самым к получению системы знаний, наиболее адекватно (конкретно в мышлении) отражающей изучаемое в виде научной теории или раздела науки, или целой науки.

Именно благодаря абстрагированию люди и могут временно «остановиться» на том или ином этапе (уровне) и «спокойно» как бы в «чистом виде» исследовать предмет познания относительно подробно и глубоко, прежде чем переходить к следующему этапу. Так происходило и происходит движение познания человечества от получения каких-то первоначальных сведений и становления примитивных, поверхностных представлений об изучаемых предметах и их классах к формированию всё более полных, глубоких и точных знаний о них.

Однако, если такого рода «остановки» (т.е. достигнутые на этих уровнях сведения, представления, знания о предметах исследования) некоторыми личностями, их группами или человечеством в целом объявляются вполне достаточными на будущее, самыми правильными и окончательными, то вот они-то и становятся различными видами абстрактного подхода, которые всегда были и являются ущербными для истины, правды, для полноты, глубины и точности знаний и которые диалектики называют метафизическими (в смысле: антидиалектическими) ошибками, заблуждениями.

Таким образом, виды абстрактного подхода имеют гносеологические и методологические корни в нормальном ходе развивающегося познания человечества, хотя их отрицательную роль закрепляют, усиливают, дополняют влияния личностно-психологических и социальных (сословных, классовых, других стратовых, идеологических, политических и иных факторов и отношений).

Абстрактными (антиконкретными) подходами являются всякие рассуждения «вообще», оторванные от реальной жизни, различного рода разглагольствования, оценки, решения, точки зрения, которые не учитывают специфики предметов, особенностей роли их в разных условиях, разнообразия возможных ближайших и более отдаленных последствий реализации принимаемых решений.

Они проявляются в виде неоправданных поверхностных, примитивных, упрощенных, вульгаризированных, схематичных, огульных, умозрительных представлений и идей в решении достаточно сложных вопросов, искажая верное понимание действительности. Абстрактный подход связан с формализмом, догматизмом, примитивизмом и другими типами заблуждений, лжи и обмана.

Рассмотрим некоторые конкретные варианты видов абстрактного подхода.

Исторически первоначальной формой мировоззрения была мифологическая, представляющая собой переплетение («сплав») примитивных, умозрительных, фантастических (анимистских, антропоморфических, политеистических и т.п.) представлений и рациональных идей, догадок, являющихся результатами осознания людьми своей непосредственной обыденной жизнедеятельности и содержащих зародыши, зачатки будущих нравственности, искусства, религии, философии, науки.

Мифы, входящие в мифологию древнего общества, органически содержали в себе нормативную составляющую (табу, правила поведения, соблюдения обычаев, совершенствования обрядов, ритуалов и т.п.). Порядок в общине, преемственность в её историческом существовании при постоянной смене поколений, а тем самым её устойчивость, сохранность, стабильность обеспечивались именно выработанными ею, строго выполняемыми всеми членами общины, обязательно передаваемыми от старших поколений последующим этими нормативными элементами, которые, как считалось, исходят от далеких предков, а изначально – от богов.

Нужно иметь в виду, что мифы, читаемые нами ныне – это не в абсолютной точности подлинные мифы древних народов, а результат осмысления и, в той или иной степени, видоизменения их людьми, жившими в условиях рабовладения и феодализма.

В античной философии, объединявшей поначалу все теоретические знания, мысли о мире и о себе как наиболее общего, так и частного характера, было много наивного, примитивного (упрощенного), стихийного, поверхностного, умозрительного. Эти черты древней философии отмечал Ф. Энгельс [см., напр.: 51, с. 20, 142, 329, 354–355, 369, 502] и другие авторы [см., напр.: 1, гл. 1; 63, гл. 1].

Сталкиваясь в своей жизни со связанными и переходящими друг в друга твердыми, жидкими, газообразными и горящими объектами, античные мыслители выдвинули идеи о материальном единстве мира, о взаимосвязях и изменении всех явлений, о единых основах (первоначалах) всех конкретных видов сущего, из которых последние возникают и в которые они, исчезая, превращаются, считая такими основами землю, воду, воздух и огонь.

Возникший позже атомистический вариант мировоззрения содержал больше правильных догадок и перспективных идей: мир – един, основой этого единства и всех вещей является бесконечное множество атомов, из которых образуются и состоят все вещи и на которые они распадаются, исчезая и т.д.

Но в нём было и значительное количество элементарщины, примитивности, поверхностности, вульгарности, умозрительности: атомы неизменны, вечны, не возникают и не исчезают, неделимы, бесструктурны, бескачественны, различаются только пространственно-количественными характеристиками, наделены «крючочками» для соединения друг с другом, мысли тоже состоят из атомов, хотя особых, т.е. они вещественны, как и материальные объекты, учение атомистов о познании (теория «истечения») и многое другое.

Результатом абстрактно-поверхностного вульгарного, упрощающего подходов является редукционизм как точка зрения и принцип, согласно которым, «сложные явления могут быть полностью объяснены на основе знания законов, свойственных более простым (например, биологические явления – с помощью физических и химических законов; социологические – с помощью биологических и т.п.)» [17, с. 1005].

На наш взгляд, нужно выделить абстрактно-идеализированный подход.

Как результат чрезмерного акцента на некоторых особенностях назначения ряда форм общественного сознания при рассмотрении последних как таковых, изолированно, в отрыве от социально-исторических условий их существования возникли и продолжают существовать так называемые идеи и теории «чистого искусства» («искусства для искусства»), «чистой науки» («наука для науки»), «чистой философии» (как только «философствование») и т.п.

А ведь история стран и современность показывают, что все формы общественного сознания независимо от воли их представителей положительно и отрицательно существенно влияют на жизнь и развитие общества, используются борющимися социально-политическими силами, и в этом плане они уже носят политический (а тем самым классовый, национальный, корпоративный) характер; плюс сами деятели культуры входят в какую-то страту и, значит, не могут не выражать в принципиальных вопросах, ситуациях интересы своих страт.

Вот и получается по В.И. Ленину: жить в обществе и быть независимо от него – невозможно [45, с. 30]. И в самом деле, разве были вне социальности, вне политики такие наши отечественные таланты, как А.С. Пушкин, М.Ю. Лермонтов, Н.А. Некрасов, Ф.Д. Достоевский, Л.Н. Толстой, А.М. Горький, М.А.

Шолохов, которых никак не назовешь наивными, не от мира сего мечтателями? А масса деятелей науки, философии и искусства на Западе? А, например, А.Д. Сахаров, Д.С. Лихачёв, Н.С. Михалков и другие? Просто дело в том, какие социальные идеи они отстаивали своими идеями и против каких выступали.

К абстрактно-умозрительному подходу, пожалуй, можно отнести надуманную идею: «Скажи мне, как тебя зовут, и я скажу, кто ты».

Член-корреспондент Международной академии информатизации под эгидой ООН (какой высокий авторитет!) Б.Ю. Хигир категорически отстаивает идею «…о глубокой связи имени человека с его внутренним миром», о том, что «Каждое имя несёт в себе информацию о характере и даже судьбе человека» [79, с. 2].

При этом господин Б.Ю. Хигир ничего никак не обосновывает. Ясно, что данная «связь» – просто паранормальная и, видимо, настолько «глубокая», что современная наука не только пока еще не раскрыла её характера и сущности, но и до сих пор даже не обнаружила её.

Но если, ради шутки, предположить, что такая связь в самом деле существует, то никакие официальные документы, характеризующие любого человека, были бы не нужны: достаточно, зная его имя, заглянуть в справочник по значимости имен (например в «Энциклопедию имен» Б. Хигира) и прочитать соответствующий раздельчик.

А ведь каким подспорьем были бы такие справочники для любого человека при выборе им мужа, жены, друга, подруги, для кадровика, для хозяина при приеме кого-то на работу, для юриста … и т.д.! Кстати, в этом случае все люди с одинаковыми именами, были бы если не тождественными, то очень сходными друг с другом по положительным и отрицательным чертам характера, по своим «внутренним мирам» и судьбам.

Б.Ю. Хигир утверждает: «Под воздействием звуков, из которых состоит наше имя, формируется характер каждого из нас. Если имя звучит мягко, певуче, то и характер обычно складывается мягкий, покладистый. В случае, когда ребёнка называют твёрдым именем, то и вырастет он, как правило, с твёрдым характером, сильной волей» [см.: там же].

Возможно, так бы оно и было, если бы не одно «но»… Но кроме звуков, образующих произносимое имя любого человека, на последнего воздействует, а значит, влияет на формирование черт его характера, на его судьбу бесконечное множество других звуков (звучание массы других слов, музыкальной гармонии и дисгармонии, природные, бытовые, промышленно-технологические звуки), их так много, что среди них звучание личного имени каждого человека занимает ничтожно малое место и играет мизерную роль.

Далее он же вразумляет доверчивых: «В звуках имени есть нечто таинственное (?), некие вибрации, не воспринимаемые человеческим ухом, так же как не воспринимаются ультразвуковые колебания. Вибрации эти могут приводить в действие какие-то частицы в нас самих, вызывая разные реакции, воздействуя на различные участки мозга – в зависимости от звучания имени. Выходит, имя может влиять на нашу личность и в определенной степени на судьбу человека» [см.: там же].

Очень сомнительно, что есть что-то таинственное в звуках личных мен, тем более коль известна их этимология. Но если предположить, что есть, то она должна быть в звучании любых других слов, каждого существующего ныне естественного и искусственного языка и вообще всяких вибрирующих объектов.

Но роль звучания любого личного имени во влиянии на различные части организма – почти нулевая не только из-за бесконечного множества других звуков, но и из-за уровня мощности характеристик природных, промышленно-технологических, музыкальных и прочих звуков (частоты колебаний звуковых волн, дины волны, громкости и т.п.).

«Не рекомендуем, – поучает он несведущих легковерных, – называть детей в честь бабушек и дедушек, матерей и отцов. Помимо того, что многие черты характера, чаще негативные, передаются вместе с именем вашему ребенку, его жизнь будут осложнять и болезни, и жизненные неурядицы ваших близких родственников» [см. 79, с. 4].

Вот смелая попытка сказать в медицине свое «новое слово», раскрывающее не учитывающийся ранее источник детских болезней – личное имя ребенка как передатчик их ему от родителей. Вот только этим «словом» господин Б.Ю. Хигир явно противоречит сам себе.

Господин Б.Ю. Хигир напоминает об одном предрассудке ряда народов: «С Древних времен детям давали два имени, одно из которых тщательно скрывалось, чтобы не подвергать ребенка сглазу или порче» [см.: там же]. Вот ведь какие опасности таит в себе личное имя каждого человека!

И какие же дальновидные люди, становящиеся разведчиками (они знают, что им сменят ФИО), преступники, приобретающие себе другие документы, представители творческой интеллигенции, берущие себе псевдонимы! Они спокойно, не скандаля, исправляют «огрех» своих родителей.

«Не нужно искать «мирское» имя, – дает еще один совет «добрый» Б.Ю. Хигир, – если назвали девочку Еленой, не следует называть её Алёной и т.д. Поступая так, вы раздваиваете характер ребенка, делаете его психику неуравновешенной, не даете возможности ему определиться.

Какие бесценные предостережения! Жаль, что кроме господина Б.Ю. Хигира и его единомышленников взрослые до сих пор их не знают, поэтому называют детей, например Александром или Анной, а зовут всю жизнь их чаще всего Сашей, Саней, Сашкой, Санькой, Сашенькой, Шурой, Шуриком, Шуркой, Шурочкой, Анкой и Анечкой, Анютой, Аннушкой, Анюткой, Нюрой, Нюркой и т.п. Причем это они делают из любви к своим детям, желая счастья, всего доброго, самого лучшего. Парадокс?

Нет! Парадокс – в том, что многие СМИ (особенно некоторые книжные издательства, газеты, журналы, телеканалы), некоторые авторы, типа господина Б.Ю. Хигира беспардонно пропагандируют, навязывают россиянам маниакальные идеи о наличии в мире неестественных, паранормальных, сверхъестественных, мистических явлений, свойств, связей, надуманные концепции о трансцедентных, иррациональных свойствах личных имён, и подобные ей псевдонауки типа астрологии, нумерологии, измышления о колдовстве, магии, суевериях, оберегах, гаданиях, снятии порчи и т.д. и т.п.

И всё это делается под прикрытием «свободы слова» и «свободы печати». На самом деле это – не свобода, а произвол и беспредел, приносящие огромный вред обществу, как и любая постоянная ложь. Очень странно, что руководство страны, будучи высокообразованными людьми, безучастно к этому относится, тем самым играя роль потворщиков действиям мошенников.

Существует и абстрактно-формальный подход.

Одними из универсальных методов научного познания являются действия по содержательному исследованию предмета (включающему в себя совокупность приёмов и средств постижения его функций, элементов, частей) и формализацию (объединяющую образы действий по изучению структуры, строения предмета, способов взаимосвязей между его элементами, частями, функциями).

Однако, когда это единство понимается искаженно: не принимаются во внимание конкретные особенности содержания, недооценивается или даже игнорируется его роль, принимается во внимание только форма, «голая» форма в отрыве от содержания, или неоправданно преувеличивается значимость формы и т.п., – вот тогда и получается формальный подход, именуемый формализмом и чаще всего обнаруживающийся в различных ситуациях межчеловеческих отношений.

Обычно это получается, когда вопросы важные для личностей, их объединений, общества, решаются, руководствуясь такими характеристиками форм, как принятые узаконения, правила, предписания, без должного разбора сути и особенностей дела, слепо, огульно, ради проформы, для «галочки», что оказывается связанным с перестраховкой, продолжительными согласованиями, волокитой, нелепицами, отписками, что приносит ущерб, вред людям, коллективам, обществу.

Не желая или не умея вникать в суть решаемого вопроса по какому-либо делу, учитывать особенности ситуации, возможности применения позволительного в определенных обстоятельствах принципа « в порядке исключения можно…» и т.п., формалисты прикрываются «всеобъясняющей», «всеоправдывающей» формулой «Не положено!».

Формалисты – это, как правило, люди, являющиеся чинушами, не очень компетентными в решаемых вопросах, ленивыми для разбирательства, для вникания в суть дела, перестраховщиками, трусливыми работниками, боящимися своей ответственности за принимаемые решения, послушными «ценным указаниям» начальства.

Положение формалиста таково: «сверху» – давит начальство – но всё же «крыша», «снизу» – поддерживают «лоббирующие» – хоть и «скользкая, но всё же основа», «сбоку» – качающиеся, периодически меняющиеся – «стены» в виде «буквы закона». Положение, как видно, не очень-то надежное, но «жить можно».

Уму непостижимо, сколько в разных странах наделенными властью лицами, их группами, объединениями было принято и принимается часто не поправимых, неправильных, непродуманных, абсурдных, пагубных решений, которых могло бы и не быть, если бы не формализм, но которые приводили к идиотическим, вредным, роковым, катастрофическим последствиям!

К проявлениям абстрактно-огульного подхода относится и призыв к россиянам ряда разнородных «демократов» к «всеобщему покаянию» за существовавшие в СССР террор и репрессии. Выходит, будто все в этом виноваты: и нынешние молодые люди, и взрослые, и пожилые люди, не имевшие никакого отношения к этим процессам, и незаконно и законно осужденные, в том числе и сами «демократы»?

Или по-другому: все невиновные должны покаяться за предосудительные действия виноватых? а если иметь в виду, что по-настоящему: «Покаяние – есть таинство, в котором верующий при устном исповедании грехов своих перед священником получает через него невидимое разрешение грехов от самого Иисуса Христа» [7, с.

849–850], то как же каяться иноверцам и атеистам? Скорее всего данный призыв к всеобщему покаянию – это политически-провокационный ход, который никак не назовешь патриотическим. В призыве к всеобщему покаянию прямо или косвенно проводится идея: «красные» – преступники, «белые» – «беленькие и пушистые».

Через три месяца после так называемого «августовского путча» тогдашний министр юстиции СССР Николай Фёдоров в интервью газете «Зюйддойче цайтунг» заявил: «Судебные процессы будут начаты против всех бывших членов Политбюро ЦК КПСС и его секретарей» [см.:

Правда, № 281, 2.12.1991, с. 3]. Спрашивается, во-первых, а почему всех подряд не зависимо от того, имеют или не имеют они отношения к путчу? А во-вторых, как быть с М.С. Горбачевым, Б.Н. Ельциным, Э.А. Шеварнадзе, А.Н. Яковлевым и некоторыми другими, которых никак не заподозришь в принадлежности к «заговорщикам»?

С конца 80-х годов прошлого века и по настоящее время именующие себя демократами жонглируют абстрактным понятием «партаппаратчик», имея в виду руководящий состав ВКП(б) и КПСС разных уровней – от союзного и республиканского до городского и районного, обвиняя его представителей во всех бедах, невзгодах, ошибках прошлого (советского) периода.

Но партаппаратчики были очень и очень разными. Были такие, которые выступали против творившихся в СССР политических преступлений и безобразий (и поплатились одни – свободой, другие – жизнью), самоотверженно трудились, боролись во время ВОВ на фронтах и в тылу врага, (партизаны, подпольщики, разведчики).

Но были и такие, которые притворялись преданными Советской власти и оказались «перевёртышами»; ведь партаппаратчиками высшего звена были и М.С. Горбачёв, Б.Н. Ельцин, А.Н. Яковлев, Г.Х. Попов, большинство тех, кто стал президентами стран – бывших союзных республик (а сколько нынешних деятелей рангом пониже?!).

«Великолепно» реализовал формально-справедливый («уравнительный») подход Г.Х. Попов, бывший в 90-х годах мэром г. Москвы, разрешив бесплатную приватизацию столичного жилья, которая оказалась весьма выгодной для тех, кто проживал в прекрасных квартирах, расположенных в престижных местах, а особенно проживавших в очень больших, элитных хоромах.

С развалом СССР кто-то из «демократов» «изобрёл» провокационный, абстрактный термин «лицо10 кавказской национальности», которым огульно «объединяли» разных по национальности людей и который широко стали использовать «демократические» СМИ в условиях сложной обостренной межнациональной обстановки, подогреваемой лозунгом, выдвинутым и повторяемым президентом РФ Б.Н. Ельциным: «Берите суверенитета, сколько сможете проглотить».

Кто же они – «лица кавказской национальности»? Звучит, вроде бы, не националистически. Есть же термины «лица славянской внешности», «типичные монгольские черты лица11». Но славянская внешность как типичные черты лица славян существуют в самом деле, так же существуют и типичные монгольские черты лиц у бурят, монголов и др.

А вот «кавказской национальности» не было и не может быть. Ведь национальность – это принадлежность каждого человека к какой-то определенной народности или нации. А наций и народностей на Кавказе – многие десятки. Значит, термин «лицо кавказской национальности» подменяет национальность человека его местом жительства.

Ясно, что широкое использование этого термина работниками СМИ, политиками и др. вызывало недовольство, обиду, протест у многих жителей Кавказа и выходцев с Кавказа, проживающих в других регионах.

Большинство авторов статей об интеллигенции рассматривает и понимает ее (неважно, хваля, ругая или уповая на неё) абстрактно: как единое, однородное образование и даже как своеобразный класс. На самом деле, интеллигенция никогда не являлась ни классом, ни сословием, а была своеобразной «прослойкой» между классами и сословиями того или иного общества, включая в себя выходцев из них и входя некоторыми своими частями в них.

Кстати, в связи с этим в России в период конца 18–19 вв. широкое хождение имел термин «разночинцы», им именовались в целом имевшиеся тогда слои русской интеллигенции: выходцы из разных классов и сословий (духовенства, купечества, мещанства, мелкого чиновничества и т.п.).

И интеллигенция в современной России является весьма разнородной, разделение по самым разным основаниям на части, находящиеся между собой в различных отношениях, в том числе отношениях противостояния и противоборства, соперничества, подсидок, нападок, равнодушия, временных компромиссов.

Это и понятно, ведь она делится на богатую и бедную, творческую и косную, прогрессивную, консервативную и реакционную, умеренную, экстремистскую, научную, техническую и художественную, патриотическую и космополитическую, националистическую и интернациональную, верующую и атеистическую, активную и пассивную, нравственно-порядочную и аморальную, и т.д.

В ходе перестройки был выдвинут огульный принцип «разрешено всё то, что не запрещено». Идеолого-пропагандистская поддержка его позволила разного ранга дельцам «проворачивать» свои дела. Этот принцип оказался вредным, преступным из-за своей абстрактности.

Во-первых, кроме юридических законов, существуют запреты, вытекающие из норм нравственности, положений церкви, уставов и инструкций предприятий, учреждений и т.п. А во-вторых, с начала 90-х годов XX века резко изменился экономический и политический строй в нашей стране, в результате чего многие законы перестали действовать, а новые не успевали принимать. Ясно, что этот принцип провоцировал многих граждан на разного рода сомнительные и даже вредные для общества действия.

Буржуазное общество формирует вкусы народных масс в соответствии со своим утилитарно-прагматическим взглядом на искусство. И все вопли и восторги о какой-то якобы полной свободе художника в этом мире В.И. Ленин разоблачал, утверждая, что в мире наживы и чистогана ни артист, ни художник, ни писатель не свободны ни от своего издателя или спонсора, ни от читателя или зрителя, которые требуют для своей развлекухи всё больше сногсшибательности, с кровавым исходом сенсаций, порнографии, секса и обилий ужасов, голого натурализма и физиологии [см.: Советская Россия, № 50, 8.05.2002, с. 7].

Абстрактно-огульным подходом были и остаются лозунги-призывы типа «все, как один…» (например, на субботник). Но «все» никогда не получится: есть малые дети, немощные старики, инвалиды, больные и т.п. Была такая песня в период гражданской войны со словами:

Вопросы о правах справедливости, равенстве в социальной жизнедеятельности, конечно же, одни из важнейших. Но для правильных решений их требуется применять диалектико-материалистические принципы объективности, конкретно-историчности, системности и другие.

«… в большинстве развитых стран ставки налогов зависят от уровня доходов» [Аргументы и факты, № 9, 2005, с. 8]. Но в России ввели формальное, огульное («под единую гребенку») равенство: «…и миллиардер не знающий, куда рассовать мешки с деньгами, и скромный труженик «транспортного цеха» по-прежнему будут платить по 13 %» [там же]. Разве это равенство и справедливость? Это – уравниловка или издевательство над здравым смыслом.

«На Западе большинство крупных состояний имеет вековую историю. … В США, например, 80 % крупных состояний создано интеллектуальным трудом, в Англии – 63 %. В России (стыдно сказать) – всего 4 %. На наших миллиардеров богатство свалилось с «ельцинского стола» [там же].

Да, есть российские богачи, которые начинали свой бизнес, что называется, «с нуля» и, используя везение, а главное – свои знания, умения, правильный расчет, стали мультимиллионерами, но большинство олигархов почти задаром или махинациями, или разными преступными действиями стали обладателями огромных богатств.

Абсолютное большинство электората России выступает за то, чтобы власти разобрались в источниках и способах обогащения таких олигархов. Но В.В. Путин, будучи Президентом РФ в прошлый срок, заявил, что никаких разборов и пересмотров на этот счет ни в коем случае не будет.

«…в своем Послании Федеральному собранию Владимир Путин специально ещё раз сделал акцент на невозможности пересмотров итогов приватизации, потому что это слишком навредит России и лишит её необходимых инвестиций» [Парламентская газета,№ 98, 29.05.2002, с. 4]. Возможно. Но приватизация уже навредила России, к тому же несравненно больше.

В начале 2005 г. депутаты Госдумы обсуждали вопрос о введении дифференцированного подоходного налога: от 6 % с малоимущих до 30 % с богатых, получающих наиболее высокие доходы [см.: Аргументы и факты, № 9, 2005, с. 8]. И что? А ничего. Законопроект завалили. Да здравствует формальное, огульное равенство богача и бедняка!

Руководитель центра стратегического планирования АиФ В. Костиков пишет: «Законы придумали слабые, чтобы защищаться от сильных. Это старое римское изречение кочует из учебника в учебник для студентов юридических факультетов. В капиталистической Европе это правило действует и поныне.

Классы

так определяет ООП:

Объектно-ориентированное программирование — это методология программирования, основанная на представлении программы в виде совокупности объектов, каждый из которых является экземпляром определенного класса, а классы образуют иерархию наследования.

В этом определении самый важный момент — это иерархия наследования. Потому что именно наследование отличает ООП от всех других методологий.

Два основных принципа человеческого мышления — это группировка и обобщение. Классы — это, по сути, абстракции механизмов группировки и обобщения человеческого мозга. Естественно, со своими побочными эффектами и барьером. При этом группировка достигается тем, что похожим объектам сопоставляется один класс, а обобщение в ООП достигается за счет иерархии классов. Иерархии классов реализуются через полиморфизм.

ООП, кстати, интересно еще хотя бы и тем, что это, пожалуй, последняя парадигма программирования на данный момент, которая поддерживается на аппаратном уровне.

Главный побочный эффект классов — они отражают опыт, стереотипы, предубеждения того программиста, который их написал. Отсюда следует, что разные люди получат разный набор классов для одной и той же задачи. Более того, один и тот же человек, решая одну и туже задачу, но в разные моменты времени, получит разный набор классов, просто потому что его жизненный опыт меняется.

Второй побочный эффект, который стоит отметить — чужой код всегда менее понятный, чем свой собственный.

Разберемся почему так происходит. Когда человек пишет код, для него естественнее двигаться снизу вверх — от более низкоуровневых компонент к более высокоуровневым. Сначала написали один класс, потом второй, который зависит от первого, затем третий, который зависти от первого и второго, четвертый — от третьего и т.д.

Когда же человек пытается понять чужой код, он как раз двигается наоборот — сверху вниз. То есть сначала понимает общую суть, затем разбивает на компоненты, потом пытается понять суть каждого компонента и т.д. Часто эти движения мысли снизу вверх и сверху вниз у разных людей не совпадают.

Естественно, что изучающему чужой код было бы легче, если разбиение кода на компоненты совпадало с его собственными убеждениями, как надо делать. Если это не так, придется затрачивать определенные усилия, чтобы понять ход мыслей разработчика. Поэтому, когда кто-то говорит, что здесь «полный хардкод», но если я перепишу, то будет все проще и понятнее. Это всегда 100% правда… Но только для него, для остальных ценность переписывания уже не так очевидна.

Кстати, если ничего не предпринимать специально, то при разработке снизу вверх, код становится сильно связанным между собой, то есть не повторно используемым. Чтобы побороть этот эффект надо следовать принципу инверсии зависимостей (The Dependency Inversion Principle).

Проиллюстрируем как проявляется описанный побочный эффект на простом примере. Многие жители крупных городов закупаются в крупных супермаркетах. Предположим, что жена отправляет мужа за покупками и, чтобы он не забыл, как обычно, чего-нибудь, составляет список «для тех кто в танке».

Постараемся проследить ход ее мыслей:— Так чего я сегодня буду готовить на ужин?— Надо приготовить чего-нибудь вкусненькое, чтобы побаловать ребенка.— Так, нужна будет мука, молоко.— Кажется в миксере сели батарейки.— Стоп! Ребенку нужны витамины. Морковь.

Буду делать морковный сок. и мандарины. Скоро же Новый год!— А хлеб дома есть? Нет, кажется, нет.Значит, надо купить!— Еще надо купить масло.— Забыла про ребенка — витамины. Купить яблоки. — Чего-то ручка плохо пишет. Наверное скоро кончатся чернила. Надо купить!

— Так, ребенку надо купить сока.— А еще игрушку — пусть порадуется.— Картошка у нас есть на борщ? На борщ хватит, но на неделю нет. Значит тоже надо купить.— Чуть не забыла учительница просила принести две тетради.— К борщу нужна сметана.— Вроде сахар кончился.— Ребенок любит виноград.— И еще надо купить бутилированной воды.

В итоге получаем следующий список:

Когда приходит муж в магазин то, что он обнаруживает? Указанные в списке товары оказываются в разных частях магазина. Обычно список длинный, поэтому запомнить что-либо, что было уже куплено достаточно трудно. На это накладывается, что какие-то отделы временно закрыты — идет выгрузка товаров, какого-то товара нет в продаже, плюс толчея, зимняя одежда.

Более опытные товарищи ходят с карандашом или ручкой с очень озабоченным видом и постоянно смотрят в свой список. Но, в итоге, все равно, что-нибудь да забудешь купить. По своему опыту могу сказать, что это «что-нибудь» окажется самым важным, из-за чего вообще и стоило ехать в магазин.

Какой список был бы удобен мужу? Тот, в котором все товары сгруппированы по отделам, отдельные группы идут в очередности, соответствующей порядку обхода магазина. Например, для магазина, в который хожу я было бы удобно сгруппировать товары следующим образом:

Еще одно важное наблюдение — невозможно по самим абстракциям определить насколько удачными они получились. Это можно сделать, только если мы попытаемся их использовать на практике. И тут уж выясняется, что одни абстракции лучше подходят для задачи, а другие — хуже.

А если еще немного изменить исходные условия, то и прежний «хороший» набор абстракций уже может не работать. Например, второй список покупок из примера перестанет работать, если прийти с ним в другой магазин с иным порядком выкладки товаров. Он станет ничем не лучше, чем первый.

Естественный вопрос, а как сразу создавать хорошие абстракции. Увы, но на этот счет нет точного ответа. Зато со временем выработался набор практик, который говорит, как надо поступать, и обещает, что в этом случае будет хороший результат. К таким практикам относится рефакторинг, стандарты кодирования, code review, объектная гимнастика и т.д.

Цель данных практик — направить ход мыслей группы разработчиков в одном направлении, тогда шансов, что чужой код будет понятнее, станет больше. Отношение к каждой из практик у отдельно взятого человека зависит лишь от приобретенного им опыта использования практики.

Типы и виды мышления

Практически-действенное, наглядно-образное и теоретически-отвлеченное — таковы взаимосвязанные виды мышления. В процессе исторического развития человечества интеллект человека первоначально формировался в ходе практической деятельности. Так, люди научились измерять опытным путем земельные участки, а затем на этой основе постепенно возникла специальная теоретическая наука — геометрия.

Генетически самый ранний вид мышления — практически-действенное мышление; определяющее значение в нем имеют действия с предметами (в зачаточном виде оно наблюдается и у животных).

На основе практически-действенного, манипуляционного мышления возникает наглядно-образное мышление. Для него характерно оперирование наглядными образами в уме.

Высшая ступень мышления — отвлеченное, абстрактное мышление. Однако и здесь мышление сохраняет связь с практикой. Как говорится, нет ничего практичнее, чем правильная теория.

Мышление отдельных людей также подразделяется на практически-действенное, образное и абстрактное (теоретическое).

Но в процессе жизнедеятельности у одного и того же человека на передний план выступает то один, то другой вид мышления. Так, бытовые дела требуют практически-действенного мышления, а доклад на научную тему — теоретического мышления и т. п.

По содержанию мыслительная деятельность подразделяется на практическую, художественную и научную.

Структурная единица практически-действенного (оперативною) мышления — действие; художественного — образ; научного мышления — понятие.

В зависимости от глубины обобщенности различают эмпирическое и теоретическое мышление.

Эмпирическое мышление (от греч. empeiria — опыт) дает первичные обобщения на основе опыта. Эти обобщения делаются на низком уровне абстракции. Эмпирическое познание — низшая, элементарная ступень познания. Эмпирическое мышление не следует смешивать с практическим мышлением.

Как отмечает известный психолог В. М. Теплов («Ум полководца»), многие психологи за единственный образец умственной деятельности принимают работу ученого, теоретика. Между тем практическая деятельность требует не меньших интеллектуальных усилий.

Умственная деятельность теоретика сосредоточена преимущественно на первой части пути познания — временном отходе, отступлении от практики. Умственная деятельность практика сосредоточена в основном на второй его части — на переходе от абстрактного мышления к практике, т. е. на том «попадании» в практику, ради которого и производится теоретическое отступление.

Особенностью практического мышления является тонкая наблюдательность, способность сконцентрировать внимание на отдельных деталях события, умение использовать для решения частной задачи то особенное и единичное, что не входило полностью в теоретическое обобщение, умение быстро переходить от размышления к действию.

В практическом мышлении человека существенно оптимальное соотношение его ума и воли, познавательных, регуляционных и энергетических возможностей индивида. Практическое мышление связано с оперативной постановкой первоочередных целей, выработкой гибких планов, программ, большим самообладанием в напряженных условиях деятельности.

Теоретическое мышление выявляет всеобщие отношения, исследует объект познания в системе его необходимых связей. Его результат — построение концептуальных моделей, создание теорий, обобщение опыта, раскрытие закономерностей развития различных явлений, знание которых обеспечивает преобразовательную деятельность человека.

В зависимости от стандартности/нестандартности решаемых задач и операциональных процедур различаются алгоритмическое, дискурсивное, эвристическое и творческое мышление.

Алгоритмическое мышление ориентировано на заранее установленные правила, общепринятую последовательность действий, необходимых для решения типовых задач.

Дискурсивное (от лат. discursus — рассуждение) мышление основано на системе взаимосвязанных умозаключений.

Эвристическое мышление (от греч. heuresko — нахожу) — это продуктивное мышление, состоящее в решении нестандартных задач.

Творческое мышление — мышление, приводящее к новым открытиям, принципиально новым результатам.

Различают также репродуктивное и продуктивное мышление.

Репродуктивное мышление — воспроизведение ранее полученных результатов. В этом случае мышление смыкается с памятью.

Продуктивное мышление — мышление, приводящее к новым познавательным результатам.

Благодарю за внимание.

Консультант — дианалитик, педагог — психолог Быкова Светлана Викторовна.

Уважаемый клиент, Вам доступны индивидуальные, брачные и семейные консультации. Своевременное обращение к специалисту, сможет обеспечить Вам наиболее быстрое решение возникших вопросов. 

Личностные проблемы, конфликты решаем с помощью здравомыслия.

Желаю Вам успешного и своевременного решения вопросов, возникших в диалоге с собой и близкими Вам людьми!

Благодарю Вас за Вашу оценку полезности данной статьи, в форме нажатия клавиши «спасибо», расположенной чуть ниже.