Конгруэнтность личности по роджерсу, неконгруэнтность это в психологии

Скачать архив

Общее представление
Личностно-центрированная терапия, изначально разработанная в 40-х годах Карлом Роджерсом, представляет собой постоянно развивающийся подход к человеческому росту и изменению. Ее центральная гипотеза заключается в том, что потенциал любого индивида к росту имеет тенденцию к раскрытию в отношениях, в которых тот, кто оказывает помощь, испытывает и выражает подлинность, реальность, заботу, глубокое и точное безоценочное понимание. Она уникальна тем, что, будучи ориентированной на процесс, выводит гипотезы из непосредственных данных терапевтического опыта и из записанных и снятых на пленку бесед. Она неуклонно проверяет все свои гипотезы в соответствующих исследованиях. Она применима в любой сфере приложения человеческих усилий, где целью является психологический рост индивида. 

Основополагающие концепции

Базисную концепция личностно-центрированной терапии можно выразить в форме гипотезы «если — то». Если в установках терапевта присутствуют определенные условия, а именно: конгруэнтность, позитивное отношение и эмпатическое понимание — то у человека, называемого «клиент» имеет место изменение в сторону роста. 
Теоретически эта гипотеза остается верной для любых отношений, в которых один человек проявляет конгруэнтность, эмпатию и позитивное отношение, а другой человек воспринимает их.
Гипотеза основывается на глубинном понимании человеческой природы. Личностно-центрированная теория постулирует тенденцию человека к самоактуализации. «Развитие всех свои способностей с целью самосохранения и усиления организма — это врожденная тенденция организма» — пишет Роджерс (1959b).
В этом смысле тенденция к самоактуализации является частью организмической природы человеческого. Роджерс цитирует Ланкелота Вайта:
«Кристаллы, растения и животные растут без какого-либо сознательного волнения, и странность нашей собственной истории исчезает, как только мы допускаем, что такой же естественный предопределяющий процесс, который управляет их ростом, управлял также и развитием человека и его разума и продолжает это делать!» (Whyte, I960).
Силы самоактуализации у младенца и ребенка наталкиваются на условия, которые устанавливаются в жизни значимыми другими. Эти «условия ценности» говорят ему, что он достоин любви и принятия, когда ведет себя в соответствии с установленными стандартами. Некоторые из этих условий ребенок, в конце концов, ассимилирует в собственную Я-концепцию. Затем, согласно Роджерсу, «он оценивает опыт позитивно или негативно исходя исключительно из этих условий ценности, которые были усвоены им от других, а не из того, насколько этот опыт усиливает или ослабляет его организм» (1959b).
Несмотря на внешние ограничения организмических побуждений ребенка, они все же внутренне переживаются им. Это приводит к неконгруэнтности между силами организма к самоактуализации и способностью осознать и реализовать их в действии. 
Личностно центрированная теория стремится дать ответ на следующий вопрос: Как индивид может восстановить утерянную связь с порывами самоактуализации и признать их мудрость? В широком понимании, психотерапия — это «высвобождение уже существующей способности в потенциально компетентном индивиде» (Rogers, 1959b). 
При наличии определенных условий, тенденция к самоактуализации постепенно приводит индивида к преодолению тех ограничений, которые были интернализированы им как условия ценности. Такими определенными условиями являются терапевтические отношения, точнее то, что воспринимается индивидом как искренность или конгруэнтность, точное эмпатическое понимание и безусловное позитивное отношение. 
Эти три условия не являются отдельными состояниями, между которыми сведущий терапевт интуитивно делает выбор. Они взаимозависимы и логически связаны друг с другом.
В первую очередь терапевт должен достичь глубокой и точной эмпатии. Но такая глубокая чувствительность к непосредственному «существованию» другого человека, мельчайшим изменениям в его состоянии требует, чтобы терапевт сначала принял и в некотором смысле оценил другого человека. Иными словами, достаточно глубокая эмпатия не возможна, если нет безусловного позитивного отношения. Однако эти условия, по-видимому, могут стать значимым межличностным событием только тогда, когда они реальны. В ходе терапевтической встречи терапевт должен быть целостным и подлинным. Поэтому мне кажется, что подлинность, или конгруэнтность является самым важным из трех условий. (Rogers, 1959a)
Подлинность, или конгруэнтность — это базисная способность терапевта читать собственные внутренние переживания и очевидным образом проявлять их в 
терапевтических отношениях. Это не позволяет ему играть роль или демонстрировать фасад. Его слова согласуются с переживаниями. Он следует за самим собой. Он следует за меняющимся потоком собственных чувств и проявляет себя. В этом он прозрачен. С клиентом он в полной мере пытается быть самим собой.
Концепции подлинности и точного эмпатического понимания тесно связаны друг с другом. Терапевт пытается погрузиться в мир чувств своего клиента, чтобы прочувствовать этот мир в себе. Его понимание исходит из его собственного внутреннего переживания чувств клиента и собственных внутренних процессов осознания. Он активно переживает чувства клиента, а также собственные внутренние реакции на эти чувства. В этом процессе нередко особое значение начинает приобретать осознание терапевтом не выражаемых словами чувств, находящихся на грани осознания клиента.
В основе эмпатии к клиенту лежит лишенная чувства собственности забота, или принятие его индивидуальности, которое называется безусловным позитивным отношением. Такое отношение возникает, в том числе, из веры терапевта во внутреннюю мудрость процессов самоактуализации клиента и убеждения, что клиент обнаружит те ресурсы и направления, которые примет его личностный рост. Забота терапевта конечно же не принимает форму советов или указаний. Терапевт сообщает о ценности индивидуальности клиента иногда прямо, но чаще через безоценочное понимание и искренний отклик.
Несколько исследований показывают, что достижения клиента в ходе терапии значимо связаны с наличием конгруэнтности, точной эмпатии и позитивного отношения. 
Халкидес обнаружила положительную корреляцию между наличием этих трех качеств и успешностью клиентов (Halkides. G. 1958). Ряд исследований, которые были проведены Годфри и Баррет-Леннард (Godfrey & Barrett-Lennard. 1959, 1962) проверили эту гипотезу и установили, что результативность терапии зависит от восприятия клиентами того, насколько эти три качества присущи их терапевтам. 
Более поздние исследования включали в себя новый теоретический параметр личностно-центрированной терапии, а именно процессуальную концепцию изменения личности клиента. Теория утверждает, что изменение происходит в континууме, один конец которого представлен ригидным, статическим, вновь и вновь повторяющимся поведением, а другой — поведением, которое модифицируется по мере изменения и протекания внутренних переживаний. Исследование пациентов, госпитализированных с диагнозом шизофрении, установило, что пациенты, чьи терапевты имели наивысший показатель по триаде терапевтических условий, были наиболее успешны. При этом пациенты, которые могли взаимодействовать в терапии на более высоком уровне,  демонстрировали большие результаты, чем те, чье поведение было относительно статичным и ригидным (Rogers, 1967b).
Подведем итог, позитивное изменение индивида в терапевтических отношениях возрастает, когда клиент воспринимает подлинность, эмпатию и заботу своего терапевта. Направление же личностного изменения — это возрастающее осознание своего внутреннего опыта, способность позволить своим внутренним переживаниям течь и меняться, поведение, которое конгруэнтно внутреннему опыту. 

Другие системы

Отношение Роджерса к будущему различных систем психотерапии высказано в следующей цитате, в которой он говорит о научном исследовании психотерапии: 
«Как мне представляется, его основное значение заключается в том, чтобы увеличение объективно проверяемого знания о психотерапии привело к постепенному отмиранию «школ» психотерапии, включая данную. По мере возрастания уверенности относительно знаний о тех условиях, которые способствуют терапевтическому изменению, природе терапевтического процесса, условиях, которые блокируют или тормозят терапию, признаках результативности терапии, в виде личностного или поведенческого изменения, догматические и чисто теоретические формулировки постепенно сойдут на нет. Различия мнений и терапевтических методов, различные суждения относительно результативности станут не просто темой для споров и 
дебатов; они будут подвергаться эмпирической проверке (Hart &Tomlinson, 1970). 
Основным стержнем личностно-центрированной терапии является эмпирическая проверка тех событий, которые, как считается, облегчают изменения и рост индивида. Личностно-центрированные терапевты убеждены, что именно поддающиеся проверке человеческие проявления факторами, которые не имеют никакого отношения к теоретическим взглядам терапевта, являются теми общими факторами, которые ведут к личностному росту. Характерно, что личностно-центрированные теоретики видоизменили и расширили свою теорию и методику, когда в результате эмпирической проверки были достигнуты новые инсайты. 
Терапевты, придерживающиеся других представлений, не так уж редко сдерживают проявления эмпатии, заботы и искренности в отношениях со своими клиентами. Различия между личностно-центрированной терапией и другими системами часто более заметны в ценностях, которых присущи каждой из них, а также методологических воззрениях на человека. В последующем обсуждении будут рассмотрены основные ценностные расхождения, при этом мы ни в коей мере не умаляем того факта, в практической деятельности терапевтов различных направлений существуют огромная вариативность. 

Директивные техники

Исторически те, кто связан с личностно-центрированной терапией, твердо выступают против того, чтобы терапевты были директивны со своими клиентами, что отражено в первоначальном названии данного направления — «недирективная терапия». 
Директивной терапией считается любая практика, в которой терапевт считается экспертом, который исходя из знания внутренних процессов человеческих существ ставит диагнозы и лечит тех, кто обращается к нему за помощью. 
С самого начала в личностно-центрированной точке зрения главной была вера в то, что индивид сам способен определять направление своего развития. Годы опыта с клиентами и многочисленные исследовательские работы подтвердили это убеждение и развили его до такой степени, что сегодня любой вторжение терапевта при сосредоточении клиента на внутреннем процессе переживания считается непродуктивным.
Личностно-центрированный терапевт полагается на ресурсы клиента. Любая поза или манипуляция, например, использование эзотерического языка, профессионализм или диагностическое тестирование, исключаются. Это, как считаются, приводят к тому, что терапевт лишает клиента контроля над процессом терапии, тем самым происходит передача локуса оценки из рук клиента в руки терапевта и подрыв его веры в собственные способности найти пути к росту. Любая техника типа психодрамы, методов гештальттерапии и биоэнергетики ставит терапевта в роль эксперта и понижает способность клиента полагаться на собственные внутренние процессы. «Психотерапия — это не манипуляциями эксперта над более или менее пассивной личностью» (Rogers, 
1959b).

Три силы в психологии

Роджерс идентифицирует себя с так называемой третьей силой в психологии — гуманистической психологией, — довольно разнообразной группой людей, 
объединенных общей идеей. Его идентификация с гуманистической психологией основана на отстаивании им достоинства и ценности отдельной личности в поисках роста, а также на интересе Роджерса к развитию психологии как науки, которая считает достоинство и ценность личности первичными. 
Вот как Рождерс резюмирует основное различие между психоанализом и личностно-центрированной теорией: 
Я испытываю мало симпатии к весьма распространенному взгляду, что человек в основе своей иррационален и что его импульсы, если их не контролировать, приведут к разрушению других и самого себя. Человеческое поведение абсолютно рационально, в своем тонком и по определению сложном продвижении к целям, которых организм стремится достичь. (Rogers, 1961a)
Он считает, что защиты входят в способ осознания организмических процессов, которое направляет индивида к позитивному росту. Человек, будучи свободным от защитных искажений, живет в потоке своего внутреннего переживания, обращаясь к нюансам этого организмического потока за указаниями для своего поведения.

Вопреки психоаналитической точке зрения, Роджерс рассматривает естественные импульсы человека, исходящие их внутреннего организмического переживания как конструктивные и ведущие к здоровью и осуществлению.
Психоаналитическая теория утверждает, что посредством сосредоточения на своем прошлом и понимания его благодаря интерпретациям своего аналитика, пациент обретает инсайт своего поведения в настоящем. Личностно-центрированная теория фокусируется на текущем опыте клиента, полагая, что восстановление осознания и доверие к собственным ресурсам дает ресурсы для изменения и роста.
В психоанализе аналитик нацелен на интерпретацию связей между прошлым и настоящим пациента. В личностно-центрированной терапии терапевт выступает фасилитатором нахождения клиентом смыслов текущих внутренних переживаний. 
Посредством ориентированной на инсайт интерпретативной активности и поощрения в развитии трансферентных отношений между пациентом и собой, основанных на неврозе пациента, психоаналитик занимает роль учителя. В личностно-центрированной терапии терапевт проявляет себя максимально честно и открыто и пытается установить отношения, в которых он — просто человек, который проявляет заботу по отношению к другому человеку и слушает его.
Хотя в личностно-центрированной терапии возникают зачатки переноса, такие отношения не достигают полного расцвета (Rogers, 1951). Роджерс высказал мнение, что, по всей видимости, отношения переноса развиваются в оценочной атмосфере, где клиент чувствует, что терапевт знает о нем больше, чем он сам знает о себе, вследствие чего клиент становится зависимым. Личностно-центрированный терапевт избегать каких бы то ни было оценочных высказываний. Он не сообщает клиенту те или иные значения через интерпретации, не задает вопросы в исследующей манере, не успокаивает, не критикует, не хвалит и не описывает своего клиента. Личностно-центрированная терапия не считает трансферентные отношения необходимой частью изменения клиента в направлении роста. 
Различия между личностно-центрированной концепцией и взглядами бихевиоризма можно увидеть по отношению обоих этих подходов к науке и изменению поведения. В целом наука, с точки зрения бихевиоризма, это наблюдение, регистрация и манипуляция наблюдаемым явлением. То есть, он пытается применять к исследованию поведения те правила, которые приняты в естественных науках.
Следовательно, внутренний опыт человека не является предметом изучения, так как невозможно его непосредственное наблюдение и повторение в контролируемых условиях. Таким образом, существует точный набор критериев научного познания, который определяет какое поведение может быть исследовано, как его можно понимать, предсказывать и контролировать. Роджерс утверждает, что существуют определенные ограничения в исследовании мира переживаний научными методами, но полностью игнорировать внутренний опыт и его влияние на поведение было бы трагедией (Hart & Tomlinson, 1970). По мнению Роджерса наука о личности должна пытаться понять людей во всех их проявлениях.
С точки зрения бихевиоризма, изменение поведения происходит через внешний контроль стимулов и вознаграждение. С точки зрения личностно-центрированной теории изменение поведения возникает изнутри индивида. Цель поведенческой терапии — устранение симптома. Не особо важны как внутренние переживания, связанные с симптомом, так и отношения между терапевтом и клиентом. Она стремится как можно быстрее устранить симптомы, используя принципы теории научения. Эта точка зрения полностью противоположна личностно-центрированной терапии, которая полагает, что «полноценно функционирующий человек» полагается на внутренние переживания в определении своего поведения. 

История

Предвестники

Американский словарь традиций дает следующее определение слову предвестник «Тот, кто предшествует и указывает или возвещает о ком-то или чем-то, что должно прийти». В этом смысле сомнительно, что у личностно-центрированной терапии были предвестники. Однако, если посмотреть на личностно-центрированную концепцию с исторической перспективы, можно проследить ее связь с восточными мыслителями. В главе Мартина Бубера об «Учении Дао» он объясняет смысл понятия «бездействие» и которое в Дао считается базовой добродетелью. Он цитирует Лао Цзе:
«Вмешиваться в жизнь вещей означает причинять вред и им, и себе. Тот, кто навязывает себя, обладает малой, показной силой, тот, кто не навязывает себя, 
обладает большой тайной силой. . . . Совершенный человек не вмешивается в жизнь сущностей, не навязывает себя им, но помогает всем сущностям обрести свободу.» (Buber, 1957)
Бубер продолжает: «Через это единство он освобождает их природу и их предназначение, он раскрывает в них Дао».
Этот фрагмент из Лао Цзе описывает человека, каким хотел бы стать личностно-центрированный терапевт. Многое в традиции дзен, которая утверждает, что индивид находит ответы в самом себе, согласуется с точкой зрения, высказанной Роджерсом, хотя методы совершенно отличаются.
По-видимому, не случайно, что Роджерс использовал цитату из Эмерсона в качестве первого утверждения в Клиент-центрированной терапии: «в своей памяти мы сохраняем те немногие разговоры, которые были у нас в скучные годы повседневности и греха, с душами, которые делали наши души мудрее, которые говорили нам то, что мы думаем, которые рассказывали нам то, что мы знаем, которые давали нам остаться тем, кем мы на самом деле были» (Emerson, 1838).На Роджерса косвенно повлиял Джон Девей (John Dewey), в частности через труд Вильяма Килпатрика. Философия Девея ясно проявляется в таких книгах как «Свобода учиться» (Rogers, 1969).
Совсем иное влияние оказала на Роджерса работа Отто Ранка. Роджерс (1959b) помогал организовывать трехдневный семинар с Отто Ранком и общался с группой социальных работников и психиатров из Филадельфии, на которых Ранк оказал влияние. Он говорит, что взгляды Ранка «…помогли мне выкристаллизовать некоторые терапевтические методы, которые мы искали тогда». 
Еще позже студенты-теологи Чикагского университета привлекли его внимание к экзистециальной традиции в философии Идеи Мартина Бубера, Серена Киркегора пожалуй в наибольшей степени подтверждают личностно-центрированную точку зрения.
Некоторые сходные идеи можно увидеть в теории гештальт-психологии. Подход Роджерса — это скорее теория поля, чем исторический подход психологии Фрейда. 
Таким образом, он основан на настоящем, а не на прошлом.
В его теории пожалуй можно усмотреть характерные для Америки проблески индивидуализма, веру в опору на самого себя, убеждения, что индивид может научиться и добиться того, чего он хочет.
Все это, возможно за исключением Отто Ранка, не сыграло существенной роли в развитии личностно-центрированной терапии. Роджерс узнал о них позже, что было подтверждением его точки зрения.
На протяжении веков были философы и психологи, которые высказывали мысли и идеи, сходные со взглядами Роджерса. Однако, он обнаружил эти идеи уже после того, как сформулировал собственный способ работы и собственное объяснение процесса терапии. Например, Самюэль Тененбаум (Samuel Tenenbaum), который написал биографию Вильяма Килпатрика, последователя Девея, учился вместе с Роджерсом (Rogers, 1961a). По его мнению, Килпатрик и Девей также как и другие были бы поражены желанием Роджерса дать студенту реальную свободу делать выбор. Мысль, что студент может прийти к выводу, полностью отличному от вывода преподавателя, несомненно, была бы неприемлемой для Килпатрика. 
Развитию личностно-центрированной терапии способствовали многие люди, которые были студентами и коллегами Карла Роджерса, однако его лидирующая позиция как ведущего теоретика, его влияние втечение более четырех десятилетий неоспоримо. 

Истоки

Роджерс родился 8 января 1902 года, в связанной тесными узами протестантской семье на Среднем Западе. Когда ему было 12 лет, семья переехала на ферму. Отчасти причиной переезда было то, что его родители верили в ценности простого, физического труда. Кроме того, родители стремились передать детям христианские принципы, для чего они хотели уберечь своих детей от влияния города. Интерес молодого человека к сельскохозяйственной науке и ее изучение развили в юном Роджерсе стойкое уважение к научному методу.
Среди первых, кто повлиял на его взгляды, Роджерс упоминает учителей из своих школьных и студенческих лет, которые одобряли и поощряли его способность быть оригинальным и уникальным и его склонность к научным занятиям. Его университетское образование было разнообразным и богатым. Вот как он сам описывает:
«Отвергнув взгляды моей семьи на религию, я заинтересовался современными представлениями о религии и провел два плодотворных года в Юнионской 
теологической семинарии, которая в то время была глубоко привержена свободе философской мысли, уважая любую честную попытку решить серьезные проблемы, приводило ли это решение к церкви или уводило от нее. Мои размышления повели меня во второму пути, и я перешел «через улицу» в Педагогический колледж Университета Колумбии. Здесь я впервые познакомился со взглядами Джна Дэвея, но не прямо, а через Вильяма Килпатрика, которые оказали на меня серьезное влияние. 
Тогда же произошло мое первое знакомство с клинической психологией, чему я обязан Лете Холлингсорт и ее теплой, человечной и здравомыслящей манере. Затем последовал год интернатуры в Институте воспитания детей в первый, хаотический, но весьма динамичный период его существования с 1927 по 1928. Здесь я много получил от фрейдистски ориентированных штатных психиатров, в том числе от Дэвида Леви (David Levy) и Лаусона Лоури (Lawson Lowrey). Мои первые попытки терапевтической практики были предприняты в этом Институте. Поскольку я еще учился в докторантуре в Педагогическом колледже, резкая несовместимость весьма спекулятивной концепции Фрейда, принятой в Институте, со статистической ориентацией и идеями Торндайка, которых придерживались в Педагогическом колледже, ощущалось мною очень остро (Rogers, 1959b)
Итак, Роджерс начал свою работу как терапевт будучи подверженным психоаналитическим взглядам через работы Фрейда и его современных теоретиков, 
таких как Карен Хорни и Гарри Стэк Салливан, и психологии, развивающейся в Америке с акцентом на научный метод, операциональные понятия и доказательство или опровержение гипотез. После получения докторской степени в 1931 году он начал работать в Отделе обучения детей в социальной службе Рочестера. Уже тогда начали формироваться его собственные взгляды, когда, на основе своего опыта с клиентами, он стал чувствовать, что опыт терапии протекает по определенным законам.
Примерно в середине своей 12-летней работы в Рочестере Роджерс познакомился со взглядами Отто Ранка благодаря социальным работникам, которые обучались его методу в Филадельфии. Утверждение Ранка о том, что индивид обладает способностями к саморегуляции, которые терапия может пробудить, согласовывались с сильной верой Роджерса в достоинство индивида, а также с его клиническим опытом.
В каком-то смысле взгляды Ранка сильно повлияли на личностно-центрированную терапию, в других отношениях они лишь подтвердили уже возникающие тенденции. Это становится очевидным даже при беглом обзоре идей Ранка. Он обозначает три фактора, которые влияют на психотерапию: индивид, терапевт и отношения между ними. Отдельный клиент, утверждает Ранк, заключает в себе конструктивные силы, составляющие волю к здоровью. Терапевт способствует пониманию себя пациентом и самопринятию. Лечебным средством является терапевт как человек, а не его технические навыки. Об отношениях Ранк говорит, что спонтанность и уникальность опыта терапии, прожитого в настоящем, ведет пациента к здоровью (Rank, 1936).
Истоки более поздних идей Роджерса и некоторые ссылки на Ранка и «пассивную терапию» появляются в первой книге Роджерса Клиническое лечение проблемного ребенка, написанной в 1937 и вышедшей в 1939 году. Однако реальная кристаллизация сути личностно-центрированной терапии произошла между 1937 и 1941 годами. Конец предварительного этапа и начало разработки личностно-центрированной теории совпал с переходом Роджерса из Рочестера в Университет штата Огайо в январе 1940 года. Здесь его новые методы психотерапии впервые стали известны общественности, и началось превращение личностно-центрированной терапии в полномасштабную практику и теорию. 
Роджерс переехал в Огайо с намерением обучать студентов методам, согласующихся с его способом работы с клиентами. В то время он думал, что его труды являются «важными попытками выявить принципы, которые применяют все клиницисты» (Rogers, 1959b). 
Однако когда он начал делиться своими взглядами со студентами, он понял, что его точка зрения оказалась для них новой, что его идеи являют собой новый подход к психотерапии. Появившаяся в декабре 1940 года статья, которая позже была включена как вторая глава в книгу Консультирование и психотерапия (Rogers, 1942), была его первой попыткой письменно изложить свой образ мыслей.
В 1942 году Роджерс опубликовал Консультирование и психотерапия и она была хорошо встречена консультантами и психотерапевтами. В то время в Америке господствовали два основных направления психотерапии. Одним из них был психоанализ. Хотя этот метод практиковали в основном врачи, консультанты и психотерапевты без медицинского образования свободно заимствовали теории Фрейда и его последователей для объяснения человеческого поведения. Из психоанализа также заимствовались техники терапии. Вторым направлением было директивное консультирование. Основополагающей для этого метода является идея, что терапевт — это эксперт, который ставит диагноз своему объекту и на этой основе выбирает направление, которому должен следовать клиент. Обе эти точки зрения были чрезвычайно зависимыми от знаний и умений терапевта. Клиенту ставили диагноз, относили его к какой-либо категории и давали ему объяснения, не обращая особого внимания на то, что он думает о самом себе. Разочарование в этих директивных техниках с неизбежностью наступило, когда консультанты обнаружили, что, хотя они «знают» что у клиента не так и что ему следует делать, чтобы помочь себе, ни 
само знание, ни его сообщение не приводит к изменению поведения.
В Консультирование и психотерапия Роджерс предложил новый тип отношений в консультировании, характеризующиеся теплотой и откликаемостью терапевта, принимающей атмосферой, в которой можно открыто выражать свои чувства, быть свободным от принуждения и давления. В таких отношениях клиент достигает понимания себя, которое делает возможным позитивные шаги в свете своей новой ориентации» (1942). В такого рода отношениях терапевт освобожден от необходимости постоянно обращаться к той теоретической системе, в которой он работает, чтобы определить «верную» диагностическую и интерпретативную категорию для клиента в данный момент.
Изначально термин консультирование был выбран за свою скромность и потому, что слово терапия, как только его использовали, немедленно вызывало спор. Психиатры считали, что терапия — это их территория. Вследствие этого использовался термин, который вызывал меньше эмоций, как у клиентов, так и у специалистов. Тем не менее, Консультирование и психотерапия — это технически-ориентированная книга. 
Хотя терапевт описывался как теплый, отзывчивый и принимающий, тем не менее он не был свободен оставаться самим собой. Этой идее суждено было появиться много позже.
Роджерс и его студенты в Огайо начали проводить подробный анализ сессий консультирования, впервые применив дословную расшифровку записанных интервью. 
Первый полностью опубликованный терапевтический случай появился в Консультирование и психотерапия. Изобретение электрической записи облегчило 
исследование процесса консультирования, в ходе которого Роджерс следовал строгим научных требованиям.
С этой поры Роджерс начал уделять особое внимание пониманию того, как и почему индивиды меняются в процессе терапии, а не развитию теории. Разработка теории естественным образом возникла из проверки гипотез, которые Роджерс, его коллеги и студенты создавали на основе опыта работы с клиентами. Изменяющийся характер личностно-центрированной терапии связан с приверженностью Роджерса к фактам, а также с идеей, что методы и теории должны подвергаться корректировке, если опыт и результаты исследований требуют этого.
В 1945 году Роджерс перешел в Чикагский университет, где организовал Центр консультирования. Это событие ознаменовало десятилетие плодотворных исследований. 
С выходом в свет книги Клиент-центрированная терапия в 1951 году название «недирективное консультирование» было заменено на «клиент-центрированная терапия». Это изменение указывало на смещение акцента с негативного и ограничивающего утверждения «недирективное» на позитивное фокусирование на факторах, приводящих к росту клиента. 
В эту эпоху акцент в методологии и исследованиях был на процессе изменения личности. Высказывания клиентов, которые начинались с «Я…», а также изменеия в их характере привели к формулировке теории Я-концепции, впервые высказанной В. Рэйми (1943). Дальнейшему изучению Я-концепции помогла разработанная Вильмом Стефенсоном (1953) Q-сортировка. Из исследований Я-концепции возникла важная теоретическая формулировка, касающаяся личностного изменения: «Мы пришли к взгляду на нарушенного или невротичного индивида, — говорил Роджерс, — как человека, у которого Я-концепция структурировалась таким образом, что оказалась не согласующейся с опытом организма» (1959а). Это новое понимание привело к методологическим изменениям. Терапевты стали уделять большее внимание организмическому опыту своих клиентов; если раньше они отвечали на слова клиента, отражая то, что они слышат, то теперь они стали откликаться на явный, или не явный аффект клиента. Это потребовало от терапевтов проникновения за слова клиента, в мир его чувств, и ускорило появление нового взгляда на точное эмпатическое понимание.
Это десятилетие ознаменовалось выходом в 1954 году книги Психотерапия и личностное изменение — отчета о ряде исследований факторов изменения в терапии. 
Оно также ознаменовано публикацией нескольких работ по теории созревания (maturing), начиная с Клиент-центрированная терапия (1951), за которой последовали «Теория терапии, личности и межличностных отношений, разработанных в рамках клиент-центрированного подхода (Rogers, 1959b) написанная примерно в 1953-54 годах. В это десятилетие появились еще две важных теоретических работы. Это были «Необходимые и достаточные условия терапевтического изменения личности» (1957) и «Концепция психотерапии как процесса» (1958).
В 1957 году Роджерс перешел в Университет Висконсина, где нашел возможность проверить настоятельный вопрос: будут ли «необходимые и достаточные условия» и обновленная теория процесса применимы к госпитализированным шизофреникам так же, как к студентам, взрослым и детям, которые были его клиентами в Центре консультирования Университета Чикаго? Пятилетнее исследование психотерапевтической работы с шизофрениками в поисках ответа на этот вопрос (Rogers, 1967b), оказало огромное влияние на развитие личностно-центрированной терапии. «Работа с этими пациентами много дала нам, — пишет один из основных исследователей Юджин Джендлин. — Я мог бы сказать, что мы существенно продвинулись» (Hart & Tomlinson, 1970).
В этой презентации сделана попытка дать картину личностно-центрированной терапии как растущего организма. Роджерс — безусловно центральная фигура в ее развитии, однако весомый вклад был также сделан его коллегами и последователями. 
Тщательное исследование терапевтических отношений плюс отказ от приверженности какой-либо одной теории открыли для сторонников личностно-центрированного подхода широкие возможности для собственных исследований. Роджерс придерживается определенного взгляда на научное познание, который он описывает следующим образом:
«Я полагаю, что тот вид познания, который мы называем наукой, может начинаться где угодно, на любом уровне сложности. Точное наблюдение, внимательное и творческое осмысление — именно эта деятельность, а не накопление лабораторных инструментов, является основой науки» (Rogers, 1959b) 

Современное положение

Центральная гипотеза личностно-центрированной теории приложима к любым человеческим отношениям, в которых один или оба участника стремятся к подлинному пониманию или личностному росту. Согласно основополагающей гипотезе, при обеспечении терапевтом таких условий как искренность, эмпатическое понимание и позитивное отношение, происходит позитивное личностное изменение клиента (Rogers, 1957). Эта гипотеза была конкретизирована Роджерсом в публикации о теории процесса (1958), описывающей систематические и последовательные позитивные изменение, через которые проходит индивид в терапевтических отношениях.
Подобно дождю, стекающему с зонтика, влияние личностно-центрированной теории распространялось во всех направлениях. Поскольку в ней подчеркиваются внутренние установки человека, обозначаемого как «помощник», которые способствуют позитивному изменению «другого» в процессе отношений, она была взята на вооружение профессионалами из различных областей. Перестали быть необходимыми сложные диагностические определения, хитросплетения теории и технических приемов, которые надлежит применять в той или иной ситуации. Человек, способный быть реальным, заботливым и понимающим, может рассчитывать, что станет эффективным фасилитатором роста клиента в помогающих отношениях. 
Как говорит Говард Киршенбаум (Howard Kirschenbaum) из Университета Темпль и Новой школы социальных исследований:
«Карл Роджерс, основатель клиент-центрированного подхода в психотерапии, остается одной из ведущих фигур в области гуманистической психологии и 
образования. Его теории, исследования и методы произвели революцию в нашем понимании помогающих отношений — в терапии, воспитании, образовании, социальной работе, церкви и многих других профессиях». (Kirsehenbaum, 1971)
К этому списку можно добавить сферы психиатрии, производственных отношений, организационного развития, брачного, семейного и религиозного консультирования. 
Идеи Роджерса также используются непрофессиональными работниками кризисных центров, таких, как «Горячая линия» и т.п. 
Фундаментальная гипотеза личностно-центрированной терапии была принята не сразу.
В 40-х и 50-х годах это была весьма дискуссионная тема, дебаты и чрезвычайно критические статьи и рецензии были обычным делом. Но постепенно идеи Роджерса завоевали своих сторонников во всех упомянутых областях.
В последние годы Роджерс сосредоточил свое внимание на применении личностно-центрированной теории и методов для фасилитации личностного роста нормальных индивидов и расширения потенциала человеческих отношений. В особенности он исследовал эффективность интенсивной малой группы или группы встреч как катализатора индивидуальных и организационных изменений. В пяти его книгах главным объектом является нормальный индивид: Становление личности (1961a), Свобода учиться (1969), Карл Роджерс и группы встреч (1970), О становлении партнерства: брак и его альтернатива (1972), Карл Роджерс и личная сила (1977), и Способ бытия (1980). Эту работу Роджерс начал в Западном институте поведенческих наук в Ла Джолла, Калифорния в 1964 году. В 1968 г. Роджерс и группа исследователей, работавших над проектом по самоуправляемому изменению в образовательной системе (Rogers, 
1967a, 1969), создали Центр изучения личности в Ла Джолла.
Когда Роджерс занялся исследованием этих новых областей, критика вспыхнула снова.
Две приводимые ниже цитаты из рецензий на Свобода учиться свидетельствуют, что новые идеи в образовании были приняты с не меньшим сопротивлением, чем в психотерапии. Профессор Р. Петерс, педагог-теоретик из Университета Лондона, писал (Peters, 1970):
«Удивительно то, … что автор, твердо отстаивающий открытость опыту других, предлагает набор статей, якобы имеющих отношение к общим образовательным проблемам, но свидетельствующих о полном невежестве и незнании в вопросах педагогической теории и практики. Свобода — это прекрасно, равно как и самоуправляемое исследование. Но есть и другие ценности, как в жизни, так и в образовании, например, истина, скромность и широта понимания.»
Чтобы показать контраст суждений, процитируем еще одну рецензию на ту же книгу, написанную Самюэлем Тененбаумом, философом по образованию, автором авторитетной биографии Вильяма Килпатрика, — педагог и терапевта. Выдержки из рецензии дают представление о его отношении (Tenenbaum, 1969):
«Книга, посвященная образованию, редко так волнует воображение представляющимися возможностями образования, настолько освобождает читателя от конвенциальных взглядов на образование… 
… Доктор Роджерс рассматривает учителя как человека, который освобождает своих студентов, и самого себя для роста. Он, учитель, при этом также становится обучающимся, энергично ищущим, так же, как и его студенты, новые смыслы и инсайды. Для Роджерса образование — это не массив фактов, знание которые должно быть продемонстрировано в экзаменационных работах, а процесс становления, цель которого — более богатая и осмысленная жизнь. В достижении этих целей учитель — кто угодно, но не авторитарная фигура, не носитель истины и мудрости, передающий их не ведающим ученикам. Каждому студенту в хорошей образовательной среде дается свобода найти собственные истину и мудрость; приключение и энтузиазм заключаются не в знании, а в совместном поиске учителя и ученика…
… В Свободе учиться читатель найдет философию и методологию не только хорошего образования, но и хорошей жизни, которую стоит прожить.» 
Такой большое различие суждений очень напоминает реакцию на личностно-центрированную терапию. Роджерс с надеждой отмечал данный феномен: когда в профессиональной области поднимаются жизненно важные новые проблемы, они вызывают диаметрально противоположные отклики. 
Личностно-центрированная теория достигла достаточной зрелости, чтобы ее последующее развитие и расширение происходило независимо от Роджерса. Теория движется, как предсказал Роджерс, к унифицированной науке о внутреннем росте и условиях, которые его облегчают. Описание последовательного внутреннего процесса, который происходит в ходе позитивного личностного изменения индивида, составляет основу для общего описания процесса роста вне зависимости от психологической школы и диагноза клиента. Последовательность индивидуальных изменений, равно как и обеспечивающие их условия, нуждается в дальнейшем исследовании, прояснении и проверке, но и уже сделанные открытия создают прочную основу для единого понимания процесса личностного изменения. 

Личность

Теория личности

Разработка теории личности никогда не была первоочередной задачей личностно-центрированных теоретиков.
«Хотя теория личности возникла из нашего опыта клиент-центрированной терапии, любому, кто связан с этим направлением, вполне ясно, что это не наш главный фокус. В центре нашего интереса, — скорее, то, каким образом происходит изменение в человеческой личности. . . Нам кажутся более важными и разумными вопросы скорее процессе личностного изменения, чем о причинах наличия личностных характеристик человека. (Rogers, 1959b)
Личностно-центрированная теория личности выросла из опыта клиент-центрированной терапии, исследований и теории изменения личности (Holstock & Rogers, 1983).
Поскольку теоретические концепции в данном случае вытекают из переживания как процесса, это скорее теория поля, чем генетическая теория, каковой является психоанализ. Значимые факторы — непосредственные отношения, как в электрическом поле. Личностно-центрированная теория — это прежде всего теория условий, благодаря которым происходят изменения. 

Развивающийся младенец

Личностно-центрированная теория личности начинается с определенных постулатов, касающихся человека при рождении. Мир младенца — это мир его собственных переживаний. Они образуют его единственную реальность. В мире своего организма младенец имеет одну базовую мотивационную силу: тенденцию к самоактуализации. 
Наряду с этой базовой мотивацией ребенок обладает врожденной способностью позитивно оценивать опыт, который он воспринимает как укрепляющий его организм, и негативно оценивать те переживания, которые представляются противоречащими его актуализирующей тенденции. Этот организмический оценочный процесс» направляет его поведение к самоактуализации. 

Я-концепция

По мере того, как ребенок растет и развивается, он начинает проводить различия в опыте, признавая своим тот, который является частью его существования и его функционирования, и относя другой опыт к другим людям и вещам в своем окружении. 
По мере того, как развивается его осознание собственного существования и функционирования, он приобретает самоощущение (sense of self), из которого 
развивается его Я-концепция.
Развитие Я-концепции во многом зависит от восприятия индивидом своего опыта в своем окружении, на которое влияет его потребность в позитивном отношении, — универсальная и устойчивая потребность человеческого существа (Rogers, 1959b).
Из всего комплекса переживаний удовлетворения или фрустрации своей потребности в позитивной оценке индивид формируется его самоуважение (self-regard), — результат приобретенного самоощущения, основанного на восприятии оценки других. 
Самоуважение становится глубинным конструктом, влияющим на поведение организма как целого, и приобретает определенную независимость от оценок со стороны других людей. Это происходит благодаря интроекции индивидом условий ценности. 

Условия ценности

Потребность ребенка сохранить любовь своих родителей неизбежно вступает в противоречие с потребностями его организма. Ценности, которые он осознает в собственном организме, иногда противоречат ценностям его родителей. Его поведение, обуславливаемое организмическими потребностями и желаниями, иногда противоречит поведению, которое его родители считают приемлемым. Под влиянием этого опыта он начинает перестраивать собственную систему самоуважения, возникает различение между переживаниями позитивной и негативной оценки со стороны значимых других. Он начинает избегать или полностью отрицать организмические переживания, которые, как он усвоил, не вызывают положительного отношения со стороны значимого окружения.
Эти интроецированые условия ценности становятся частью его системы самоуважения.
Он испытывает позитивное отношение к себе, когда его переживание себя соответствует опыту, получившему позитивную оценку со стороны значимых других; его самоуважение снижается, когда внешняя позитивная оценка отсутствует. Так его самоуважение начинает зависеть от условий ценности, усвоенных во взаимодействии со значимыми другими в его мире.
Что происходит с актуализирующей тенденцией, по мере того как условия ценности становятся частью системы самоуважения? Она, тем не менее, остается для индивида базовой мотивацией. Однако, возникает конфликт между организмическими потребностями и потребностями в самоуважении, теперь связанными с условиями ценности. Индивид в результате должен выбирать между стремлениями и действиями в соответствии с организмическим ощущением и их цензуре исходя из приобретенных условий ценности. Чтобы сохранить самоуважение, а вместе с ним — свое чувство ценности и переживание самоактуализации, он предпочитает действовать в соответствии с условиями ценности. Иными словами, его потребность в самоуважении 
берет верх над потребностями организма. В момент выбора он может уверовать в то, что его организмические потребности «плохи» и противоречат тому, чтобы быть «хорошим» человеком, а следовательно мешают самоактуализации. Роджерс пишет:
«Отчуждение человека от направляющих организмических процессов не является непременной частью человеческой природы. Оно усвоено через научение, что особенно характерно для западной цивилизации. Удовлетворение, или исполнение актуализирующей тенденции стало раздвоенным, и привело к формированию несовместимых поведенческих систем. Такая диссоциация, присутствующая в большинстве из нас, — основа психологической патологии людей.» (Rogers, 1963)
К счастью, организмические побуждения не прекращают своего существования, когда посредством отрицания они не допускаются до сознания. Их настойчивость становится проблемой для индивида. Он начинает воспринимать свой опыт избирательно, в соответствии с тем, подтверждает он или нет его концепцию Я, которая теперь в существенной степени определяется условиями ценности.
«Переживания, согласующиеся с условиями ценности, воспринимаются и точно символизируется в сознании. Переживания, входящие в противоречие с условиями ценности, воспринимаются избирательно и искаженно, частично или полностью отвращаются от сознания. (Rogers, 1959b)
Всякий раз, когда восприятие индивидом своих переживания искажается или отрицается, возникает несоответствие между Я и опытом, психологическая 
дезадаптация и уязвимость» (Rogers, 1959b).
Переживания, не согласующиеся с концепцией Я индивида, ощущаются как угроза: если бы они было правильно символизированы в сознании индивида, они могли бы нарушить организацию его концепции Я, так как вошли бы в противоречие с инкорпорированными условиями ценности. Поэтому эти переживания вызывают у человека тревогу и включают защитные механизмы, которые искажают, либо отрицают его, делая возможным устойчивость восприятия индивидом самого себя. Нуждаясь, таким образом, в защите от точного восприятия опыта, противоречащего его условиям ценности, индивид вырабатывает ригидность восприятия в соответствующих областях. 

Психотерапия и личностное изменение

Процесс терапии — это вмешательство в несоответствие, или неконгруэнтность, которую сформировал индивид между собственным организмом с его опытом и своей концепцией Я. В терапевтических отношениях он может рискнуть, допустив к осознанию прежде искажавшиеся или отрицавшиеся переживания. В атмосфере безоценочного понимания он может позволять отрицаемым ранее организмическим стремлениям становиться частью его концепции Я. Таким образом, в идеале в процессе терапии индивид меняет свои условия ценности на доверие к мудрости своего развивающегося организма во всей целостности. 

Разнообразие концепций

Определения конструктов

В личностно-центрированной теории возникали различные систематические конструкты, которые со временем обрели более точное и специфическое значение. Используемые в ней общеупотребительные термины также со временем приобрели специальные оттенки значений. 

Актуализирующая тенденция

Актуализирующая тенденция — это врожденная тенденция организма развиваться таким образом, который служит сохранению или укрепляющему развитию организма. Она включает в себя не только тенденцию удовлетворения того, что Абрахам Маслоу (Abraham Maslow, 1954) определил как дефицитарные потребности в воздухе, пище, воде и т.п., но также развитие в направлении дифференциации органов и функций, расширение в смысле роста и увеличение эффективности через использование инструментов, расширение и укрепление через воспроизведение. Это развитие в направлении к автономии от гетерономии, или контроля внешними силами. 
Эта базовая актуализирующая тенденция — единственный мотив, постулированный в данной теоретической системе. Организм как единое целое проявляет эту тенденцию. 
В системе нет никаких гомункулов, никаких других источников энергии или действия. 
Например, Я — это важный конструкт в нашей теории, но Я ничего не делает. Оно есть лишь выражение общей тенденции организма защищать и усиливать себя.
Такие концепции, как снижение потребности, редукция напряжения и ослабление силы инстиктивного импульса, включены в это понятие. Оно также включает и поиск приятных напряжений, тенденцию к творчеству, стремление научиться ходить и иные самоактуализирующие тенденции. 

Тенденция к самоактуализации

Вслед за формированием структуры Я, актуализация также выражается в той части опыта организма, которая символизирована в Я. В той степени, в которой Я и организмический опыт организма конгруэнтны, актуализирующая тенденция остается единой. Если Я и опыт не конгруэнтны, цели организма могут войти в противоречие с подсистемой данного мотива, — с тенденцией актуализации Я. 

Опыт

Термин опыт включает в себя все, что происходит в организме в любой данный момент и является потенциально доступным для осознания. В него входят как то, что является сознательным, так и то, что индивид не осознает. Например, в него входят психологические аспекты голода, даже когда индивид настолько захвачен работой или игрой, что совершенно не осознает его; в него входит воздействие зрительных впечатлений, звуков и запахов на организм, даже если они не в фокусе внимания. В него входят влияние воспоминаний и прошлый опыт, настолько, насколько они активны в данный момент в ограничении или расширении смысла, придаваемого различным стимулам. В него также входит все, непосредственно осознаваемое в текущий момент. В него не входят такие события, как разряд нейронов или изменения уровня сахара в крови, потому что они не являются непосредственно доступными осознанию. Таким образом, опыт — это психологическое, а не физиологическое понятие. 

Переживать

Переживать для организма значит получать воздействие сенсорных или физиологических событий, происходящих в любой момент.
Часто этот термин используется в словосочетании переживать в осознании (experience in awareness), что означает символизировать в некоторой ясной форме на сознательном уровне вышеупомянутые сенсорные или висцеральные события. Поскольку в символизации существуют различные степени полноты, это выражение используется часто следующим образом: более полно и осознанно переживать. Таким образом, речь идет о продолжении процесса в направлении более полной и точной символизации. 

Чувство, переживание чувства

Термин чувство часто используется в работах по личностно-центрированной терапии и теории. Он обозначает эмоционально окрашенный опыт в совокупности с его личным смыслом. Таким образом, он включает в себя как эмоцию, так и когнитивное содержание смысла эмоции в контексте опыта. Он обозначает, в частности, единство эмоции и когниции в их актуальном переживании. Возможно, лучше всего представлять его как краткий отрезок опыта, имеющий для индивида эмоциональную окраску и воспринимаемый смысл. 

Осознание, символизация, сознание

Эти три термина считаются синонимами. Таким образом, осознание рассматривается как символическая репрезентация (не обязательно в вербальных символах) какой-то части нашего опыта. Эта репрезентация может иметь разную степень определенности и очевидности, от туманного осознания чего-то, существующего как фон, до острого осознания чего-либо в фокусе, как фигура. 

Доступность для осознания

Когда опыт может быть легко символизирован, без защитного отрицания или искажения, он доступен для осознания. 

Точная символизация

Символы, составляющие наше осознание, не обязательно совпадают с нашим «реальным» опытом, или с «реальностью». Так, психотик осознает электрические импульсы в своем теле, которые действительно существуют. Представляется важным провести различие между тем, что считается реальным и не является таковым с точки зрения здравого смысла. Но как это можно концептуализировать, если пытаться мыслить строго?
Наиболее адекватный, на наш взгляд, способ разрешить эту проблему придерживаясь мнения, что любое восприятие транзактно по своей природе, — оно есть конструкция на основе нашего прошлого опыта, и гипотеза или прогноз на будущее. Если бы психотику пришлось проверить электрические токи в своем теле, чтобы увидеть, имеют ли они те же характеристики, что и другие электрические токи, он проверял бы гипотезу, имплицитно содержащуюся в его осознании. Следовательно, когда мы говорим о точной символизации, мы имеем в виду, что имплицитно содержащиеся в сознании гипотезы окажутся подтвержденными, если действовать согласно им. 

Воспринимать, восприятие

Восприятие — это гипотеза или прогноз действия, которое становится сознательным, когда на организм воздействуют стимулы. Когда мы воспринимаем: «это треугольник», «там дерево», «это моя мать», — мы делаем предсказание о том, что объекты, стимулы которых воспринимаются нами, будучи проверенными, обнаружат свойства, которые мы, по своему прошлому опыту, научились считать характерными признаками треугольников, деревьев, матери. 
Таким образом, мы могли мы сказать, что восприятие и осознание являются синонимами, но при этом восприятие — более узкий термин, который обычно 
используется, когда мы хотим подчеркнуть значимость стимула в этом процессе; а осознание — более широкий термин, охватывающий символизацию и значения, которые возникают как из чисто внутренних стимулов, таких как следы памяти, висцеральные изменения и т. п., так и из внешних стимулов.
Определение восприятия в этом чисто психологическом ключе вовсе не означает, что оно не может быть определено в на физиологическом уровне, — например, как воздействие паттерна лучей света на определенные нервные клетки. Однако для наших целей психологическое определение представляется более плодотворным, и именно оно будет подразумеваться в наших последующих формулировках. 

Подпороговое восприятие

Р. Маклири и Р. Лазарус (McCleary & Lazarus, 1949) сформулировали конструкт подпороговое восприятие, чтобы обозначить распознавание без осознания. Они утверждают, что «даже когда субъект не может сообщить о зрительном распознавании, он, тем не менее, способен распознать стимул на более низком уровне, которого недостаточно для сознательного опознания». Таким образом, представляется, что организм может обнаружить стимул и его значение для организма, не используя высшие нервные центры, участвующие в осознании. Согласно нашей теории, эта способность позволяет индивиду определить опыт как угрожающий, не символизируя эту угрозу в сознании. 

Переживание себя

Термин переживание себя (self-experience) принадлежит Стэндалу (Standal, 1954) и обозначает выделяемое индивидом событие или целостность в феноменологическом поле, которые человек обозначает словами «сам» (self), «меня» (me) или «я» (self). 
В целом переживание себя — это сырой материал, из которого формируется организованная Я-концепция. 

Я, концепция Я, структура Я

Эти термины относятся к организованному, непротиворечивому концептуальному гештальту, состоящему из восприятий характеристик «я» или «мое», восприятий отношений между собой и другими, а также с различными аспектами жизни, включая ценности, связанные с этими восприятиями. Это гештальт, доступный для осознания, хотя не обязательно осознаваем. Гештальт — это плавно меняющийся и изменчивый процесс, но тем не менее в каждый данный момент это специфическая целостность, которая, по крайней мере, частично, может быть операционально определена посредством метода Q-сортировки или другими инструментами для измерения. Термин Я или Я-концепция обычно используется в тех случаях, когда мы говорим о видении человеком самого себя, структура Я — когда мы рассматриваем этот гештальт с внешней точки зрения. 

Идеальное Я

Идеальное Я (идеал Я) обозначает Я-концепцию, которой индивид больше всего хотел бы обладать, в чем он видит высшую ценность для себя. Во всех других отношениях оно определяется таким же образом, как Я-концепция. 

Неконгруэнтность между Я и опытом

Между восприятием собственного Я и актуальным опытом организма часто возникает расхождение. Так, индивид может воспринимать себя как обладающего 
характеристиками a, b, и c, и испытывающего чувства x, y, и z. Однако точная символизация его опыта будет указывать на характеристики c, d, и e, и чувства v, w, x. Когда существует такое расхождение, имеется неконгруэнтность между Я и опытом. Это состояние напряженности и спутанности, поскольку в какой-то степени поведение индивида будет регулироваться актуализирующей тенденцией, а в какой-то — тенденцией к актуализиции Я, создавая тем самым противоречивые или необъяснимые формы поведения. 

Уязвимость

Термин уязвимость относится к состоянию неконгруэнтности между Я и опытом. Он акцентирует потенциал психологической дезорганизации, содержащийся в этом состоянии. Когда существует неконгруэнтность и индивид ее не осознает, он потенциально уязвим для тревоги, угрозы и дезорганизации. Если сознательное восприятие значимого нового опыта приводит к явному расхождению с его представлением о себе, это создает угрозу для индивида, — его Я-концепция оказывается дезорганизованной под влиянием противоречивого и неассимилированного опыта. 

Тревога

Феноменологически тревога — это состояние дискомфорта или напряжения, причина которого неизвестна. Если смотреть извне, то тревогу можно определить как состояние, в котором неконгруэнтность между Я-концепцией и опытом индивида приближается к символизации в осознании. Когда опыт очевидно расходится с Я-концепцией, защитный ответ на угрозу становится затрудненным. Тревога — это реакция организма на «подпороговое восприятие», что расхождение может войти в сознание, принуждая к изменению в Я-концепции. 

Угроза

Угроза существует, когда переживание сознательно или подсознательно воспринимается как неконгруэнтный структуре Я. Угроза может быть рассмотрена как внешняя сторона явления, который, по внутреннему ощущению, переживается тревогой. 

Психологическая дезадаптация

Состояние психологической дезадаптации существует, когда организм либо вовсе не допускает в сознание, либо искажает какие-то значимые переживания. Вследствие этого точная символизация этого опыта не происходит, следовательно он не включается в гештальт Я-структуры, что в свою очередь приводит к 
неконгруэнтности между Я и опытом.

Защита

Защита — это поведенческая реакция организма на угрозу, цель которого — сохранение нынешней структуры Я. Эта цель достигается путем перцептивного 
искажения опыта при осознании ради уменьшения неконгруэнтности между опытом и структурой Я или путем отрицания осознания опыта, — тем самым отрицания какой-либо угрозы для Я. 

Искажение при осознании, отрицание осознания

Материал, существенно расходящийся с Я-концепцией, не может быть прямо и свободно допущен в сознание. Чтобы объяснить, как это происходит, был разработан конструкт отрицания или искажения. Когда опыт воспринимается на подпороговом уровне как неконгруэнтный структуре Я, организм, по-видимому, реагирует искажением смысла опыта (делая его согласующимся с Я) или отрицанием существования опыта, чтобы уберечь структуру Я от угрозы. Наверное, это наиболее ярко проявляется в те моменты терапии, когда отклик терапевта, верно услышанный и понятый, означал бы, что клиенту необходимо открыто воспринять серьезное несоответствие между его Я-концепцией и опытом. В таком случае клиент может ответить: «Я могу слышать слова, которые вы произносите, и знаю, что мне следует понять их, но я просто не могу воспринять содержащийся в них смысл». То есть, отношения между терапевтом и клиентом слишком хороши, чтобы искажать смысл рационализацией, но в то же время смысл слишком угрожающ, чтобы его принять. 
Поэтому организм отрицает значение, передаваемое в коммуникации. Такое прямое отрицание опыта встречается намного реже, чем искажение. Так, если Я-концепция включает в себя характеристику «Я плохой студент», то опыт получения высокой оценки легко может быть искажен, чтобы сделать его конгруэнтным Я, например, так: «Этот профессор дурак», «Мне просто повезло» и т. п. 

Интенсиональность

Этот термин взят из общей семантики. Если человек реагирует или воспринимает в интенсиональной манере, он склонен рассматривать опыт как абсолютный и безусловный, прибегать к сверхобобщениям, находиться под влиянием какого-то представления или убеждения; ему не удается локализовывать свои реакции в пространстве и времени; он смешивает факт и оценку, опирается скорее на абстракции, чем на проверку реальности. Этот термин покрывает часто используемую концепцию ригидности, но он охватывает более широкий диапазон поведенческих рекций, чем тот, который принято рассматривать как проявления ригидности. 

Конгруэнтность, конгруэнтность Я и опыта

Эти базовые концепции возникли из терапевтического опыта, в ходе которого индивид пересматривает свою Я-концепцию, чтобы сделать ее конгруэнтной своему точно символизированному опыту. Так, он обнаруживает, что одним из аспектов его опыта, если его точно символизировать, будет ненависть к отцу; другим будут сильные гомосексуальные желания. Он реорганизует представление о себе, чтобы включить в него эти характеристики, которые прежде были бы несовместимы с его Я. Таким образом, когда переживания себя точно символизируются и включаются в Я-концепцию, возникает состояние конгруэнтности Я и опыта. Если это верно для всех переживаний себя, индивид является полностью функционирующим человеком. Если это верно для некоторого специфического аспекта опыта индивида, такого, как опыт в данных отношениях или в данный момент времени, мы можем сказать, что индивид в рамках этого опыта пребывает в состоянии конгруэнтности. Другие понятия, по сути синонимичные конгруэнтности: интегрированный, целостный, подлинный. 

Открытость опыту

Быть открытым опыту прямо противоположно оборонительной позиции. Этот термин можно использовать применительно к какой-то области опыта организма. Он обозначает состояние, когда каждый стимул независимо от того, возникает он внутри организма или в среде, свободно передается через нервную систему без искажения или трансформации каким-либо защитным механизмом. Нет нужды в механизме «подпорогового восприятия», посредством которого организм получает предупреждение об опыте, угрожающем Я. Напротив, независимо от того, является стимул воздействием конфигурации формы, цвета или звука в среде, следом памяти о прошлом, или висцеральным ощущением страха, удовольствия или отвращения, — он полностью доступен сознанию индивида. У гипотетического человека, полностью открытого своему опыту, и соответственно точно символизирующему поступающие стимулы, Я-концепция была бы совершенно конгруэнтной его опыту. 

Психологическая адаптация

Оптимальная психологическая адаптация существует, когда весь опыт ассимилируется на символическом уровне в гештальт структуры Я. Таким образом, оптимальная психологическая адаптация — это не синоним полной конгруэнтности Я и опыта, или полной открытости опыту. Улучшение психологической адаптации движется по направлению к этой конечной точке. 

Экстенсиональность

Термин взят из общей семантики. Человек, реагирующий или воспринимающий экстенсиональным образом, склонен рассматривать опыт как ограниченный и 
дифференцированный, осознавать пространственно-временную закрепленность фактов; полагаться на факты, а не представления; производить оценку различными способами, осознавать разные уровни абстракции, проверять предположения и абстракции реальностью. 

Зрелость

Индивид демонстрирует зрелое поведение, когда его восприятие реалистично и экстенсионально, он не занимает оборонительную позицию, принимает 
ответственность за то, что отличается от других, принимает ответственность за собственное поведение, оценивает опыт на основании данных, полученных из собственных ощущений, изменяет оценку опыта только на основании новых данных, принимает других как уникальных индивидов, отличных от него самого, ценит себя и других. 

Условия ценности

Структура Я характеризуется условиями ценности, приводящими к тому, что некое переживание себя или их набор избегается или ищется только потому, что индивид выделяет их как в большей или меньшей степени достойные самоуважения. 
Этот важный конструкт, который разработал Стэндал (Standal, 1954), заменил «интроецированную ценность» — менее точную концепцию, которая используется в более ранних формулировках. Условие ценности возникает, когда позитивный взгляд значимого другого условен, когда индивид чувствует, что в каких-то отношениях его ценят, а в других нет. Постепенно эта установка ассимилируется в собственный комплекс самоуважения, и человек оценивает опыт позитивно или негативно исключительно по этим условиям ценности, которые он перенял у других, а не исходя из оценки опыта, который либо укрепляет организм, либо нет.
Последняя фраза заслуживает специального замечания. Испытав безусловное позитивное отношение, новый опыт начинает ценится индивидом или не цениться в зависимости от его эффективности в сохранении или укреплении организма. Но если ценность «интроецирована» от значимого другого, условие ценности применяется к опыту без размышлений о степени, до которой он сохраняет или укрепляет организм. 
Это важный специфический пример неточной символизации; индивид оценивает опыт позитивно или негативно как бы по отношению к критерию актуализирующей тенденции, но в действительности вне связи с ней. Опыт может восприниматься как организмически удовлетворительный, когда в действительности это не так. Таким образом условие ценности нарушает процесс оценки и тем самым мешает индивиду функционировать свободно и с максимальной эффективностью. 

Локус оценки

Этот термин указывает на источник оценки. Так, внутренний локус оценки у индивида означает, что он сам является центром процесса оценки, — данные 
предоставляются его собственными органами чувств. Когда локус оценки помещается в других, их суждение о ценности объекта или опыта становится для индивида критерием ценности. 

Организмический оценочный процесс

Эта концепция описывает непрерывный процесс, в котором ценности не бывают фиксированными или ригидными, а переживания точно символизируются и вновь оцениваются исходя из организмически пережитых удовлетворений; организм находит удовлетворение в тех стимулах или формах поведения, которые сохраняют и укрепляют организм и Я как непосредственно в настоящий момент, так и в долгосрочной перспективе. Критерием является актуализирующая тенденция. 

Внутренняя система координат

Это относится к сфере опыта, доступного для осознания индивидом в данный момент.
Сюда включается весь спектр ощущений, восприятий, смыслов и воспоминаний, доступных сознанию. 
Внутренняя система координат — это субъективный мир индивида. Только он сам знает ее в полной мере. Она никогда не может быть известна другому иначе как через эмпатическое погружение, но и тогда Она не может быть полностью понятой. 

Эмпатия

Термин эмпатия относится к точному восприятию внутренней системы координат другого вместе с эмоциями и смыслами, которые ей свойственны, как если бы можно было стать другим, но всегда с сохранением условия «как если бы». 

Внешняя система координат

Воспринимать исключительно из собственной субъективной внутренней системы координат, без эмпатии по отношению к наблюдаемому человеку или объекту означает воспринимать из внешней системы координат. Существует школа психологической мысли, в которой есть представление о «пустом организме». Исходя из собственной системы координат наблюдатель считает, что состояние животного — есть реакция на стимул. Попытка эмпатически понять состояние животного, чем в его поле опыта является стимул, считается излишним.
Все эти концепции применяются при описании процесса терапии в рамках личностно-центрированной традиции. 

Психотерапия

Теория психотерапии

Роджерс утверждал: «Терапия — это сущность жизни, так ее и следует понимать» (Rogers,
1951). Личностно-центрированная терапия обращается к целому ряду происходящих
внутренних динамик терапевта и клиента. Взаимодействие двух людей, основанное на
осознании их внутренних откликов, составляет динамику терапевтических отношений
в личностно-центрированной терапии. Фокус при этом на прямом переживании в
отношениях:
Процесс терапии не рассматривается как прежде всего имеющий дело с
воспоминаниями клиента о его прошлом, с исследованием проблем, с которыми он
сталкивается, с его восприятием себя, с переживаниями, которые он боится
допустить в сознание. Согласно нашим гипотезам, процесс терапии — это прежде
всего опыт отношений между клиентом и терапевтом. Терапия состоит в переживании
себя в эмоционально осмысленных отношениях с терапевтом. Слова, как клиента, так
и консультанта имеют малое значение по сравнению с актуальными эмоциональными
отношениями, существующими между этими двумя людьми. (Rogers, 1951)
Личностно-центрированная теория опирается на три условия, необходимых и
достаточных, чтобы вызвать изменение в клиенте. Теория не ставит акцент на
технических навыках или знаниях терапевта. Она предлагает ему быть: (a)
подлинным, или конгруэнтным; (b) эмпатичным, или понимающим; и заботливым, или
подтверждающим. Три эти установки являются агентом изменения в терапевтических
отношениях. Если клиент воспринимает их и если ему некомфортно с самим собой, он
включится в процесс позитивного личностного изменения. Такова базовая гипотеза
личностно-центрированной терапии.
Говоря коротко, терапевт хочет донести до клиента свое искреннее принятие и
заботу. Чтобы клиент поверил в эту заботу, он должен видеть подлинность, или
искренность терапевта. Эти условия создают атмосферу, необходимую для выполнения
основной работы терапевта, заключающейся в точном эмпатическом понимании. Более
пристальное рассмотрение трех терапевтических установок продемонстрирует их
взаимосвязь.

Эмпатия

Чтобы терапевт понимал клиента, он должен сосредоточиться на феноменологическом
мире клиента. Личностно-центрированные терапевты все четыре десятилетия, которые
развивалось это направление, подтверждали этот базовый принцип.
Понимание мира клиента так, как он (клиент) его видит, является фундаментальным
фактором терапевтического изменения. «Исключительное сосредоточение терапии на
текущем феноменологическом опыте клиента и является смыслом понятия «клиент-центрированная»»
(Rogers, 1959a).
Понимание феноменологического мира клиента требует от терапевта большего, чем
просто понимание слов клиента. Терапевт пытается «встать в ботинки» своего
клиента, «влезть в его шкуру». Он не только слушает слова клиента, но и
погружается в его мир. Его комментарии отражают не только то, что говорит клиент,
но и неопределенную область на краю осознания клиента. Когда терапевт сообщает
свое понимание чувств и значений клиента, еще не сформулированные последним
смыслы, клиент получает возможность расширить понимание самого себя и допустить
в свое сознание больше организмического опыта. Подтверждающий опыт чувства, что
тебя понимают, по-видимому, придает содержательность и силу расширяющейся Я-концепции
клиента. Он как бы удостоверяется: «Быть самим собой и испытывать новые
переживания себя хорошо». Терапевт сосредотачивается на текущем переживании мира
клиента не для того, чтобы сделать интерпретации или поставить диагноз. Он
исходит из идеи, что переживание клиентом понимания со стороны другого само по
себе приведет к изменению в сторону роста.

Позитивное отношение

Безусловное позитивное отношение со стороны терапевта подразумевает, что он
удерживается от каких-либо оценок. Он не устраивает испытаний; не выражает
одобрения или неодобрения; не интерпретирует. Он искренне принимает клиента со
всем пониманием, на какое способен, и полностью доверяет его ресурсам в
понимании себя и в позитивном изменении. Чем неподдельнее терапевт будет
полагаться на клиента, что тот откроет самого себя и последует собственным
процессам изменения, тем больше будет свобода клиента. Клиент видит: «Вот
человек, который снова и снова различными способами говорит мне, что верит в мою
способность найти свой путь роста. Наверное, я могу начать верить в себя».
Безусловное позитивное отношение и точное понимание действуют совместно,
создавая в терапевтических отношениях атмосферу, в которой клиент постепенно
обретает способность допустить в сознание и проявиться в поведении тем частям
своего внутреннего опыта, которые не совпадают с его Я-концепцией, вокруг
которых он выстроил сильные защиты. По мере проговаривания этих прежде
непозволительных чувств, он получает подтверждение подлинного понимания со
стороны другого человека и позитивное принятие собственного меняющегося, нового
Я.

Подлинность

Для терапевта быть подлинным, или конгруэнтным, значит полагаться на
переживаемые в текущий момент чувства в своих отношениях с клиентом. Подлинность
пронизывает его установки на понимание и позитивное отношение, и она же
направляет его выражение собственного переживания и понимания.
Стремясь понять клиента, терапевт через воображении пытается испытать опыт, о
котором тот рассказывает. Позволяя переживаниям клиента на какой-то период стать
его собственными, терапевт получает в свое распоряжение собственные внутренние
ответы на ситуацию, в которой находится клиент. Он понимает не только на
интеллектуальном, но и на организмическом уровне — в той степени, в какой он
может «почувствовать», какой была бы жизнь, если бы он имел опыт клиента.
Подлинность и эмпатия соединяются вместе, когда он сообщает обретенные через
проживание опыта клиента смыслы.
Позитивное отношение также не является ни интеллектуальным подходом, ни розовым
оптимизмом по отношению к человечеству. Это основанное на реальности убеждение в
актуализирующем потенциале индивида, выраженное в нежелании вмешиваться в
процессы другого человека, управлять ими или оценивать их. Подлинность в
контексте позитивного отношения — это настойчивый фокус терапевта на
феноменологическом мире клиента, постоянное возвращение к переживанию клиента в
ситуации здесь-и-теперь как к ресурсу для его позитивного изменения.
Если говорить о подлинности применительно к собственному внутреннему Я терапевта,
то это прежде всего его ощущение и отслеживание собственных чувств и смыслов в
ходе межличностного взаимодействия с клиентом. Терапевт доверяет своим
собственным организмическим ответам в ситуации и передает те чувства, которые,
как он интуитивно полагает, актуальны в отношениях. Его готовность и
последовательность в том, чтобы быть реальным в отношениях, обеспечивают клиента
реальным основанием, в которое он может поверить и благодаря которой может взять
на себя риск проявлять себя в отношениях с другим.

Резюме

В этом разделе были представлены три терапевтические условия, которые, как
подтвердили исследования, являются необходимыми и достаточными в терапевтических
отношениях для того, чтобы вызвать позитивное изменение клиента. Следует
подчеркнуть, что основание личностно-центрированной терапии — это «тенденция
человеческого организма к движению вперед» (Rogers, 1951). Личностно-центрированные
теоретики верят, что открыли условия, при которых процессы актуализации
освобождаются от каких бы то ни было критических суждений, которые их сдерживают.
Когда терапевт последовательно проявляет по отношению к клиенту подлинность,
понимание и заботу, его актуализирующий потенциал освобождается, что позволяет
клиенту начать меняться и расти.

Процесс психотерапии

Манера Роджерса работать, может быть, нигде не выражена лучше, чем в разделе его
книги, посвященном результатам исследования шизофреников. (Rogers, 1967b),
озаглавленном «Молчаливый молодой человек». Он воспроизводится здесь с
несколькими незначительными изменениями.
Молчаливый молодой человек
Конечно, было бы желательно, если бы это было возможно, дать читателю некоторое
ощущение процесса терапии, как он проживается каждым терапевтом в ходе его
взаимодействия с шизофрениками. Стенограмма целого случая была бы слишком уж
длинной для презентации (и обманчивой, поскольку не передает проявления голоса),
поэтому необходимо было найти какое-то другое решение.
В этом разделе я намерен представить стенограмму двух решающих интервью в
терапии с Джеймсом Брауном (имя, конечно, вымышленное) и мои комментарии к ним
как терапевта. Этот подход представляется ценным вдвойне, так как представленные
здесь интервью существуют в магнитной записи и доступны любому профессионалу в
Библиотеке записей Американской академии психотерапевтов.1)
Так что человек, который всерьез интересуется взаимодействием, может изучить эти
два интервью и мое осмысление происходящего, а также может прослушать два
интервью, чтобы самому оценить качество взаимодействия.
Позвольте мне сообщить несколько фактов, чтобы представить Джеймса Брауна. Когда
я начал встречаться с ним как с участником исследования, ему было 28 лет. Его
госпитализировали три раза, в первый раз на три месяца в возрасте 25 лет. Общий
срок госпитализации составлял 19 месяцев, когда начали встречаться, и два с
половиной года к моменту этих интервью. Он обладает определенными
интеллектуальными способностями, закончил среднюю школу и некоторое время учился
в колледже. Медицинский диагноз — «шизофреническая реакция простого типа».
Некоторые читатели будут разочарованы тем, что я не представляю фактов из его
истории болезни. Внешняя причина этого заключается в том, что в таком случае он
может быть идентифицирован. Более глубокая причина заключается в том, что я сам
как его терапевт никогда не видел его истории болезни и не знаю ее содержания.
Мне бы хотелось кратко объяснить свои резоны.
Если бы я пытался отобрать самых многообещающих кандидатов для психотерапии из
большой группы, тогда изучение историй болезни — мною или кем-нибудь другим —
могло бы быть полезным для такого отбора. Но в данном случае Браун был выбран в
случайном порядке для участия в нашем исследовании. Я предпочел попытаться
установить с ним отношения как с человеком, каким он был в тот момент, а не как
с конфигурацией прошлых исторических событий. По моему убеждению, терапия (если
она вообще происходит) проходит в непосредственном ежесекундном взаимодействии в
отношениях. Именно таким образом я встретился с мистером Брауном, и я прошу
читателя познакомиться с ним таким же образом.
Во время двух этих интервью мы встречались с Брауном два раза в неделю в течение
11 месяцев (за исключением отпускных периодов). В отличие от многих клиентов в
этом исследовании, для него отношения, почти с самого начала, по-видимому, имели
некоторый смысл. Он пользовался привилегией прогулок, так что мог приходить на
назначенные встречи, почти всегда приходил вовремя и довольно редко забывал о
них. Отношения между нами были хорошими, он мне нравился, и я был уверен, что
нравлюсь ему. Довольно скоро после начала наших бесед он по секрету сказал
своему палатному врачу, что наконец-то обрел человека, который его понимает. Он
никогда не выражал свои мысли ясно, часто возникали долгие паузы, хотя когда он
выражал горечь или гнев, то мог говорить несколько более свободно. До этих двух
интервью он проработал ряд своих проблем; наиболее значимой в этой
терапевтической работе была конфронтация с фактом отвержения со стороны своей
мачехи, родных и, что хуже всего, отца. Во время нескольких интервью,
предшествовавших этим двум, он был даже молчаливее, чем обычно, и у меня не было
ключа к смыслу этого молчания. Как станет видно из записи, паузы на этих двух
интервью были необычайными. Я полагаю, что подсчет слов показал бы, что во время
первого интервью он произнес немногим более 50 слов! (В вышеупомянутой
магнитофонной записи каждая пауза была уменьшена до 15 секунд вне зависимости от
ее реальной длительности.)
В двух представленных здесь интервью я пытался понять его чувства, настолько
насколько это было возможно. Почти без колебаний я делал множество эмпатических
догадок, потому что выяснил в ходе нашего взаимодействия, что хотя он может не
ответить, если я прав в своих выводах, он всегда дает мне понять, отрицательно
покачавая головой, когда я не прав. Однако главным образом я в отношениях с ним
просто старался чувствовать, и в ходе этих двух интервью моими чувствами, в
основном, были чувства заинтересованности, доброты, сострадания, желания понять,
желания поделиться чем-то своим и стремление быть с ним в тот момент, когда он
выражает переживания полного отчаяния.
С моей точки зрения, дальнейшее введение было бы излишним. Я верю и надеюсь, что
взаимодействие в течение двух часов само говорит о многих убеждениях и
концепциях, касательно психотерапии.

Интервью

Вторник
T: Я вижу, здесь в ящике есть несколько сигарет. Хм? Да-а, на улице жарко. [Пауза
25 секунд]
T: Вы вроде бы сердитесь сегодня, или мне кажется? [Клиент слегка качает головой.]
Не сердитесь, а? [Пауза 1 минута, 26 секунд]
T: Я чувствую как будто вы допускаете меня в то, что происходит? [Пауза 12 минут,
52 секунды]
T: [мягко] Я чувствую примерно так: «Если бы в этом вообще была какая-то польза,
я бы хотел войти». С другой стороны, если вы просто предпочитаете находиться
внутри себя, просто чувствовать то, что чувствуете в себе, — это тоже нормально…
на самом деле я говорю еще кое-что: «Меня это волнует, я не просто сижу здесь,
как чурбан». [Пауза 1 минута, 11 секунд]
T: И мне кажется, ваше молчание говорит мне, что вы либо не хотите, либо не
можете дать знать о себе прямо сейчас, и это нормально. Так что я не стану к вам
приставать, я просто хочу, чтобы вы знали, что я здесь. [Пауза 17 минут, 41
секунда]
T: Нам нужно будет закончить через несколько минут. 2) [Пауза 20 секунд]
T: Мне трудно узнать, что вы чувствуете, но похоже, что какую-то часть времени
вы бы, может быть, предпочли, чтобы я не знал, что вы чувствуете. Так или иначе,
похоже, что какое-то время хорошо провести просто не делая никаких усилий,
ослабив напряжение. Но, как я сказал, на самом деле я не знаю, что вы чувствуете.
Это лишь мое предположение. В последнее время все довольно плохо? [Пауза 45
секунд]
T: Может быть, сегодня вам просто хочется, чтобы я заткнулся — и может быть, мне
это и следует сделать, но я просто все время чувствую, что мне хочется… не знаю,
быть с вами в каком-то контакте. [Пауза 2 минуты, 21 секунда] [Джим зевает.]
T: Вы кажетесь растерянным или усталым. [Пауза 41 секунда]
К: Нет. Просто паршиво.
T: Все паршиво, а? Вы чувствуете себя паршиво? [Пауза 39 секунд]
T: Хотите прийти в пятницу в 12, как обычно?
К: [Зевает и бормочет что-то нечленораздельное.] [Пауза 48 секунд]
T: Просто ощущение погруженности глубоко в эти паршивые, паршивые чувства, Угу?
Что-то вроде этого?
К: Нет.
T: Нет? [Пауза 20 секунд]
К: Нет. Я просто никуда не гожусь ни для кого, так всегда было и будет.
T: Так сейчас чувствуете, да? Что вы никуда не годитесь и для себя, и для всех
остальных. И всегда так будет. Чувствуете, что вы совсем ничего не стоите?
Действительно, паршивые чувства. Просто чувствуете, что вы совсем ничего не
стоите?
К: Да. [Бормочет тихим безнадежным голосом] Именно так этот парень, с которым я
тогда ходил в город, мне сказал.
T: Парень, с которым вы ходили в город, действительно сказал вам, что в вас нет
ничего хорошего? Вы это хотите сказать? Я правильно понял?
К: М-м-м.
T: Насколько я понимаю, суть здесь в том, что есть тот, кто что-то значил для
вас и также то, что он о вас думает? И он сказал вам, что он не думает о вас
ничего хорошего. И это просто выбило почву у вас из-под ног. [Джим тихо плачет.]
Это просто доводит до слез. [Пауза 20 секунд]
К: [довольно вызывающе] Меня это не волнует.
T: Вы говорите себе, что вас это вообще не волнует, но как мне кажется какую-то
вашу часть это волнует, потому что какая-то ваша часть плачет из-за этого. [Пауза
19 секунд]
T: Может быть, какая-то ваша часть просто чувствует: «Вот я получил еще один
удар, как будто в моей жизни я получал мало таких ударов, когда чувствовал, что
люди меня не любят. И вот еще один человек, к которому я начал чувствовать
привязанность, и он тоже не любит меня. А я скажу, что меня это не волнует. Я не
допущу, чтобы мне это было не все равно… И все-таки у меня по щекам текут слезы».
К: [Бормочет] Мне кажется, я всегда это знал.
T: Хм?
К: Мне кажется, я всегда это знал.
T: Если я правильно понимаю, вас больше всего обижает именно то, что когда он
сказал, что в вас нет ничего хорошего, он прямо в точку попал, потому что именно
это вы сами всегда о себе думали. Вы об этом говорите? [Джим слегка кивает,
выражая согласие.] Хм. То есть вы чувствуете, что он просто подтвердил то что…
вы уже знали. Он подтверждает то, что вы уже как-то чувствовали. [Пауза 23
секунды]
T: То есть из-за того, что он так сказал, и что одновременно вы, по-видимому, в
глубине души чувствуете то же самое, вы себя ощущаете таким никудышным, что
никудышней просто никто на свете не может себя чувствовать. [Пауза 2 минуты, 1
секунда]
T: [Задумчиво] Я как бы пытаюсь вобрать это в себя и почувствовать то, что,
должно быть, чувствуете вы… Мне кажется так, я не знаю… но как будто был кто-то,
с кем вы установили контакт, для кого вы что-то делали, и с кем вы что-то делали.
Тот, кто имел для вас какое-то значение. И вот! Он дает вам пощечину, сказав,
что в вас нет ничего хорошего. Это так глубоко вас ранило, что вы едва можете
это вынести. [Пауза 30 секунд]
T: На сегодня нам пора заканчивать, Джим. [Пауза 1 минута, 18 секунд]
T: Это действительно ранит, правда? [Это ответ на его тихие слезы] [Пауза 26
секунд]
T: Я думаю, если бы дать выход чувствам, вы бы плакали, плакали, плакали. [Пауза
1 минута, 3 секунды]
T: Вы можете принять клинекс, если почувствуете нужду в этом. Вы можете сейчас
уйти? [Пауза 23 секунды]
T: Я думаю, вам ужасно не хочется уходить, но я должен еще кое с кем увидеться.
[Пауза 20 секунд]
Т: Действительно плохо, правда? [Пауза 22 секунды]
T: Разрешите, я задам вам один вопрос и скажу одну вещь. У вас осталась эта
бумажка с моими телефонами и инструкциями? [Джим кивает.] Хорошо. Значит, если
все будет плохо, так что вы действительно почувствует себя ужасно, вы можете мне
позвонить. Ведь я здесь именно для этого, чтобы попытаться как-то помочь, когда
вам нужно. Если вам нужно, вы можете позвонить. 3)
К: Я думаю, мне нельзя помочь.
T: А? Чувствуете, как будто вам нельзя помочь. Я знаю. Вы испытываете чувство
безнадежности по поводу самого себя. Я могу это понять. Я не чувствую
безнадежности, но могу понять, что вы так себя чувствуете. 4) Вы чувствуете, что
никто не может помочь вам, и что вам действительно нельзя помочь. [Пауза 2
минуты, 1 секунда]
T: Я понимаю, вы чувствуете себя так подавленно… что это ужасно. [Пауза 2 минуты]
T: Хочу сказать еще кое-что. Я буду занят здесь сегодня днем до четырех, может
быть, немного дольше. И если вам захочется снова увидеться со мной сегодня, вы
можете зайти около четырех. Хорошо? В ином случае увидимся в пятницу в полдень.
Если вы мне не позвоните. Если… Если вы беспокоитесь из-за страха, что кто-то
увидит, что вы немного плакали, вы можете немножко посидеть там, где вы меня
ждали. Просто сделайте так, как вам хочется. Или пойдите в приемную и посмотрите
журналы. А теперь вам действительно надо идти.
К: Не хочу возвращаться на работу.
T: Вы не хотите возвращаться на работу, хм?
Это конец интервью. Позднее в тот же день Роджерс видел мистера Брауна на
больничной территории. Тот выглядел намного бодрее и сказал, что думает, что мог
бы прокатиться в город днем. Следующий раз Роджерс увиделся с мистером Брауном в
пятницу, через три дня. Дальше идет это интервью.
Пятница
T: Я принес несколько журналов, вы можете взять их с собой, если хотите. 5) [Пауза
47 секунд]
T: Я ничего о вас не слышал с прошлого раза. Смогли вы тогда поехать в город?
К: Да. Я ездил с тем малым, который водит грузовик.
T: Хм. [Фоном звучат голоса из соседнего кабинета.] [Пауза 2 минуты]
T: Извините, минутку. [Выходит, чтобы прекратить шум.] [Пауза 2 минуты, 20
секунд]
T: Не знаю почему, но мне хорошо от того, что сегодня вы не закрываете лицо
руками, так что я могу лучше вас видеть. Я не мог понять, почему я чувствую, что
сегодня вы как будто немного больше здесь, чем иногда бываете, а потом понял: я
чувствую себя иначе, потому что вы не закрываетесь рукой или что-то подобное. [Пауза
50 секунд]
Т: Еще мне кажется, хотя я могу ошибаться, что сегодня вы, как и в некоторые
другие дни, когда приходите сюда, — такое чувство, что сегодня вы позволяете
себе нырнуть в чувства, которые текут глубоко в вас. Иногда это очень плохие
чувства, как в прошлый раз, иногда они, может быть, не такие плохие, хотя… я
думаю, я понимаю, что когда вы сюда приходите, вы как бы позволяете себе
погрузиться в эти чувства. И сейчас…
К: Я уйду.
T: А?
К: Я уйду. 6)
T: Вы уйдете? Действительно убежите отсюда? Вы это хотите сказать? Должны быть…
какие… какие для этого основания? Вы можете мне сказать? Если быть точным, — я
знаю, что вам здесь не нравится, но должно быть, еще произошло что-то особое?
К: Я просто хочу убежать и умереть.
T: Хм, хм, хм. Не то что вы хотите уйти отсюда куда-то. Вы просто хотите уйти
отсюда, вообще уйти и умереть где-нибудь в углу, хм? [Пауза 30 секунд]
T: Мне кажется, я впитываю это в себя, — я ощущаю сейчас, какое это глубокое
чувство, которое вы… мне пришел в голову образ… раненого животного, которое
хочет куда-нибудь забиться и умереть. Как будто вы в, некотором смысле,
чувствуете, что вы просто хотите убраться отсюда и — и исчезнуть. Умереть. Не
существовать. [Пауза 1 минута]
К: [почти неслышно] Весь день вчера и сегодня все утро я хотел умереть. Вчера
вечером я даже молился, чтобы я смог умереть.
T: Мне кажется, я это уловил, — что… что уже пару дней вы просто хотите, чтобы
вы были мертвым… и вы даже молились об этом… я понимаю, что… с одной стороны,
меня потрясает это: жизнь для вас такая ужасная штука, что вы просто хотите,
чтобы вы смогли умереть, не жить. [Пауза 1 минута, 12 секунд]
T: Итак вы снова и снова хотите не жить. Вы хотите, чтобы жизнь ушла от вас. [Пауза
30 секунд]
К: Я хочу этого больше всего… чего я здесь хотел.
T: Хм, хм, хм. Мне кажется, вы хотели многого, но… Кажется, это желание не жить
глубже и сильнее, чем все ваши прежние желания. [Пауза 1 минута, 36 секунд]
T: Не могу удержаться и не спросить: правда ли, что те вещи, которые сказал вам
знакомый… по-прежнему отчасти из-за них вы себя так ужасно себя чувствуете?
К: В общем-то да.
T: Хм. [Пауза 47 секунд]
T: Я понимаю это так: то, что он считал, что вы никуда не годитесь, — это
открыло в вас целый поток чувств, заставляющий вас по-настоящему хотеть, хотеть,
чтобы вы не жили. Как-то так?
К: Я ни для кого не хорош, я ни на что не гожусь, тогда какой смысл жить?
T: Хм. Вы чувствуете: «Я не хорош ни для одного живого человека, а потому —
зачем мне продолжать жить?» [Пауза 21 секунда]
T: И мне кажется, что отчасти… вы можете меня поправить… я думаю, вы отчасти
чувствуете примерно следующее: «Я пытался быть в чем-то хорошим, на что-то
годным, пока это было ему небезразлично. Я действительно пытался. А теперь… если
я для него ни на что не гожусь, если он считает, что я ни на что не гожусь, это
доказывает, что я просто ни для кого не гожусь.» Похоже на то, что вы чувствуете?
К: О, другие люди мне тоже это говорили.
T: Да. Угу. Понятно. Значит, для вас, если… если вы согласитесь с тем, что
другие… что говорили некоторые другие, тогда… тогда вы не годитесь. Ни для кого
не годитесь. [Пауза 3 минуты, 40 секунд]
T: Не знаю, поможет ли это, но мне бы хотелось сказать, что… думаю, я могу
довольно хорошо это понять… каково это, чувствовать, что ты просто ни для кого
не годишься, потому что было время, когда… я сам так чувствовал. Я знаю, это
может быть действительно тяжело. 7)
[Пауза 13 минут]
T: У нас осталось всего несколько минут. [Пауза 2 минуты, 51 секунда]
T: Мы можем договориться на вторник в одиннадцать, как обычно? [Пауза 1 минута,
35 секунд]
T: Если вы дали мне какой-то ответ, я его действительно не понял. Вы хотите
увидеться со мной во вторник в одиннадцать?
К: Не знаю.
T: «Я просто не знаю.» [Пауза 34 секунды]
T: Прямо сейчас вы просто не знаете, хотите вы сказать на это да или нет, хм? Я
думаю, вы чувствуете себя таким подавленным, вам так… ужасно, что вы просто не
знаете, можете ли… можете ли загадывать так далеко вперед. Хм? [Пауза 1 минута,
5 секунд]
T: Я назначу вас на это время, потому что я уверен, что хочу вас видеть. [Выписывает
талон на прием.] [Пауза 30 секунд]
T: И вот что еще я хочу сказать… если вам будет все так же тяжело, не
стесняйтесь сказать, чтобы мне позвонили. И если вы решите уйти, я был бы очень
признателен, если бы вы попросили мне позвонить, чтобы я мог перед этим с вами
увидеться… Я не буду пытаться вас отговорить, я просто хочу вас увидеть.
К: Я могу сегодня уйти. Не знаю, куда, но мне все равно.
T: Чувствуете, что вы решились, и собираетесь уйти. Не куда-либо. Вы просто…
просто собираетесь уйти, хм? [Пауза 53 секунды]
К: [растерянно бормочет] Вот поэтому я хочу уйти, потому что мне все равно, что
будет.
T: А?
К: Вот поэтому я хочу уйти, потому что мне все равно, что будет.
T: Хм, хм. Поэтому вы хотите уйти, потому что вы по-настоящему себе безразличны.
Вам просто все равно, что будет. И я чувствую, что мне вот что хотелось бы
сказать: мне вы не безразличны. И мне не все равно, что будет. 8) [Пауза 30
секунд] [Джим разражается слезами и что-то нечленораздельно говорит сквозь
рыдания.]
T: [нежно] Это каким-то образом … позволило вылиться всем вашим чувствам. [Пауза
35 секунд]
T: Вы просто плачете, плачете и плачете. И вам так плохо. [Джим продолжает
всхлипывать, потом шмыгает носом и прерывисто дышит.]
T: У меня есть ощущение того, как ужасно вы себя внутри чувствуете… Вы рыдаете и
рыдаете. [Он кладет голову на стол, разражается сдавленными, прерывистыми
рыданиями.]
T: Похоже, все сдерживаемые чувства, которые вы испытывали последние несколько
дней, просто… просто выплеснулись. [Пауза 32 секунды, всхлипывания продолжаются]
T: Здесь есть клинекс, если хотите… Хм [сочувственно] Вы просто чувствуете, как
будто у вас внутри все рвется на части. [Пауза 1 минута, 56 секунд]
К: Я хочу, чтобы я мог умереть. [всхлипывает]
T: Вы просто хотите, чтобы вы могли умереть, не так ли. Хм. Вы чувствуете себя
так ужасно, вам хочется погибнуть. [В это время терапевт положил руку Джиму на
плечо. Джим не продемонстрировал никакого определенного ответа. Однако буря
немного улеглась. Очень тяжело дышит.] [Пауза 1 минута, 10 секунд]
T: Вы просто чувствуете себя так ужасно, и так разрываемым изнутри, и это
заставляет вас хотеть уйти из этого мира. [Пауза 3 минуты, 29 секунд]
T: Я чувствую, жизнь так тяжела, да? Вы просто чувствуете, что могли бы
выплакать свою душу, и хотите, чтобы вы могли умереть. [Тяжелое дыхание
продолжается] 9) [Пауза 6 минут, 14 секунд]
T: Я не хочу вас бросать и останусь столько времени, сколько я вам действительно
нужен, но у меня назначена еще одна встреча, на которую я уже опоздал.
К: Да. [Пауза 17 минут]
T: Через что-то прошли, да? [Пауза 1 минута, 18 секунд]
T: Мы можем увидеться во вторник?
К: [нечленораздельный ответ]
T: Мм?
К: Не знаю. [почти нечленораздельно]
T: » Я просто не знаю.» Хм. Вы знаете все, что я сказал раньше, я имею в виду
очень многое. Я хочу видеть вас во вторник, и хочу видеть вас до этого, если вам
захочется увидеть меня. Поэтому, если я буду вам нужен, звоните без колебаний. [Пауза
1 минута]
T: Действительно тяжело, да ? [Пауза 24 секунды]
К: Да.
T: Конечно. [Джим медленно встает, чтобы уйти.] [Пауза 29 секунд]
T: Хотите взять это? [Джим берет талон на прием.] [Пауза 20 секунд]
Там внизу ванная, вы можете вымыть лицо. [Джим открывает дверь, слышны голоса из
коридора.] [Пауза 18 секунд] [Джим возвращается в комнату.]
К: У вас нет сигареты? [Терапевт находит сигарету.]
T: Есть одна. Я смотрел в пачке, но.. не знаю, у меня нет ни малейшего
представления, о ее возрасте, но похоже, она довольно старая.
К: Мы увидимся. [едва слышно]
T: Отлично. Я буду ждать вас во вторник, Джим.

Комментарий

Что здесь произошло? Уверен, что будет множество интерпретаций этого материала.
Я хотел бы пояснить, что последующее — это мое восприятие, которое, возможно
тенденциозно, поскольку я был глубоко погруженным в это участником.
Перед нами молодой человек, который в больнице был беспокоен. Он быстро начинал
чувствовать, что с ним не так обращаются, быстро переходил в наступление, часто
ввязывался в драки с персоналом. По его собственным словам, у него нет никаких
нежных чувств, только злость по отношению к другим. В этих двух интервью он
испытал глубину собственного чувства ничтожности, или отсутствия повода жить. Он
не получал поддержки от часто охватывавшего его чувства гнева и испытывал только
глубокое, глубокое отчаяние. В этой ситуации что-то произошло. Что именно и
благодаря чему?
По моей оценке, в этом взаимодействии я хорошо функционировал как терапевт. Я
чувствовал тепло и спонтанную заботу о нем как о человеке. Он разными способами
пытался выразить себя, но наиболее глубоко его переживания проявились в момент,
когда он был в отчаянии. Я постоянно стремился понять его чувства, хотя он давал
очень мало ключей к их разгадке. Я полагаю, что мои ошибочные догадки были не
так уж важны по сравнению с моим желанием погрузиться вместе с ним в чувства
ничтожности и отчаяния, когда он бывал способен их озвучить. Я думаю, что у нас
установились отношения двух подлинных и искренних людей. В моменты настоящей
встречи различия в образовании, статусе, степени психологического расстройства
не имели никакого значения — мы были людьми, состоящими в отношениях.
В этих отношениях был момент подлинного, и я полагаю, необратимого изменения.
Джим Браун, который считает себя упрямым, злым, ничтожным, бесполезным,
безнадежным, нелюбимым, неспособным внушать любовь, человеком, с которым плохо
обращаются, переживает мою заботу. В этот момент его защитная раковина
трескается и открывается, и больше никогда уже не будет прежней. Когда кто-то
заботится о нем, и когда он чувствует и переживает эту заботу, он становится
более мягким человеком, у которого обиды, копившиеся годами, выплескиваются в
мучительных рыданиях. Он не оболочка, наполненная жесткостью и горечью, человек,
не ведающий нежности. Его боль невыразима через слова; только любовь и забота
делает его человеческим существом. Это доказывают его рыдания. Это также
доказывает его возвращение в кабинет, отчасти за сигаретой, отчасти для того,
чтобы спонтанно сказать, что он придет снова.
По моему мнению, здесь мы видим «момент изменения» в терапии. Чтобы привести к
такому моменту, необходимо множество событий. Многие последующие события будут
вытекать из него. Но в этот момент открыто переживается то, что никогда раньше
не переживалось. Когда это переживается открыто, сопутствующие эмоции находят
свое естественное выражение, и человек уже не может быть таким, как прежде. Он
не может полностью отрицать эти чувства, когда они возвращаются. Его Я-концепцию
теперь не та, которая была у него до этого момента. Это пример сущности
терапевтического изменения.

Объективный взгляд на процесс

Если мы посмотрим на скупые высказывания клиента в этих интервью с точки зрения
гипотез данного исследования, мы увидим, что глубокое погружение в терапию не
обязательно подразумевает бурный поток слов. Давайте возьмем некоторые темы
чувств, которые выражает Браун, и взглянем на них с точки зрения континуума
процесса, который мы концептуализировали.
Мои чувства паршивые.
Я ни для кого не хорош.
Я думаю, что мне нельзя помочь.
Я не хочу возвращаться на работу.
Я просто хочу убежать и умереть.
Мне не хорошо, так какой смысл жить?
Мне все равно, что происходит
Я хочу, чтобы я мог умереть.
Сравним эти темы с краткими описаниями континуума процесса на стадиях 3, 4, 5 и
6 из семи стадий первоначальной Шкалы процесса (первая версия, описана в
следующем разделе).
Стадия 3. «Много описания чувств и личных значений, которые в настоящее время
отсутствуют.» «Переживания описываются как что-то, имевшее место в прошлом.» «Личностные
конструкты статичны, но временами они рассматриваются как таковые.» Ясно, что
манера выражения мистера Брауна ни в каком отношении не подходит к этой стадии,
за исключением того, что он ригидно придерживается своей концепции самого себя
как не хорошего.
Стадия 4. «Чувства и личностные смыслы свободно описываются как принадлежащие Я…
. Чувства выражаются как имеющие отношение к настоящему, но порой так, как будто
они переживаются вопреки желанию индивида.» «Возникает безотчетный страх
признания того, что человек что-то испытывает — туманное понимание наличия
беспокоящего внутреннего референта.» «Время от времени индивид готов рискнуть
вступить в отношения с другими на основе чувств.»
Очевидно, что это больше подходит к опыту мистера Брауна в ходе этих интервью.
Стадия 5. «На этой стадии мы видим, как многие чувства свободно выражаются в
момент возникновения и таким образом переживаются в непосредственном настоящем.»
«Такое погружение в процесс пугает и вызывает беспокойство.» «Возникает желание
быть этими чувствами, быть собой, быть реальным». Эта стадия представляется еще
более соответствующей качеству переживания в этих интервью.
Стадия 6. «Чувства, которые прежде не допускались в сознание, теперь
переживаются непосредственно и с принятием, . . . без отрицания, страха и борьбы.»
«В моменты продвижения, которые случаются на этой стадии, происходит растворение
значимых личностных конструктов в живом переживании чувства, которое приходит в
противоречие с конструктами.»
Хотя некоторые аспекты переживаний Джима в этих интервью приближаются к данному
описанию, ясно, что он не принимает чувства, которые его охватывают. В этих
интервью, по-видимому, можно говорить о достижении 5 стадии, с некоторыми
элементами 4 или 6 стадий.
Мы надеемся, что отсылка данного терапевтического взаимодействия к стадиям даст
читателю некоторое представление о сильных и слабых сторонах нашей
концептуализации континуума процесса и наших попыток вложить его в объективную
оценочную шкалу. Она релевантна тому, что происходило в этих интервью, однако
уникальное выражение Брауном своих чувств, конечно не в полной мере умещается в
описания, предлагаемые первоначальной Шкалой процесса или последующими
отдельными шкалами, разработанными на ее основе (Rogers, 1967b).
Оценка процесса в этих интервью может помочь объяснить то, что озадачило коллег,
которые их прослушивали. Они часто восхищались терпением, которое я
демонстрировал, сидя в молчании, порой, 17 минут. Главная причина, по которой я
мог это делать, заключалась в том, что когда Джим что-нибудь говорил, это обычно
было ценным вкладом, его высказывания свидетельствовали о настоящей включенности
в терапевтический процесс. Многие терапевты умеют слушать болтовню, даже когда
очевидно, что очень немногое их происходящего является терапевтическим. Я умею
слушать молчание, когда думаю, что молчание с некоторой вероятностью может
закончиться значимыми чувствами. Однако следует добавить, что когда я прекращал
быть терпеливым или прекращал быть принимающим, я свободно выражал собственные
чувства, которые накатывали на меня в данный момент. В данных интервью можно
найти примеры этому. Тем не менее я признаю, что мне легче быть терпеливым, чем
многим моим коллегам. У меня свой стиль, а у них свой.

Последующие события

Если кто-то ожидает быстрой и чудесной перемены после момента изменения, который
произошел на интервью в пятницу, он будет разочарован. Я и сам слегка удивился,
когда на следующем интервью все было так, как будто ничего не произошло — Джим
был невнятен, молчалив, необщителен и никак не упоминал свои рыдания или какие-то
другие моменты предыдущих интервью. Но в следующие месяцы изменение проявилось.
Мало-помалу у него стало появляться желание изменить свою жизнь. Однако и в этом
отношении он часто возвращался к саморазрушительному поведению. Несколько раз
ему удавалось сделать все необходимое, чтобы выйти из больницы и посещать школу.
Всякий раз он оказывался участником горячих стычек (естественно по вине другого
человека!), которые вынуждали персонал больницы запирать его обратно, и таким
образом все тщательно сделанные приготовления рушились. Однако в конце концов он
смог признать, что выход его пугает, он боится, что не сможет чего-то добиться.
Тогда я сказал ему, что он должен самостоятельно принять решение, что мы будем
продолжать встречаться с ним в независимости от того останется ли он в больнице,
или решит преодолеть страх и попробует выйти в мир. Сначала он посещал школу,
живя в больнице. Потом были проработаны некоторые проблемы адаптации к другой
реальности, в частности как найти подходящее жилье и обрести свое место в
сообществе, после чего он выписался из больницы.
Когда он смог позволить другим заботиться о себе, он стал способен заботиться о
других. Он принимал дружелюбные жесты членов исследовательской группы. Для него
это имело большое значение, что они обращаются с ним по-человечески. Он вышел из
больницы, чтобы завести собственных друзей. Он начал жить своей жизнью,
отдельной от какого-либо влияния больницы или терапии.
Лучшим свидетельством изменения является его письмо ко мне, написанное больше
чем через два года после этих интервью. В то время я был в академическом отпуске
и не часто его видел. Я уехал, но организовал для него возможность встреч с
другим терапевтом (которого он немного знал), на случай, если ему захочется с
ним увидеться. Через несколько месяцев после отъезда я получил от него письмо.
Здравствуйте, доктор!
Наверное, вы думали, что я умер, но я все еще здесь.
Я часто думал о вас и хотел вам написать, но воспользуюсь старым предлогом и
скажу, что был занят.
Жизнь идет вперед очень быстро. Я вернулся в школу, но здесь мало что изменилось.
М-р В. решил оставить преподавательскую работу, и все, что мы с ним планировали,
провалилось.
(Затем следовали три абзаца о занятиях, которые он посещает, и удовольствии,
которое он получил, когда ему передали — через службу реабилитации — дорогой
инструмент для его ремесла. Он также рассказывает о том, что продолжает работать
неполный рабочий день. К сожалению, это материал может его идентифицировать,
поэтому процитировать его нет аозвожности. Затем он продолжает на более личной
ноте.)
… У меня было чудесное лето. Возможно, лучшее за многие годы. Как мне не
нравится, что оно кончается.
Я познакомился с множеством людей и завел много друзей. Я мало виделся с
ребятами из школы и все лето не выбирался в больницу. Теперь, когда я
оглядываюсь назад, мне кажется, что я пошел по другой дороге. И это очень
приятно.
Я пока не виделся и с G.S. (рекомендованный терапевт). Насколько я мог заметить,
хорошо ни с кем не видеться и не думать о больницах, врачах. Не быть там, быть
более или менее свободным, как птица.
На самом деле, доктор, я подумывал пойти в университет и вновь заполнить
необходимые тесты. Но когда некая мисс N. позвонила мне в связи с этим, это
вызвало у меня раздражение.
Я был бы не против повидать вас, доктор. Ничего срочного, я просто хочу вас
увидеть, когда вы вернетесь, но это хорошее чувство, когда ты никого не должен
видеть.
На самом деле я не могу это объяснить, так что и пытаться не буду.
Кстати, я наконец съездил домой. Это было в прошлую среду. Я приехал туда в
полдень и едва дождался, когда вернусь обратно. Обратно в Мэдисон, в мою комнату,
к моим друзьям и цивилизации.
Что ж, доктор, думаю я наболтал достаточно и моем пути обратно.
Так или иначе моя жизнь идет. Иногда мне бывает тревожно и тогда просто
замечательно сказать «А пошло оно все к черту».
Может быть я напишу еще, когда у меня будет «время». Может быть, я подожду пока
вы напишете мне.
До свидания,
Искренне ваш,
ДЖИМ
В своей обретенной независимости он отказался видеться с мисс N. и проходить
плановые тесты, которые так много значили для нашего исследования.
Статистические показатели безусловно улучшились бы, если бы Джим участвовал в
проверке. Но его отказ заставляет задуматься (и даже немножко удивляет).
Наверное, когда люди принимают себя как личности, они отказываются, когда их
рассматривают как «объекты» вне зависимости от того, насколько это важно для
исследователя. Это подвергающая сомнения, но вместе с тем, на некотором
глубинном уровне, позитивная мысль.

Спустя восемь лет

Через восемь лет после этих интервью у меня раздался телефонный звонок с другого
конца страны. Я услышал знакомый голос: «Здравствуйте, доктор. Помните меня?»
Джим рассказал о нескольких попытках, которые предпринял, чтобы добраться до
меня, ошибочно полагая, что я в другом городе. Главным, что он хотел сказать
было то, что он «весел, свободен и вообще все нормально». Он продолжал работать
в той же фирме, хотя иногда его называли там агитатором. Он по-прежнему жил в
том же доме («Я влюблен в мою квартирную хозяйку» сказал он, и я думаю, это было
шутливое замечание). Он солидный гражданин, имеющий работу, ведущий довольно
ограниченную социальную жизнь, но довольный. Тот факт, что ему захотелось дать
мне понять, как много значили для него наши отношения в течение восьми лет
разлуки, имело для меня большое значение.

Механизмы психотерапии

До сих пор эта глава была главным образом посвящена условиям или установкам
терапевта, необходимым для того, чтобы в клиенте произошло конструктивное
изменение. Эти обстоятельства образуют половину уравнения психотерапии, которое
является основой личностно-центрированной терапии. Это уравнение было
сформулировано Роджерсом так: «Чем больше терапевт воспринимается клиентом как
искренний, эмпатически понимающий и безусловно принимающий, тем больше степень
конструктивного личностного изменения в последнем (Rogers, 1961b).
Этот раздел будет посвящен другой половине уравнения, а именно — «конструктивному
личностному изменению», которое происходит в клиенте в рамках личностно-центрированных
терапевтических отношенияй.
Интерес исследователей и теоретиков, которые участвовали в разработке личностно-центрированной
терапии, всегда был направлен скорее на процесс личностного изменения, чем на
статические описания личности. Именно в стремлении понять процесс Роджерс на
несколько месяцев погрузился в записи множества личностно-центрированных случаев,
которые по многим критериям считались успешными. Он начал отмечать устойчивый
паттерн изменения во всех этих случаях. Движение личности шло от ригидности к
текучести, от статичности к изменчивости. Роджерс следующим образом описывает
континуум изменения:
«… он начинается на одном краю с ригидного, статичного, недифференцированного,
безличного типа психологического функционирования. Он проходит разные стадии
эволюции к другому краю — уровня функционирования, который отличается
изменчивостью, текучестью, богатыми дифференцированными реакциями,
непосредственным переживанием личных чувств, которые принимаются и ощущаются на
глубоком уровне как собственные.» (1961b)
Из исследования процесса изменений Роджерсом возникли семь стадий, в рамках
которых могут быть описаны поведенческие изменения. Изменения главным образом
касаются чувств и личных смыслов, способа переживания, степени неконгруэнтности,
коммуникации Я, способа организации опыта, отношения к проблемам и способа
взаимоотношений. Роджерс и Раблен (Rablen, 1958) разработали шкалу для измерения
стадий континуума процесса, в котором действует клиент.
Краткие и неполные описания каждой из стадий процесса таковы:
Первая стадия. Сообщается только о внешнем. Нежелание сообщать что-либо о самом
себе. Чувства и личные значения не осознаются и не признаются как свои
собственные. Личностные конструкты чрезвычайно статичны. Близкие отношения
кажутся опасными.
Вторая стадия. Чувства описываются так, как будто они ему не принадлежат, или
иногда как объекты в прошлом. Индивид отстранен от своих субъективных
переживаний. Чувства могут быть высказаны, но не осознаны как принадлежащие
этому человеку. Проблемы и конфликты признаются, но описываются как внешние по
отношению к себе.
Третья стадия. Часто выражаются или описываются чувства и личностные смыслы,
отсутствующие в данный момент. Эти отдаленные чувства часто изображаются как
неприемлемые или плохие. Переживания описываются как что-то, имевшее место в
прошлом, или как что-то, отдаленное от себя. Наблюдается более свободный поток
высказываний о себе как объекте. Наблюдаются высказывания о себе как об объекте,
отраженном прежде всего в других. Личностные конструкты ригидны, но иногда они
могут рассматриваться как конструкты, валидность которых может ставится под
вопрос. Имеется начальное признание того, что какие-то проблемы существуют
внутри индивида, а не вне его.
Четвертая стадия. Чувства и личностные смыслы описываются как объекты в
настоящем, принадлежащие Я. Чувства определенной интенсивности по-прежнему
описываются как не относящиеся к настоящему. Имеется смутное признание того, что
чувства, которые не допущены в сознание, могут прорваться в настоящее, но эта
возможность пугает. Неохотное, испуганное признание того, что человек что-то
переживает. Имеется признание противоречий в опыте, что вызывает беспокойство.
Происходит начальное расшатывание личностных конструктов. Опыт истолковывается
более свободно. Клиенты открывают для себя некоторые личностные конструкты и
начинают подвергать сомнению их значимость. Возникает чувство личной
ответственности за проблемы, хотя в этом чувстве проявляются и колебания.
Индивид время от времени готов рискнуть вступить в отношения с другими на основе
чувств.
Пятая стадия. Многие чувства выражаются свободно, как относящиеся к настоящему
моменту. Чувства принимаются в гораздо большей степени. Чувства, прежде
отрицавшиеся, теперь прорываются в сознание. Вместе с тем сохраняется страх того,
что это произойдет. Происходит признание того, что непосредственное переживание
является важным референтом, которым индивид может руководствоваться в своем
поведении. Противоречия признаются как установки, существующие в разных аспектах
личности, как показывают утверждения типа: «Разум подсказывает мне это, но
кажется, я этому не верю». Возникает желание слиться с чувствами, быть собой,
быть реальным Ставится под сомнение валидность многих личностных конструктов.
Увеличивается степень ответственности за собственные проблемы.
Шестая стадия. Чувства, прежде отрицавшиеся, теперь непосредственно переживаются
и принимаются. Приходит понимание, что чувства это не то, чего нужно бояться,
против чего нужно бороться. Опыт переживается индивидом как очевидный,
драматический и приносящий облегчение. Происходит полное принятие переживания
как очевидного референта, позволяющего постигать смыслы встречи индивида с собой
и своей жизнью. Я как объект имеет тенденцию к исчезновению. Я становится частью
процесса переживания. Относящиеся к опыту личностные конструкты растворяются в
этом моменте переживания, и клиент чувствует, что он независим от устойчивых
связей структур. Индивид обретает способность рискнуть быть собой в процессе
отношений с другими, довериться, чтобы быть принятым.
Седьмая стадия. Индивид комфортно живет в текучем потоке своих переживаний.
Новые чувства переживаются глубоко и непосредственно. Неконгруэнтность
минимальна и временна. Я становится центром осознания этого процесса переживания.
Почерпнутые из опыта смыслы вновь перепроверяется последующим переживанием. (Rogers
& Rablen, 1958)
Исследования с использованием Шкалы процесса и ее производных показывают, что
существуют значимые вариации в поведении, имеющие место в ходе индивидуальной
или групповой терапии. Первые исследования, проверяющие достоверность Шкалы
процесса (Tomlinson, 1962; Tomlinson & Hart, 1962; Walker, Rablen & Rogers, 1960),
показали, что существует явное расхождение между успешными и неуспешными
случаями психотерапии. В последующих исследованиях Шкала процесса определяла
процесс индивидуального продвижения в группах встреч (Clark & Culbert, 1965;
Culbert, 1968; Meador, 1971). Во всех случаях надежность оценок экспертов была
удовлетворительной.
Ниже приводятся примеры индивидуального продвижения в различных сферах. Это
случаи восьми индивидов, прошедших группу встреч в течении выходных. В
исследовании этой группы Мидор (Meador, 1971) установила, что каждый из восьми
индивидов совершил значимое (p < 01) позитивное продвижение по шкале процесса в
течение 16 часов групповой работы. То есть каждый индивид двигался от того
уровня процесса, с которым он пришел на эту группу, по континууму к большей
гибкости, большей способности выражать возникающие чувства, к большему осознанию
своих внутренних переживаний, большей конгруэнтности, к отношениям с другими в
непосредственном настоящем.

Чувства и личностные смыслы

Изменения способа, каким клиент относится к своим чувствам и личностным смыслам,
связано со степенью, в которой он осознает свои чувства, степенью, до которой он
принимает чувства как свои, и степенью, до которой он может выражать их в тот
момент, когда они возникают. В начале группы одна из участниц говорит:
Кейт: … Если я хочу быть членом группы, я должна вносить свой вклад. Я не знаю
какой, но если ты собираешься быть ее частью, то ты должна вносить свой вклад в
благополучие группы.
Терапевт: Если бы вы знали, что это, вы бы это сделали.
Кейт: Да, я бы это сделала. И справилась бы с этим, если бы у меня была
магическая формула. Я думаю, именно это беспокоит меня сегодня. Я не верю, что
существует магический ответ. Мне кажется, я получила от вас то, что мне следует
больше стараться.
Это пример человека, отстраненного от своих чувств, ищущего за пределами себя «магическую
формулу», подсказку от других, которая показала бы ему, как себя вести в данной
ситуации. Данное поведение соотносится с нижней точкой континуума процесса.
Постепенно Кейт начинает присваивать свои чувства и говорить о них в прошедшем
времени, показательном для середины континуума.
Кейт: Бывают ситуации, которые беспокоят меня .например, когда вы вчера сказали
«почему бы вам не сказать любому, что вы думаете, просто позволить этому
произойти». Порой мне кажется, что я неспособна это сделать. Бывают и другие
моменты, когда я могу. Я не включаю и не выключаю это, как механизм или вроде
того. Это само происходит.
Терапевт: Можете ли вы подойти ближе к тому, чего вы боитесь? Я просто хочу
знать, могли бы вы впустить нас и позволить нам узнать немного больше о том, как
это выглядит изнутри, когда вы так чувствуете?
Кейт: То как это ощущается внутри, когда я боюсь, похоже на первое выступление
перед большой аудиторией. В животе как будто лимонная корка. Там все болтается.
Несколько позже Кейт выражает свои чувства в момент, когда они непосредственно
возникают:
Кейт: . . . Вы меня немножко свели с ума этой пустотой. Я не знаю, может быть,
вы свели меня с ума потому, что я пустая, а может быть, вы свели меня с ума
потому, что мне не нравится эта идея, потому что я не думаю, что она здесь
применима.. . .
Джо: Применима.
Кейт: Может быть, но я не понимаю этого!
Подведем итоги относительно области чувств и личностных смыслов. На нижнем краю
континуума индивид отстранен от своих чувств, они ощущаются им как чуждые.
Постепенно он приходит к признанию чувств и оказывается способным говорить о
пережитых в прошлом чувствах. Позже он становится способным, хотя и со страхом,
выражать те чувства, которые непосредственно возникают, что характерно для более
высоких стадий континуума. Наконец, он оказывается способным позволить своим
чувствам свободно протекать, признавая их и выражая их, когда они возникают и
ежеминутно меняются.

Способ переживания

В психотерапии индивид движется от отстраненности от своего внутреннего
переживания к его осознанию, а затем, к использовании собственного внутреннего
переживания в качестве референта для поведения.
Например, в начале группы Джерри говорит: «Я бы хотел достигнуть подлинного
понимания себя, моей жизненной ситуации и действовать так во всех случаях». Это
утверждение показывает, что у него есть осознание изменчивости своего
внутреннего переживания себя, и он хотел бы, чтобы эта изменчивость прекратилась,
стала более зависимой, более статичной. Позднее он начинает различать
характеристики своего внутреннего переживания, хотя все еще удерживает себя на
расстоянии вытянутой руки от него.
Джерри: Странное дело. Я помню, как начал думать об этой открытости и… Я смог
ощутить, что был закрытым. Это желание быть открытым, и все же я, кажется,
слушаю вас, других людей и пытаюсь действительно войти в это, но, кажется, я не
могу. Конечно, это пустое выражение для меня что-то вроде ужасающей мысли. И
когда вы сказали это Карлу, я немедленно подумал об этом применительно к себе и
просто подумал, насколько я был пустым.
К окончанию группы Джерри позволяет внутреннему переживанию течь и способен
двигаться вместе с его изменчивостью, как в этом утверждении:
Джерри: «Полагаю, что плакать хорошо и… это очищает, и если… чье-то действие в
этой группе, подобно поведению Роз… как это выливается в то, что заставляет
почувствовать себя частью группы, хотя это делается одним из группы; это кажется
заставило меня почувствовать себя частью каждого, и я всегда буду за это обязан
тебе, Роз. И… я не чувствовал себя смущенным возвращаясь в комнату.
Терапевт: Это было заметно.
Джерри: Но потом накатывает волна грусти и… по крайней мере, я чувствую… мы это
обсуждали с Вет… то, что начало происходить. И это пугает, и это… настоящая
дилемма. То, что получаешь, это то, что есть люди, которые могут заботиться, и
поэтому не может быть безнадежных ситуаций.
В этом утверждении Джерри упоминает несколько аспектов своего внутреннего
переживания и использует их для понимания себя. Эта речь характерна для
поведения наверху континуума процесса.

Личностные конструкты

Еще один аспект континуума процесса — это способ, которым индивид конструирует
свои переживания. На одном конце континуума, смыслы которые он использует для
интерпретации переживаний очень ригидны и возникает впечатление, что они
накладываются на его переживания извне, как если бы эти смыслы были абсолютными
истинами. Бет так говорит о своем видении отношений между мужчиной и женщиной:
Бет: Меня удивляет тот факт, что я всегда считала, что отношения между мужчиной
и женщиной предполагают лишь секс и что… не может быть любви или чего-то такого
за поверхностным чувством к другому мужчине. И на меня очень глубоко
подействовало то, что я тронула его. Но мне не пришло в голову подойти и обнять
его, потому что для меня это неприемлемо целовать, или обнимать, или любить
мужчину, если мы не женаты или я не чувствую, что мы на пути к этому.
Постепенно индивид начинает ставить под вопрос свои личностные конструкты,
особенно когда начинает доверять своему внутреннему опыту и осмыслять свои
переживания. Позже в группе Бет использует собственные чувства в качестве
референтов для осмысления:
Бет: Ну, я действительно думаю, что я вам сейчас нравлюсь. Я вам это говорила,
знаете, что вы не достигали меня. Не помню, насколько велика была дистанция
между нами, но я не копалась в вас, не читала вас. Вы не… но я думаю, я вам
действительно сейчас нравлюсь, я чувствую это. Поэтому я чувствую, что мы, по
крайней мере, установили контакт.
Терапевт: Вы действительно можете верить вашему внутреннему чувству.
Бет: Угу. Еще этот платок. Я в какой-то момент подумала, что он собирается
обниматься, и собиралась сказать, что не верну ему его, только если я смогу
потом его снова забрать, потому что я хочу взять его с собой домой.
Теперь Бет позволяет себе выразить то, что чувствует по отношению к другому
мужчине, оценить свою привязанность, когда она ее испытывает, а не подавлять
чувства в угоду ранее привычного способа осмысления.

Коммуникация Я

Изменение в индивиде в ходе психотерапии можно увидеть по способу, которым он
говорит о себе. На одном конце континуума он не хочет говорить о себе или
говорит о себе только применительно к внешним событиям. В середине континуума
индивид говорит о себе как об объекте, с которым он едва ли связан. Постепенно
он начинает признавать свои переживания и выражать свои чувства. Примером
нижнего края континуума является Карлина, когда она говорит: «Я думаю, что часть
себя необходимо сдерживать». Она медленно начинает выражать себя, но по-прежнему
говорит о себе в третьем лице. «Вы не видите в этом Карлину, или может быть, я
не проецирую Карлину, а вы не подвергаете это сомнению». Ее продвижение в
самовыражении становится очевидным, когда она говорит: «Я получаю здесь
удовольствие от самой себе. Я так много узнала о себе. Думаю, что я сильно
выросла с тех пор, как я здесь, и узнала много такого, чего раньше никогда не
принимала». Хотя в этом утверждении она говорит о переживаниях, которые в данный
момент не происходят, она сообщает о совсем недавних и имплицитно происходящих
переживаниях. В конце Карлина олицетворяет более высокий край континуума
процесса, когда плача высказывает себя другому, охваченная сильными чувствами по
поводу самой себя:
Карлина: Я так хотела добраться до тебя, Джерри. . . Хм-м-м-м…. Я просто
кипела внутри, и не могла это сделать… Я сидела там, когда Роз подошла к тебе,
а потом ты ушел, и тогда я тоже хотела выйти, но не смогла сделать это.
Когда Карлина начала доверять другим в группе, она изменила способ, которым
говорила о себе с очень отстраненного и скрытого на открытое проявление своего Я.

Конгруэнтность

Еще одна линия, по которой индивид меняется во время психотерапии, это континуум
от неконгруэнтности к конгруэнтности. Мы говорим о конгруэнтности, когда индивид
осознает и признает свои внутренние переживания и выражает их в поведении.
Неконгруэнтность — это игра определенной роли, предназначенной, чтобы скрыть или
спрятать его внутреннее Я. Упоминание конгруэнтности часто включает в себя фразы
типа «срывание масок» или «разрушение преград». Еще один член группы, Джо,
говорит об осознании различий между внутренними чувствами и внешними действиями.
Сперва отрывок вначале группы:
Джо: Разве мы постоянно не используем намеки? Если ты мне не нравишься, Бет, я
уверен, ты это почувствуешь. Это как на вечеринке, о которой вы говорили. Если я
подхожу к тебе и говорю несколько приятных слов, а потом ухожу на другой конец
комнаты, это одно. Я если я действительно проявляю к тебе теплые чувства, мы
начинаем разбирать кирпичи из стены между нами. Я пытаюсь сказать, что мы
действительно более открыты с людьми, мы получаем эти подсказки, их больше, чем
нам кажется.
В этой речи Джо говорит о гипотетической ситуации и включая «мы» избегает
выражения собственного убеждения. Позже в группе Джо высказывает свое
переживание неконгруэнтности в более личной манере:
Терапевт: Мы хотим, чтобы вы сказали нам, то, что вам трудно сейчас сказать. Вам
было трудно сказать «Не забудьте обо мне», так?
Джо: Угу.
Терапевт: Вы можете продолжить?
Джо: Я не хочу, чтобы вы обо мне забывали, и еще я не хочу, чтобы вы обо мне
помнили как просто… Я думаю, я славный малый, потому что я много улыбаюсь. Это
только часть меня. И я думаю, здесь есть что-то, и я хочу, чтобы вы этого парня
тоже узнали.
Терапевт: Что это?
Джо: Не знаю. Это парень, который во мне. Его не так-то легко узнать. Я не знаю…
Я не могу… Сейчас у этого парня потеют ладони, хотя они сидит совсем спокойно.
Здесь Джо гораздо ближе к своему переживанию и выражает свое осознание различия
между своим внешним поведением и внутренними чувствами. Осознание
иекконгруэнтности — это шаг к тому, чтобы позволить своим внутренним
переживаниям проявится вовне, влияя на поведение. Непрерывный поток между
внутренним переживанием и внешним поведением — это характеристика процесса
высокого уровня.

Отношение к проблемам

Еще одна линия, по которой индивиды обнаруживают продвижение в психотерапии — то,
как они говорят о своих проблемах. На нижнем краю континуума индивид либо не
осознает, что имеет проблемы, либо видит свои проблемы как внешние. Когда он
движется по континууму процесса, он начинает говорить о своих проблемах в
прошедшем времени, как Винни в этом отрывке, где она рассказывает, как
справлялась с гневом своего брата. «Я слушала, как он выходил из себя. Это был
единственный раз, когда он вообще выразил свою враждебность. И это был очень
настоящий момент». Движение по этой линии можно увидеть, когда индивид начинает
присваивать свой вклад в проблему, хотя по-прежнему говорит о проблемах в
прошедшем времени. Винни говорит: «Почему я так рассердилась на вас? Что это
было? Действительно причиной было то, что я отдавала все, а потом подумала, что
вы поступаете, как мой брат. . . . Тогда я знала, что находится на дне проблемы,
но понадобилось очень много времени, чтобы до этого добраться. Но теперь я хотя
бы знаю то, чего не знала сегодня утром». Верхняя часть континуума представлена
поведением, в котором у индивида есть непосредственный доступ к его проблемам,
когда он ощущает их в своем переживании. Он понимает, что проблемы его и ищет
решение в себе, как в этом отрывке:
Винни: Когда это чувство пришло, оно на время заслонило все остальное. Не то
чтобы я ничего не чувствовал… Если я останавливаюсь и думаю об этом, я чувствую
так, как сегодня утром, но это немедленно, прямо сейчас, и это для меня проблема,
это то, с чем мне надо работать, но я не знаю как.

Межличностные отношения

Последняя линия на континууме процесса связана со способом, каким индивид
относится к другим. На нижнем краю континуума человек очень боится близких
отношений и хочет знать, как ему себя вести в ситуации, как сказала Кейт: «Если
бы я знала, что делать, я бы это сделала». Середина континуума представлена
поведением, в котором индивид тщательно проверяет отношения, часто
рационализирует, почему небезопасно поверить в отношения. Роз олицетворяет эту
точку в следующем отрывке:
Роз: Ну, я всегда такой была. Я создаю отношения лишь до определенного момента,
а дальше стена, и я думаю, это по той причине, о которой вы сказали. Может быть,
если он слишком много видит, он увидит такие вещи, которые мне не нравятся и ему
не понравятся, а через него они и мне станут виднее. . . . Но меня такие
отношения не удовлетворяют.
Когда индивид движется к верхнему краю континуума, он способен выражать свои
чувства в отношениях, когда они возникают. Роз говорит в конце:
Роз: Я вас люблю, потому что вы так тепло мне ответили и дали мне любовь. Я
думаю, когда я уйду отсюда, я знаю, что вы будете частью меня, и я буду всегда
вас помнить и чувствовать.
Слова человека — это одно из проявлений его внутреннего Я, которое мы можем
отметить и проанализировать. Его внутренние чувства, нюансы его переживаний
напрямую нам недоступны. Теория процесса — это попытка определить внутренние
процессы через качество или вид вербализации, способ, которым индивид сообщает о
себе. Исследования с использованием шкалы процесса показали наличие корреляции
между продвижением процесса в терапии и результатом терапии, а также между
позитивным продвижением в терапевтическом процессе и наличием трех установок у
терапевта: подлинности, заботы и понимания. Данная теория — это первый шаг к
пониманию человеческого роста и изменения, и можно надеяться, что эти описания
привлекут внимание исследователей к их дальнейшей разработке.

Применение

Проблемы

Личностно-центрированный подход теоретически применим к любым отношениям, где
люди стремятся к тому, чтобы понять друг друга и быть понятыми; где люди хотят
до какой-то степени раскрыться и содействовать росту друг друга. Эти
характеристики присутствуют во множестве отношений, а следовательно личностно-центрированные
принципы могут применятся во множестве ситуаций. Элементы искренности,
эмпатического понимания и позитивного отношения обеспечивают и укрепляют
здоровые отношения, вне зависимости от обстоятельств, в которых они складываются.
Поскольку это простые, понятные принципы, доступные, хотя бы в какой-то мере,
любому человеку, их может применять каждый. Они не являются исключительной
прерогативой профессионалов, потратившим на их приобретение годы учебы. То, что
они просты и понятны, не означает, что их легко достичь, их приобретение не
гарантируется профессиональной подготовкой и на самом деле может потребовать
гораздо больше времени, чем профессиональная подготовка.
Ситуации, в которых применяется личностно центрированные принципы, можно
разделить на четыре категории. Это: (a) ситуация консультирования, (b) тренинг
человеческих отношений, ситуации малых групп, и (d) проекты институциональных
изменений. Эти категории в чем-то перекрывают друг друга, но мы рассмотрим их по
отдельности.

Консультирование и психотерапия

Личностно-центрированный подход был разработан как подход к консультированию
индивидов с расстройствами и, до сих пор, остается самым распространенным
применением данной теории. Он успешно применяется в индивидуальном
консультировании во всех диагностических группах: нормальных, невротиков и
психотиков. Он широко применяется в пасторальном и школьном консультировании. Он
используется в игровой терапии с детьми, в разговорной терапии, в брачном и
семейном консультировании.

Тренинг человеческих отношений

Личностно-центрированные принципы широко применяются в тренинге профессионалов и
не-профессионалов, работающих с людьми. Сюда входят работники школ всех уровней,
социальные работники, медсестры, врачи, а также волонтеры, которые работают,
например, в Корпусе мира, различных благотворительных службах, центрах,
оказывающих телефонное консультирование и помощь в кризисных ситуациях. Кроме
того, показали свою пользу тренинги для руководителей во многих областях.

Малые группы

Еще одно применение личностно-центрированных принципов находят в группах,
например, группах личностного роста или группах встреч. Иногда у их участников
общая сфера деятельности, это относится, например, к группам учителей, бизнес-администраторов
и священников. Другие группы формируются для супружеских пар, семей, женщин,
студентов, людей, имеющих общие интересы. Группы по снижению напряженности
используются в сфере управления, межэтнических отношений и других конфликтных
ситуаций. Во всех этих группах особое внимание уделяется честной коммуникации и
пониманию.

Институциональное изменение

Четвертая область, в которой используется личностно-центрированный подход, это
различные организации, где стремятся либо заменить устаревшее, либо укрепить
человеческие отношения. Сюда входит вся школьная система, состоящая из начальных
школ, средних школ и колледжа. В нее входят отдельные школы или вся школьная
система города. Она включает в себя заводы, фирмы, церкви, правительственные
службы различных уровней.

Оценка

Этот раздел не претендует на полный обзор исследований по личностно-центрированной
терапии. Обзор личностно-центрированных исследований и их влияния на теорию и
терапию существует (Shiien & Zimring, 1970). Несколько исторических вех, данных
здесь, продемонстрируют взаимодействие вышеупомянутых факторов в оценке
личностно-центрированного подхода.
В 1940 г. Роджерс был первым, кто использовал электрическую запись случаев для
исследования и обучения. Это было еще до изобретения магнитофона. Имея записи,
личностно-центрированные специалисты могли детально изучать терапевтические
отношения, изменение клиента и реакции терапевта.
Результатом записи стало монументальное исследование Психотерапия и личностное
изменение (Rogers & Dymond, 1954), глубокий и многогранный взгляд, полученный в
результате тестирования 25 клиентов и контрольной группы до терапии, во время
терапии и после нее.
Опыт успешное применения теории и методов для невротичных и других серьезно
нарушенных индивидов привела к пятилетней исследовательской работе с
шизофрениками в психиатрической больнице штата. Результат сообщается в работе
Терапевтические отношения с шизофрениками (Rogers, 1967b). Было установлено, что
в терапевтической работе с шизофрениками приходится больше полагаться на
собственные переживания в отношениях. Они начали выражать то, что чувствовали в
часы терапии, и часто их самовыражение ускоряло продвижение в их клиентах. Это
иллюстрируется выше в данной главе, во фрагменте «Молчаливый молодой человек».
Позже исследовательские материалы подтвердили, что клиенты тех терапевтов,
которым удавалось быть более искренними, достигали значительно больших
позитивных сдвигов в терапии. Это повлияло на личностно-центрированных
терапевтов в целом, и они расширили свою концепцию искренности более активной
позицией и интуитивным самовыражением.
Затем Роджерс исследовал воздействие личностно-центрированных принципов на
нормальных индивидов. Средством этого исследования стала интенсивная малая
группа, или группа встреч. Роджерс разослал вопросники 500 людям, которые
принимали участие в группах встреч под его руководством. Результаты этого
исследования сообщаются в Карл Роджерс и группы встреч (1970). Очевидная
потенциальная возможность опыта в группах встреч побудила Роджерса рассмотреть
воздействие, которое подобные группы будут иметь на органихацию. Личностно-центрированная
группа специалистов выполнила трехлетнее исследование интенсивных малых групп в
образовательных учреждениях (Rogers, 1969).
Интерес к изменениям организаций в нашем обществе в 1968 году привел эту группу
к созданию экспериментального учреждения Центр исследований человека. Это группа,
состоящая из 40 человек, в которую вошли психологи, социологи, антропологи и
журналисты. Каждый участник этой группы нес ответственность за свой собственный
вклад. Одна из целей Центра состояла в том, чтобы создать атмосферу, в которой
ее члены могут создавать и выполнять самые фантастические проекты без
ограничений, присущих традиционным организациям.
Результатом созданных условий стал естественный рост. Группа исследователей
погружалась в одну из областей применения личностно-центрированной теории. Эта
область досконально исследовалась, рождая новые измерения, теории, методы.
Исследование доходит до естественного завершения и группа перемещает свой
интерес в другую область. Годы поиска объяснений и понимания феноменов
индивидуального терапевтического изменения были вознаграждены рядом открытий.
Наследие личностно-центрированной терапии воплотилось в трудах многих
исследователей.

Лечение

В предыдущем разделе «Проблемы» рассматривались четыре области применения
личностно-центрированной теории. Этот раздел описывает конкретные примеры
практического применения теории в этих четырех областях.

Консультирование и психотерапия

Основное внимание в индивидуальной терапии уделяется текущему переживанию
клиента. Терапевт фокусируется на переживании, чтобы эмпатически понять
внутреннюю систему координат клиента. В то же время он осознает собственное
внутреннее Я и искренне сообщает эти чувства. Он стремится сохранить равновесие
между пониманием и заботой о клиенте и сообщением собственного переживания
отношений — равновесие, которое оптимально облегчает осознание клиентом его
внутреннего Я. Этот баланс определяется интуитивным пониманием отношений
терапевтом и зависит от его творческой способности к полному выражению.

Группа личностного роста

Поведение личностно-центрированного терапевта в группе личностного роста мало
отличается от того, как он себя ведет в индивидуальной работе. Его установка к
членам группы выражается в эмпатическом понимании, несобственнической заботе и
искреннем выражении непосредственных чувств. Он не «играет» себя; он является
собой, привнося все свои знания, опыт и аффективную человечность в отношения
группы.
Группа имеет разнообразные формы применения. Участие в интенсивной малой группе,
по-видимому, облегчает терапевтическое продвижение. В исследовании Мидор (Meador,
1971) группа нормальных индивидов, изначально незнакомых между собой,
встретилась на 16 часов в выходные. Исследование показало, что каждый индивид
приблизился к своему внутреннему переживанию, увеличил способность конгруэнтно
выражать то, что он чувствует и стал более подлинным в своих отношениях.

Программа Ла Джолла: тренинг человеческих отношений

Программа Ла Джолла — это тренинг для тех, кто руководит малыми группами у себя
на работе. Участники представляют разные профессии, но большинство — это
школьные психологи, священники, монахини, социальные работники, учителя,
администраторы и психотерапевты. Три аспекта программы отражают ее базовый
принцип. Во-первых, особое внимание уделяется тому, чтобы участники получили
непосредственный опыт в разнообразных группах; во-вторых, модель лидерства
такова, что индивид полагается на себя как на человека, а не на свои знания; в-третьих,
сто или более участников приобретают опыт построения сообщества между собой.

Проекты образовательных инноваций: институциональное изменение

Проект образовательных инноваций был задуман для применения личностно-центрированных
принципов в образовательной системе, стремящейся к позитивному продуктивному
изменению, которая включала в себя несколько начальных школ, среднюю школу и
колледж. Был разработан план, который предполагал существование интенсивных
малых групп для отельных школ, для студентов, для родителей, для администраторов,
а затем смешанных групп для этих категорий (Rogers, 1967a). В этот план был
включен исследовательский компонент. Гипотеза исследования состояла в том, что
участие в малой группе раскроет творческий потенциал участников и укрепит их
человеческие отношения, а результаты будут видны в человеческих и творческих
отношениях в классе, в учебной программе и в отношении всех групп к школе и друг
к другу.
Размеры этой главы не позволяют более детально описать проект и его результаты.
Их можно найти в книге Роджерса Свобода учиться (1969) и в главе Мортона
Шаевитца и Дона Барра «Группы встреч в небольшом колледже» (Morton Shaevitz &
Don Barr, 1972). Результаты, хотя и сложные, были в целом позитивные. Произошло
размывание категорий «студент», «школа», «администратор» и улучшилась
коммуникации между индивидами во всех этих группах. Увеличилось участие учеников
в принятии решений на всех уровнях, и преподавание, центрированное на ученике.
Увеличилось экспериментирование и инновации учителей в классах. После того, как
проект закончился, сотрудники некоторых школ получили грант, чтобы продолжать
малые группы с применением некоторых приемов исследовательской группы. Их
желание продолжать группы было подтверждением оценки групп работниками школ и их
желания и способности продолжать процесс изменения самостоятельно.
Описанные здесь четыре ситуации, к которым применялся личностно-центрированный
подход — индивидуальная терапия, групповая терапия, тренинг человеческих
отношений и институциональные изменения — отражают расширение границ
психотерапии. Личностно-центрированная теория утверждает, что процесс
человеческого роста потенциально возможен как в самом «нормальном» члене
общества, и в самом замкнутом шизофренике. Три условия личностно-центрированной
терапии сформулированы, чтобы способствовать росту в многих разных ситуациях и,
по всей видимости применимыми и к клиенту, который страдает серьезным
расстройством, и к учителю начальной школы. В любом случае, цель личностно-центрированной
терапии одна и та же: освобождение самоактуализирующих сил индивида.

Организация терапевтического процесса

Далее следует краткое описание организации терапевтического процесса терапией
под заголовками «сеттинг», «отношения» и «проблемы пациентов».

Сеттинг

Поскольку личностно-центрированный подход используется в разнообразных ситуациях,
нет типичной физической обстановки, применимой в любом случае. Обстановкой для
отношений клиент-терапевт один на один может быть традиционный кабинет, а группа
волонтеров Корпуса мира может встречать в трейлере в индейской резервации.
Обычно у личностно-центрированных терапевтов нет специальных требований к
физической обстановке, кроме минимально необходимого комфорта и тишины.
Обстановка, которая выбирается для определенной деятельности, зависит от
деятельности и участников, от того, индивидуальная это или групповая терапия,
являются ли клиенты студентами, бизнесменами, женщинами, администраторами,
семейными парами и т.д.

Отношения

Отношения между клиентом и терапевтом в личностно-центрированной терапии описаны
в предыдущих разделах. Наверное, стоит сказать о том, как терапевт может начать
интервью с отдельным клиентом или с группой.
В начале интервью с индивидом терапевт говорит о своем подходе, представляя его
клиенту. Он может сказать: «Это наш первый час вместе. Я надеюсь, что сегодня мы
сможем лучше узнать друг друга». Акцент делается на отношениях, а не на «проблемах»
клиента. Таким образом, он немедленно определяет себя как человека в отношениях
с другим, а не как эксперта с готовыми ответами.
Личностно-центрированный терапевт, начинающий группу, будет исходить из
непосредственного осознания текущего момента. Он может сказать: «Нам предстоит
провести вместе 16 часов. Из этого времени мы можем сделать все, что захотим. Я
не знаю, что произойдет. Я хочу, чтобы мы общались друг с другом, чтобы лучше
узнать друг друга». В начале группы терапевт полагается на себя, на свое
внутренне переживание как на ресурс для своего участия, так как он будет
зависеть от этого ресурса на всем протяжении группы.

Проблемы пациентов

Единственная проблема пациента, которая обсуждается в этом разделе — это угроза
суицида. Возможно, имеются определенные обобщения, которые можно сделать из
способа обходиться с такой угрозой и применить их к другим «проблемам пациента».
Роджерс сообщает о способе обращения с угрозами суицидов в Центре
консультирования Чикагского университета. Когда консультант сообщал, что один из
его клиентов угрожает суицидом, его спрашивали: «У вас хорошие отношения с
клиентом?» Он мог ответить: «Да, но я понимаю, что Центр консультирования будет
нести ответственность, если что-нибудь случится». Роджерс тогда отвечал: «Если у
вас комфортные отношения, все в порядке. Обращайтесь с клиентом, как с человеком.
Я постою за вас, если что-нибудь случится». С другой стороны, если консультант
говорил, что он беспокоится, что как он чувствует их отношения не надежны,
клиента могли передать другому консультанту или психиатру.
Среди тысяч клиентов Центра консультирования в Чикаго не было ни одного случая
суицида. Эти указания можно применить к любой «проблеме», которую представляет
клиент. Если отношения установились, следует обращаться с клиентом как с
человеком, а не как с проблемой, которую он представляет, а терапевту следует
честно реагировать на человека своим интуитивным осознанием.

Пример случая

Введение

В 1964 году было снято получасовое интервью Карла Роджерса с клиенткой для
фильма «Три подхода психотерапии» (Rogers, C.R, 1965). Это интервью содержит
характерные элементы личностно-центрированной терапии, которые обсуждались в
этой главе, являясь типичными примером личностно-центрированного способа работы.
Этот фильм дает возможность увидеть и услышать личностно-центрированную терапию
в действии.
До интервью Роджерс никогда не видел эту женщину и знал, что его контакт с ней
будет ограничен получасом перед камерами. В снятом введении к интервью он
описывает, каким он надеется быть с ней. Он говорит, что прежде всего будет
стремиться быть подлинным, постарается осознавать свои внутренние чувства и
выражать их так, чтобы не навязывать ей эти чувства. Во-вторых, он надеется быть
заботливым с ней, ценить ее как индивида, принимать ее. В-третьих, он
постарается понять ее внутренний мир изнутри, постарается понять не только
поверхностные значения, но и значения, скрытые в глубине. Роджерс говорит, что
если он преуспеет в осуществлении трех этих условий, он ожидает, что с клиенткой
произойдет нечто определенное; эти ожидания основаны на его опыте и результатах
научных исследований. Он ожидает, что от отстраненности клиентка продвинется к
более непосредственному осознанию и выражению своих внутренних переживаний; от
неодобрения частей своего Я к большему самопринятию, от страха отношений к более
прямым отношениям, от ригидных черно-белых конструктов реальности к более гибким
конструктам и от внешнего локуса оценки, к поиску локуса оценки в своем
собственном внутреннем опыте.
То, что интервью длилось всего полчаса, и терапевт видел клиента единственный
раз подчеркивает направленность личностно-центрированной терапии на здесь-и-сейчас,
а также ценность терапевтических условий, как при непродолжительном
взаимодействии, так и в течение длительного периода. Если концепция «если — то»
предсказывает изменение в способе существования клиента, то из этого
теоретически вытекает, что изменение может стать очевидным даже в ходе
получасового интервью. Данное интервью поддерживает это предсказание.

Интервью

Интервью проводится с Глорией10) , — 30 летней, разведенной женщиной. Первая
часть интервью касается проблем, которые Глория изначально представляет: она не
честна со своей 9-летней дочерью Пэмми по поводу того, что имеет сексуальные
отношения с мужчинами после своего развода. Глория всегда была честной со своими
детьми и чувствует конфликт из-за того, что лжет Пэмми. Она хочет знать, не
повлияет ли на Пэмми негативно правда о сексуальных отношениях Глории.
В самом начале Глория говорит Роджерсу: «Я хочу, чтобы вы мне сказали, не
повлияет ли на нее плохо, если я скажу ей правду».
Позже, еще в двух случаях, она снова просит прямо ответить на ее вопрос. Она
явно хочет, чтобы «авторитет» сказал ей, что делать. Ответы Роджерса убеждают ее,
что он понимает ее дилемму и ведет ее к ее собственным ресурсам для нахождения
ответа. Каждый раз, когда она задает вопрос и слышит ответ, Глория исследует
собственные чувства несколько глубже.
На ее первый запрос Роджерс отвечает: «Это беспокойство о ней (Пэмми) и то, что
вы на самом деле не… вы чувствуете, что те открытые отношения, которые
существовали между вами, теперь как бы исчезли? — и после ответа Глории он
говорит: «Я действительно хотел бы быть способным дать вам ответ, что вам
следует ей сказать». «Я боялась, что вы собираетесь сказать ответ», — говорит
она. Роджерс отвечает: «Потому что то, чего вы действительно хотите, и есть
ответ».
Глория начинает исследовать свои отношения с Пэмми и приходит к выводу, что она
действительно чувствует неуверенность по поводу того, примет ли Пэмми ее «дьявольскую»,
или «теневую» сторону. Глория обнаруживает, что не уверена в том, что она сама
принимает эту часть себя. И опять она обращается к Роджерсу за ответом: «Вы
собираетесь просто сидеть, а мне предоставляете возможность все это расхлебывать,
а я хочу большего». Роджерс отвечает: «Нет, я не хочу просто оставить вас
наедине со своими чувствами, но с другой стороны, я чувствую, что это очень
личное дело, я, наверное, и не могу за вас ответить. Но я хотел бы сделать все
возможное, чтобы помочь вам найти собственный ответ. Не знаю, имеет ли это для
вас какой-то смысл, но я именно к этому стремлюсь». Глория снова начинает
исследовать свои чувства, на сей раз фокусируясь в основном на конфликте между
ее поступками и внутренними стандартами, который она переживает. Спустя короткое
время она опять говорит: «Я очень хочу, чтобы вы дали мне прямой ответ…» Роджерс
отвечает:
Думаю вам покажется, что я уклоняюсь от ответа, но по-видимому, тот, с кем вы не
до конца честны, это вы сами, потому что меня сильно тронуло когда вы сказали: «Если
я чувствую себя нормально по поводу того, что я делаю — ложусь ли в постель с
мужчиной или что-нибудь еще, то я бы нисколько не беспокоилась о моих отношениях
с Пэмми и о том, что её говорить».
На это Глория отвечает:
Правильно. Все верно. Теперь я слышу, что вы говорите…. тогда я хочу
поработать над принятием самой себя. Я хочу чувствовать себя нормально по этому
поводу. Это имеет смысл. Тогда все пойдет естественно, и мне не будет нужды
беспокоиться о Пэмми….
Это утверждение показывает, что Глория ассимилировала реальный инсайт —
понимание, что решение ее проблемы в ней, а не в авторитетном мнении о том, как
знание о ее сексуальной жизни повлияет на Пэмми.
С этого момента в интервью она фокусируется на своем внутреннем конфликте. Она
говорит Роджерсу о том, что она хотела бы, чтобы он ей сказал», а потом говорит,
что не может рискнуть и быть такой, какой она хочет, со своими детьми «пока
авторитетный человек мне этого не скажет». На это Роджерс отвечает: «Одна вещь,
которую я чувствую очень остро, заключается к том, что это очень рискованно —
жить. В отношениях с ней у вас есть шанс — дать ей узнать, какая вы на самом
деле. Глория говорит, что ей очень хочется, чтобы она могла больше рисковать,
чтобы она могла действовать исходя из своего собственного чувства правоты, без
постоянной необходимости получать поддержку от других. Она опять начинает
говорить о том, что бы она хотела сделать в ситуации с Пэмми, и добавляет: «Теперь
я чувствую, как будто проблема разрешилось, хотя она конечно не решена, но я
чувствую облегчение».
Глория: Я чувствую, как будто вы мне сказали… хотя вы не даете мне советов, но я
чувствую, что вы как бы сказали «Вы знаете, какому паттерну вы хотите следовать,
Глория, что ж, вперед, следуйте ему. Это своего рода поддержка от вас.
Роджерс: А я так это ощущаю. Вы мне сказали, что знаете, что бы хотели сделать,
и да, я верю в поддержку, которую люди обретают в том, что они хотят делать. Я
это воспринимаю несколько иначе чем вы.
Глория выражает чувство «Теперь я чувствую, как будто проблема разрешилось, хотя
она конечно не решена, но я чувствую облегчение». В нем проявляется осознание
внутреннего переживания, прочувствованный смысл, которое она до сих пор не
облекала в слова. Она «чувствует облегчение», как будто ее проблема решена.
Терапевтическое движение в ее внутреннем Я произошло прежде чем она поняла его
скрытый смысл. Интересно, что тут же она говорит о том, что чувствует поддержку
Роджерса.. Она чувствует поддержку эмпатического понимания и что он принимает ее.
С личностно-центрированной точки зрения есть связь между ее чувством, что ее
понимают и ценят и движением от поиска локуса оценки во внешнем мире к обращению
к ее собственному внутреннему чувству «правоты» для решения проблемы.
Следующая часть интервью включает в себя переживание Глорией своих внутренних
процессов оценки и конфликтов, которые она иногда чувствует. Она объясняет
использование ей слова утопия, которое относится к временам, когда она была
способна следовать собственным внутренним чувствам:
Когда я следую переживаниям и испытываю это прекрасное чувство внутри меня, это
как бы утопия. Вот что я имею в виду. Мне нравится это чувствовать, хорошо это
или плохо. Но я чувствую, что для меня это правильно.
О действиях, которые она предпринимает, можно думать как о «хороших» или «плохих»,
но если она чувствует себя хорошо — это «утопия». После ответа Роджерса, что в
такие моменты она, должно быть, чувствует «целостность» (all in one piece), у
Глории на глаза наворачиваются слезы, потому что таких моментов так мало. Плача,
она говорит:
Знаете, что еще я только что подумала? Я…. это глупость… что вдруг я вам это
говорю, я подумала: «Ах как приятно говорить с вами, и я хочу, чтобы вы одобрили
меня, и я уважаю вас, но мне жаль, что мой отец не мог говорить со мной так как
вы». Я хотела бы сказать: «я бы хотела, чтобы вы были моим отцом. Я даже не знаю,
почему мне это пришло в голову».
Роджерс: Вы кажетесь мне вполне славной, приятной дочерью. И вам действительно
не хватает того, что вы не могли быть открытой со своим отцом.
Глория сейчас очень близка к своему внутреннему переживанию, позволяя слезам
течь, когда она думает о редких моментах «утопии», а затем выражая чувства,
которые приходят с осознанием позитивное расположение к Роджерсу. Затем она
исследует отношения со своим отцом, сохраняя ту же близость к внутренним
чувствам, когда она говорит: «Знаете, когда я говорю об этом, это ощущается как
удар. Если я просто минуту посижу спокойно, это ощущается как большая рана вот
здесь».
Глория сосредотачивается на глубокой внутренней ране по поводу отношений со
своим отцом и чувствует ее. Она существенно продвинулась от поиска вовне решения
проблемы со своими детьми к обращению к болезненной ране. Она говорит, что
пытается смягчить боль через отношения с мужчинами, напоминающими отца, относясь
к ним так, как если бы они были ее отцом. Это же она делает с Роджерсом.
Роджерс: Я не чувствую, что это притворство.
Глория: Ну, вы же на самом деле не мой отец.
Роджерс: Не ваш. Но я имею в виду реальную близость.
Глория: Ну, понимаете. Я как бы чувствую, что притворяюсь, потому что не могу
ожидать, чтобы вы чувствовали себя очень близким ко мне. Вы меня не настолько
хорошо знаете.
Роджерс: Все, что я могу знать, это то, что я чувствую. А в данный момент я
чувствуют себя близким к вам.
Здесь Роджерс представляет себя таким, каким он является в действительности,
предлагая Глории испытать искреннюю заботу от другого — опыт, которого она была
лишена в отношениях со своим отцом. Вскоре после этого взаимодействия интервью
заканчивается.

Оценка

В записанном введении Роджерса к интервью он говорит, что надеется быть
подлинным, заботливым и понимающим с клиенткой. Он говорит, что если преуспеет в
этом, то ожидает, что Глория совершит определенное терапевтическое продвижение.
Примеры из процитированных фрагментов в предыдущих абзацах демонстрируют как
установки терапевта, так и процесс клиента.
Стремясь проявлять свое реальное Я Роджерс стремился осознавать свои внутренние
чувства и выражать их так, чтобы не навязывать их Глории. В этом интервью можно
найти несколько примеров искренности терапевта. Когда Глория настаивает на
ответе на ее вопрос, он сохраняет свою веру в ее способность найти ответ в себе.
Его сильное внутреннее чувство, которое он выражает несколько раз, таково, что у
него нет для нее ответа. И все же, блокируя эту дорогу, он открывает другую, в
которую он твердо верит. Он несколько раз предлагает помочь ей найти ответ в
самой себе.
Интенсивность его подлинности и присутствия в отношениях ясно видны при
просмотре фильма. Сила его чувства понятна, когда он говорит: «…жить — это очень
рискованно» или когда он ясно выражает свое внутреннее Я: «Все что я знаю, это
то что я чувствую, а в данный момент я чувствую, что близок к вам». Качество
искренности терапевта пронизывает все интервью. Искренность не включается и не
выключается, это состояние присутствия и осознания самого себя, которое есть
всегда.
Роджерс выражает свою заботу о клиентке как прямо, так и косвенно. Он прямо
говорит ей, когда она сообщает, что она хотела бы, чтобы он был ее отцом: «Вы
мне кажете славной дочерью». Косвенно, его подход выражается во внимании и
принятии всего, что она говорит. Он открыт и доступен, стремясь облегчить ее
поиск ответа внутри себя, что подразумевает его веру в ее потенциал. Глория
осознает его принятие, когда она говорит: «Я чувствую, что вы поддерживаете меня».
Ее осознание его заботы так же необходимо для ее продвижения, как и его
выражение своего отношения к ней.
В введении Роджерс говорит, что надеется понять не только поверхностные значения,
но и смыслы, скрытые под поверхностью сознания клиентки. Он говорит Глории: «Думаю,
тот, с кем вы не до конца откровенны, это вы сами. Потому что меня сильно
тронуло, когда вы сказали: «Если бы я чувствовала себя нормально по поводу того,
что я делаю — ложусь в постель с мужчиной или еще что-нибудь, — то я бы
нисколько не беспокоилась о моих отношениях с Пэми и о том, что ей говорить». В
этот момент Глория начинает осознавать свой поиск ответа, направленный вовне, и
обращается внутрь себя. Роджерс, в понимании ее внутренней борьбы с принятием
себя, делает явным то, что Глория лишь подразумевает. То, что она услышала его
утверждение, означает для нее реальный инсайт, как будто загорелась лампа, и она
понимает, куда ей обращаться за ответом: к себе. Еще один ясный пример понимания
терапевта, ускоряющего продвижение, возникает, когда Роджерс отвечает на
описание Глорией ее чувства «утопии»: «Я чувствую, что в эти утопические моменты
вы действительно ощущаете себя целостной». У Глории появляются слезы и она
позволяет своим чувствам течь. Затем она выражает удивление теплотой, которую
она чувствует к Роджерсу, и болью, которую чувствует в отношениях со своим отцом.
В этих примерах значимость понимания терапевта для роста клиента становится
очевидной. Тем не менее, понимание без подлинности и заботы похоже
безрезультативно; очевидна взаимосвязь всех трех установок терапевта.
Терапевтическое продвижение, которое совершает клиент, идет в том направлении и
в такой манере, которые изначально описал Роджерс. Прежде всего, он говорит, что
она будет двигаться от отстраненности от своих чувств к их непосредственному
осознанию и выражению. И действительно, она начинает интервью, желая получить
ответ на беспокоящий ее вопрос, и действительно движется к точке, где ее чувства
как бы текут в потоке сознания, и она выражает их, когда они возникают. В один
из моментов она говорит, обеспокоенная желанием иметь отца, похожего на Роджерса:
«Я даже не знаю, почему это пришло мне в голову». Она позволяет своим чувствам
быть выраженными без цензуры, условий и даже знаний, откуда они берутся.
Во введении Роджерс также предположил, что она будет двигаться от неодобрения
себя к принятию себя. В начале Глория говорит, что она не уверена, что принимает
свою «теневую» сторону. Позже она вполне явно говорит о том, что ей бы хотелось
научиться принимать себя и проводит значительную часть оставшегося времени,
исследуя различные измерения самопринятия.
Еще одна линия, по которой она движется — от страха отношения к терапевту к
более прямому проявлению своего отношения. В начале Глория говорит: «Я хотела бы
не быть такой нервной», и держит Роджерса на расстоянии, превращая его в своих
глазах в эксперта, в авторитет. Ее отношение существенно смягчается в конце
сессии, когда она может сказать: «Я хочу, чтобы вы были моим отцом».
Ее поиск авторитетного ответа олицетворяет еще одну линию, которая показывает
терапевтическое продвижение, ее созидание реальности. Изначально она верит, что
существует правильный ответ, который решит ее проблему. Она интерпретирует
реальность в черно-белой манере. Затем она решает полагаться на собственное
внутреннее переживание в поисках решения, когда говорит: «Я хочу, чтобы я могла
больше рисковать». Наконец, она описывает утопический опыт, чувства уверенности
в себе, когда все, что она делает, идет от ее внутреннего опыта и переживается
ею как «правильное». Этот же пример демонстрирует терапевтический процесс по
последней линии, упомянутой Роджерсом, движению от поиска локуса оценки во
внешнем мире к нахождению его в своем внутреннем Я.
Это интервью напоминает музыкальную пьесу, которая начинается на тонкой
пронзительной ноте, к которой постепенно добавляются параметры и уровни, пока не
начинает играть весь оркестр. Интуитивное взаимодействие и ответ терапевта во
многом похож на творческую импровизацию. Какую бы мудрость ни сообщала наука о
том, как устроен инструмент, и какие комбинации образую гармонию и рост, мы
никогда не потеряем из вида первичное значение творчества человека, создающего
музыку. У этого короткого интервью есть постскриптум. Прошло почти 20 лет с тех
пор, как был сделан фильм. Раз или два в год Глория писала Роджерсу, рассказывая
ему о значимых событиях своей жизни, о временах, когда она чувствовала себя
потерянной и грустной, так же как о периодах продвижения и роста. Ее
воспоминания об интервью — это память от теплом, подлинном человеческом контакте,
разделенных наполненных моментах. Однажды на вопрос студента-психолога «Что
делать, если есть только короткое время для работы с клиентом?» Роджерс ответил
«Если у вас есть только 30 минут, сделайте эти 30 минут стоящими».

Резюме

Теоретической основой личностно-центрированной терапии является вера в
человеческий рост в оптимальных условиях. Актуализирующая тенденция в человеке —
это огромная сила, наделенная собственным ритмом и направлением.
Задача терапевта — облегчить осознание клиентом его актуализирующего процесса и
веру в него. Главное открытие личностно-центрированной терапии — это открытие
установок терапевта, создающих оптимальный климат, в котором клиент может
позволить развернуться собственному росту. Процесс терапии действительно
центрирован на клиенте, чье внутреннее переживание диктует темп и направление
терапевтических отношений.
Доверие к процессу роста индивида является одновременно системой ценностей и
руководством для терапии. Как таковое, оно противоречит ценностям, преобладающим
в школе, семье, церкви, бизнесе и других организациях нашей страны.
Преобладающей позицией в них — скептицизм к процессу человеческого роста.
Достаточно лишь представить себе семью или школу, которые могут принять
установку доверия к процессу роста ее членов в атмосфере искренности, заботы и
понимания, чтобы увидеть контраст с большинством семей и школ.
Возможно, в будущем влияние личностно-центрированной теории на институты нашей
страны будет более явным. В какой-то степени это уже происходит. Например
количество людей в сфере образовании и религии, принимающих личностно-центрированные
принципы, растет с каждым годом.
Вывод, который можно сделать: три десятилетия личностно-центрированной терапии,
исследования и публикации предлагают обширную и довольно радикальную систему
ценностей, которая отстаивает полное доверие к индивидуальному росту и развитию
при определенных условиях. В таком качестве личностно-центрированная теория
представляет собой заманчивое приглашение не только для психотерапевтов,
работающих индивидуально, но и для человеческих групп любой формы, размера и
убеждений.

Аннотированная библиография

Рождерс К. Клиент-центрированная терапия.
Это первая большая книга которая формулирует личностно-центрированную точку
зрения. Она рассказывает о ранних взглядах на три установки терапевта, о
значении терапевтических отношений для клиента и о самом процессе терапии. Книга
показывает, как можно применять принципы личностно-центрированной терапии в
игровой терапии, групповой терапии, административной и учительской работе. Книга
включает главу о подготовке терапевтов. Заключительная глава формулирует в
первоначальном виде теорию терапии и личности. Книга хороша для начинающих.
Rogers, C. R. A theory of therapy, personality, and interpersonal relationships,
as developed in the client-centered framework. In S. Koch (Ed.), Psychology: A
study of a science. Vol. III. Formulations of the person and the social context.
New York: McGraw-Hill, 1959, pp. 184-256.
Эта статья не проста для чтения. Она представляет собой всестороннее изложение
условий и результатов эффективной терапии, теории развития личности и общей
теории межличностных отношений. Поскольку она изложена в четко определенных
терминах, теория, как она изложена в статья, стала источником многих
исследовательских гипотез. Статья также содержит призыв к такому развитию науки,
которое больше отвечает требованиям всестороннего исследования личности.
Рождерс К. Становление личности.
Это наиболее известная книга Роджерса. В ней содержится много личного материала,
часто перепечатываемая глава о характеристиках помогающих отношений и тщательная
формулировка процесса терапии. Книга представляет философию личностно-центрированного
подхода. Она показывает дилеммы, существующие в проведении научного исследования
субъективных явлений. В книгу включен материал об обучении, а также
рассматривается проблема применения личностно-центрированного подхода к работе с
семейным и групповым напряжением. В книге поднимаются вопросы места индивидуума
в видении мира, существующем в поведенческих науках. Особый отклик у читателей
вызывает крайне личный характер некоторого материала и выдержки из записи
случаев.
Rogers, C. R. Carl Rogers on personal power: Inner strength and its
revolutionary impact. New York: Delacorte Press, 1977.
В этой книге личностно-центрированный подход представлен как осуществляющий
незаметную революцию в профессиях помощи, образовании, браке, семейных
отношениях и административной работе. В рамках этого подхода также были развиты
начальные модели разрешения межкультурного напряжения. Одна из наиболее читаемых
глав показывает полную картину шестнадцатидневного личностно-центрированного
семинара от стадии планирования до завершения. В книге приведен конкретный
пример незаметной революции в дневном лагере. Одна из глав описывает борьбу и
изменения пары, состоящей в открытом браке. Автор находит политическую базу
личностно-центрированного подхода и теоретическое обоснование тенденции к
актуализации. Важна глава, представляющая появляющуюся личность в качестве
наконечника копья незаметной революции. Этак книга более чем какая-либо другая
показывает далеко идущий смысл личностно-центрированного подхода.
Rogers, C. R., & Dymond, R. (Eds.). Psychotherapy and personality change.
Chicago: University of Chicago Press, 1954.
Эта книга — полный отчет о большом исследовательском проекте по изучению
результатов личностно-центрированной терапии. Главы написаны многими из
исследователей, принявших участие в проекте. Книга впервые включает широкое
использование Q-сортировки в оценке изменений Я-концепции. Проект включал
использование тщательно отобранных контрольных групп, запись всех интервью,
проведенных в ходе исследования и сбор исчерпывающих данных о неудачных случаях.
Книга считается важной вехой в истории научного изучения психотерапии.

Описания случаев

Роджерс К. R. Консультирование и психотерапия.
Классика в области психотерапии. В этой книге Роджерс приводит довольно
развернутый анализ лечения студента колледжа.
Rogers, C. R. The case of Mrs. Oak. In C. R. Rogers and R. F. Dymond (Eds.),
Psychotherapy and personality change. Chicago: University of Chicago Press, 1954.
(Also found in abridged form in C. R. Rogers, On becoming a person. Boston:
Houghton Mifflin, 1961. Also in D. Wedding & R. J. Corsini [Eds.], Great cases
in psychotherapy. Itasca, 111.: F. E. Peacock Publishers, 1979.)
Другой классический случай, показывающий как Роджерс понимает терапию и
использует свою проницательность в работе с клиентами

Примечания

*) В 1974 г. Роджерс и его коллеги сменили название своего подхода «клиент-центрированная
терапия» на «личностно-центрированная терапия» (person-centered therapy),
полагая, что это название более адекватно описывает человеческие ценности,
которые лежат в основе их способа работы.
Эта глава была написана Бетти Мидор, но я внимательно прочел ее, сделал
несущественные изменения и дополнения и считаю, что она хорошо и точно
представляет личностно-центрированный подход. Мне приятно, что она включила в
статью мой отчет о двух интервью с «молчаливым молодым человеком». Эта глава
получила мое полное одобрение. Карл Роджерс.
Перевод осуществлен по: R. J. Corsini [Ed.], Current psychotherapies. Itasca,
111.: F. E. Peacock Publishers, 1984).
1) Мы очень благодарны мистеру Брауну за разрешение на профессиональное
использование его материала. Адрес Библиотеки Tape Library of the American
Academy of Psychotherapists 585 3rd Avenue, Salt Lake City, Utah 84103.
2) Долгий опыт показал мне, что Джиму очень трудно расставаться. Поэтому я
постепенно завел обыкновение предупреждать его за 10-12 минут до окончания часа,
что «наше время истекает». Это давало нам возможность проработать процесс выхода,
чтобы я при этом не чувствовал спешки.
3) Здесь нужно сказать пару слов, чтобы было понятно. Он казался таким
подавленным, что я боялся суицидальных чувств. Я хотел быть в доступности, если
он почувствует отчаяние. Поскольку пациентам нельзя было звонить без разрешения
я дал ему записку, — с тем, чтобы кто-то из персонала или сам Джим позвонил мне
в любое время, когда ему захочется со мной связаться, — указав в ней мои
домашний и рабочий номера телефонов.
4) Это пример большей готовности, которую я выработал, чтобы выражать
собственные чувства в данный момент, в то же время принимая право клиента
обладать своими чувствами, вне зависимости от того, насколько они отличаются от
моих.
5) Бывали случаи, когда я приносил журналы, давал мистеру Брауну небольшие суммы
денег и книги почитать. Этому не было рационального объяснения. Больничная
обстановка была убогой для такого человека как Браун, и я чувствовал, что вещи,
которые я ему даю, как-то скрашивают монотонность.
6) Ясно, что мои эмпатические догадки в двух предыдущих ответах были абсолютно
неверными. Это не было тяжело ни для меня, ни, надеюсь, для него. Однако,
несомненно, я был удивлен, и это было видно.
7) Для меня это весьма нетипичный вариант ответа. Я просто почувствовал, что
хочу поделиться с ним своим опытом, дать ему понять, что он не одинок.
8) Это было спонтанное чувство, которое возникло во мне и которое я выразил.
Безусловно, оно не было запланированным, и у меня в мыслях не было, что оно
вызовет такую взрывную реакцию.
9) Когда я прослушивал запись этого интервью, мне захотелось, чтобы я тогда
отреагировал на облегчение, которое он, должно быть, переживал, позволив
выплеснуться своему отчаянию, а не только на само отчаяние.
10) Данное интервью полностью приведено в статье К.В. Ягнюка «Сессия Карла
Роджерса с Глорией: анализ вербальных вмешательств» // 2001, №1-2.