- «мы на сломе той схемы, что была еще в древнем шумере…»
- «чудовища»
- Можно покупать послушание ребенка, но всегда нужно понимать, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке. если вы согласны на эту мышеловку, вы можете так делать.
- Проводим учет ресурсов
- Анализ коммуникаций
- Диванная загадка
- Психолог катерина мурашова о самой большой лжи
- Техника «два шага назад»
«мы на сломе той схемы, что была еще в древнем шумере…»
Мы живем в совершенно новом мире, отличающемся от мира нашего детства, подчеркнула в начале выступления Катерина Мурашова. По ее мнению, есть три принципиальных отличия, о которых важно помнить родителям.
”Мы живем теперь в мире избыточности. У современных детей, по сравнению с детством их родителей, стало больше всего: игрушек, знакомств, развлечений, поездок, но главное – информации.
Екатерина Мурашова вспомнила историю из собственного детства.
Очарованная необычным названием на географической карте – «Земля королевы Мод», она решила выяснить, что за королева подарила свое имя антарктическому побережью. Однако девочке не смог помочь ни школьный учитель географии, ни сотрудники районной детской библиотеки.
Ей… предложили дождаться шестнадцатилетия, чтобы с паспортом записаться во взрослую библиотеку, где наверняка найдется нужная ей книга! Настойчивая девочка отправилась в библиотеку Академии наук и в вестибюле (дальше ребенка и не пустили) обращалась ко всем проходившим мимо с просьбой помочь.
Екатерина Вадимовна на всю жизнь запомнила молодого ученого, который отложил собственные дела, заказал в читальном зале нужную книгу, от руки переписал информацию и поспешил назад, к девочке, которая уже больше часа ждала его внизу. Вот как обстояло дело еще совсем недавно!
Сегодняшний мир – это мир детей и взрослых. Еще 30-40 лет назад дети были вне зоны внимания даже собственных родителей. Ребенком занимались, если что-то случалось, плохое (малыш разбил коленку) или хорошее (выиграл олимпиаду). Теперь же взгляд взрослых, скользивший прежде поверх голов малышей, опустился вниз и «прилип, как жвачка к ботинку». Детоцентричная семья стала нормой.
” Дети не просто оказались в центре внимания родителей – они стали равноправными партнерами. Часто они оказываются более эрудированны и эффективны, чем мамы и папы.
В качестве примера Екатерина Вадимовна вспомнила историю женщины, пришедшей к ней на консультацию.
Та позволяла своему 11-летнему сыну в свободное время играть в сетевые игры. Однажды он сообщил, что сумел заработать небольшую сумму на «прокачке» персонажа для другого игрока. Поколебавшись, мама стала «финансовым посредником», ведь у мальчика не было банковского счета, чтобы получить вознаграждение.
Однако скромная сумма вскоре удвоилась, потом выросла еще и еще… Когда мальчик заработал более 50 тысяч, он обратился к маме с деловым предложением: она позволяет ему проводить немного больше времени за компьютером, а он удваивает свои доходы. «Ты сможешь себе что-нибудь купить, и мы сможем куда-нибудь съездить.
Это же хорошо?» — убеждал ее сын. Растерянная женщина отправилась к психологу за советом: она никак не была готовы увидеть пятиклассника в роли кормильца семьи. С другой стороны, в игровой индустрии ребенок оказался более компетентен, чем старшие (и платежеспособные) игроки.
— И что же посоветовали? – поинтересовались слушатели.
— У меня тоже нет ответа, — разводит руками Катерина Мурашова.
” — Мы находимся на сломе той схемы, которая существует со времен Древнего Шумера. Мы знаем, как там была устроена школа 4,5 тысячи лет назад. Вокруг учителя стояли скамьи, на них сидели ученики. У них были таблички; учитель диктовал, они записывали, заучивали, отвечали. С тех пор школа существовала в этом режиме. Был учитель, у которого было знание, и оно передавалось по нисходящей: от него к нам.
Сегодня ребенок стал полноправным партнером образовательного процесса. Он может задать вопрос, ответ на который не знает учитель. И наоборот, «нагуглить» ответ еще до того, как учитель завершил фразу. Информация уже не монополия взрослых, и в этих принципиально новых условиях должны жить и родители, и дети, и учителя.
«чудовища»
Однажды ко мне пришли родители без ребенка и сказали: «Нам очень стыдно это говорить, но мы воспитали чудовище». А «чудовища» при них нет. Я спрашиваю: «Сколько лет чудовищу?» Они говорят: «Тринадцать». Первое, что я подумала – то, с чем я не работаю, это наркотики. Я спрашиваю: «Наркотики?» Они говорят: «Нет». Я говорю: «Алкоголь?» Они говорят: «Нет». Я говорю: «Криминал?» Они говорят: «Нет».
Что же сделало «чудовище»? Родители работали, ребенка воспитывала бабушка. Бабушка водила в кружки, бабушка забирала из школы. Были прекрасные отношения, но бабушку разбил инсульт. Бабушка не умерла, но ходить не могла. За несколько дней до того, как родители пришли ко мне, отец увидел через дверь, что ребенок вынес бабушке горшок и просит за это рубль… Он даже сыну ничего не сказал, потому что пришел на кухню, выпил стакан валерьянки.
Родители говорят: «Мы, собственно говоря, даже не знаем, зачем мы пришли». Я спрашиваю: «Ребята, а вы за оценки платили когда-нибудь?» Они отвечают: «Да, в четвертом классе так было, кто-то посоветовал, платили. Сначала было лучше, а потом всё вернулось обратно, и мы перестали». Они сами показали ребенку, что товарно-денежные отношения в семье возможны.
Можно покупать послушание ребенка, но всегда нужно понимать, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке. если вы согласны на эту мышеловку, вы можете так делать.
– Что же делать, если силой заставлять нельзя, покупать тоже?
– Когда ребенок поймет, что вы исполняете свои обещания, он будет вас слушать. Никому не нужно, чтоб его мыли целиком, когда обещали помыть только ручки. Ребенок должен понять, что будет так, как вы сказали. Это очень вменяемая программа. Она становится невменяемой только в ситуации неопределенности.
Проводим учет ресурсов
«Возьмите все лист бумаги и выпишете все ресурсы, которые есть в вашем распоряжении. Абсолютно все, лишним ничего не будет», — советует Катерина Мурашова.
В этот список нужно внести все, что имеет количественное выражение, то есть время и деньги. Дедушка согласен дважды в неделю пешком сопровождать ребенка на дополнительные занятия в кружок? Прекрасно! Незамужняя тетушка готова трижды в неделю заниматься с малышом английским? Записываем!
”Еще одна часть списка – финансы. Подумайте над тем, как распределить их между детьми, если в семье несколько учеников и на что потратить. На дополнительные занятия, на репетитора, на сопровождающего из школы/ в школу?
Катерина Мурашова привела в пример… собственного сына!
Мальчик в младшей школе оставался в продленке, где, теоретически, должен был делать домашнее задание. Однако то, что он приносил вечером в тетрадях домой, домашним заданием назвать было нельзя при всем желании.
— И вот я узнаю от других родителей, что за небольшую сумму учительница на продленке может заниматься с ребенком индивидуально. Я сразу же обращаюсь к ней, мы договариваемся, и пару месяцев все шло прекрасно. Однако спустя некоторое время учительница вызвала меня и сказала, что ей стыдно брать эти деньги:
Оказалось, что учительница в прямом смысле удерживала крайне непоседливого ребенка на месте, что позволяло ему сосредоточиться на уроках. Стоило ей отвлечься и «ослабить хватку», как ребенок тут же сваливался под парту и уползал от тетрадок. «Но ведь голову держать вы ему и бесплатно можете», — заключила учительница. После этого Екатерина Вадимовна поинтересовалась у сына, как он смотрит на эту ситуацию.
— А у нас есть деньги? – подумав, поинтересовался мальчик, — потому что если ты будешь держать меня за голову, то мне как-то страшновато…
Эта история прекрасно иллюстрирует, что помимо ресурсов (денег, которых хватит для оплаты услуг «держателя за голову»), важны еще и характеристики участников образовательного процесса.
Анализ коммуникаций
Катерина Мурашова рассказала о результатах собственного небольшого эксперимента, который провела с семьями подростков, которые консультировались у нее как у психолога. Она подчеркнула, что это были обычные благополучные семьи, то есть все сибмамы могут смело экстраполировать их результаты на себя.
” Итак, выяснилось, что в благополучной среднестатистической семье с ребенком общаются в день… 11,5 минут!
— И это еще не беда, – подчеркивает Катерина Вадимовна, — за 11 минут можно сказать и выслушать очень много.
Беда в том, что из этих 11 минут…
” Три четверти времени родители говорят с подростком на темы, которые ему категорически неприятны.
В качестве примера Катерина Мурашова привела два примера из жизни.
История про тапки
— Однажды ко мне на консультацию пришла женщина, которая родила дочку довольно поздно, как говорят, для себя. Ребенку было всего два с половиной года, но мама была обеспокоена, что она «что-то делает не так».
Как выяснилось, сформулировать проблему женщина не могла. И тогда Катерина Вадимовна предложила ей записывать все разговоры с ребенком на протяжении дня. Клиентка согласилась, однако на повторную консультацию уже не пришла. Катерина Вадимовна столкнулась с ней случайно, спустя некоторое время. Женщина горячо поблагодарила психолога за помощь.
— За что, я же ничего не сделала! – удивилась психолог.
— Вы знаете, когда я записала все, что говорила дочке за день, то в списке 128 раз оказалась фраза «надень тапки», — объяснила женщина.
История про костюм
Вторая история уже из личного, а не профессионального опыта Катерины Вадимовны. В детстве она дружила с соседским мальчиком – талантливым музыкантом, но, как это бывает с талантливыми людьми, крайне рассеянным в быту человеком. В воспоминаниях девочки осталась его громогласная мама, которая постоянно напоминала ему аккуратно повесть концертный костюм, который она так долго наглаживала.
— Спустя какое-то время мы подросли, — вспоминает Катерина Вадимовна, — и «репертуар» его мамы несколько изменился. Теперь она кричала: «Лева, к тебе пришла девушка, а у тебя опять костюм валяется!».
Прошли годы, юноша стал музыкантом и уехал из страны. Теперь у него много концертных фраков, и уже не страшно, если один из них изомнется или испачкается. Вот только маму теперь навещать получается нечасто, в основном во время гастролей. Навестила бывшую соседку и Катерина Вадимовна и, желая развеселить пожилую женщину, напомнила, как та постоянно напоминала сыну о бережном отношении к концертному костюму. Внезапно мама музыканта расплакалась.
— Боже мой, Катя, ведь он был таким интересным мальчиком, с ним о стольких вещах можно было поговорить! А я все время говорила ему про этот костюм… И ведь ничего уже не вернуть!
” Чтобы не предаваться таким же сожалениям в старости, Катерина Вадимовна советует оценивать все проблемные ситуации именно с этой точки зрения: вам действительно важно настоять на своем и «кровь из носа» добиться от ребенка определенных действий? Если да, то бейтесь «до потери пульса у себя и ребенка» за принципиальный вопрос. Если же нет, то найдите более интересную тему для разговора!
Это подводит нас к последнему пункту, который следует обдумать при определении индивидуальной программы.
Диванная загадка
Рассказываю притчу. В квартире есть мама, папа, бабушка, ребенок полутора лет и пружинный диван. Чего хочет ребенок? Попрыгать на диване. Граница тут очень примитивная: либо можно прыгать на диване, либо нельзя прыгать. Если можно прыгать на диване в этой семье, то ребенку просто говорят:
Поскольку ребенку полтора года, и есть три взрослых человека, то, надо думать, ребенок практически никогда на диване прыгать не будет, всё-таки редко ребенка полутора лет оставляют одного. Как реально обстоят дела в этой семье? Мама считает, что на диване прыгать нельзя, это опасно. Почему? Потому что ребенок может удариться виском о стол, который стоит рядом с диваном.
Папа считает, что на диване прыгать можно, потому что если ребенок не будет тренироваться, то у него не разовьется ловкость, прыгучесть, и его опасность удариться виском об угол чего-нибудь возрастет. Бабушка, в принципе, согласна с мамой, она считает, что на диване прыгать опасно. Но когда бабушка говорит по телефону, она готова закрыть глаза на то, что ребенок прыгает на диване.
А теперь вы, люди, которым не полтора года, скажите мне, пожалуйста, если в комнате одновременно папа и бабушка, которая не говорит по телефону, можно прыгать на диване? Если это студенческая семья, которая вся живет на иждивении у бабушки, то прыгать нельзя. Если это папа-бизнесмен, то прыгать можно.
Ребенку полтора года. Ему всего лишь надо знать, можно прыгать на диване или нет? Ребенок в квартире не один, и если мы устраиваем ребенку такую жизнь, то, со значительной долей вероятности, у ребенка развивается невроз. То есть, как правило, мне с этой программой приходят уже с невротизированным ребенком, который уже перестал спать, есть, стал капризничать на пустом месте.
Записала Анна Уткина
Психолог катерина мурашова о самой большой лжи
— Говорят, вы в психиатрии разбираетесь,
— Нет-нет! — немедленно открестилась я. — Я поликлинический психолог, с психиатрией совершенно работать не умею и никогда толком не работала. Идите в диспансер, могу дать телефон и адрес.
— Да мне и не нужно работать! — в свою очередь отмахнулась женщина. — Я понять хочу: он вообще больной или что? А мне никто ничего толком не говорит, только все друг на друга кивают. У психиатра мы уже были.
— И что он сказал?
— Сказал: надо наблюдать. Так вот я уже устала наблюдать-то. Хочется как-то определиться. Если б знать, что он здоровый, тогда я вот то могу делать, а если больной — тогда это. Понимаете?
— Думаю, что понимаю. Сколько лет вашему сыну?
— Шестнадцать.
Неожиданно. Я почему-то уже решила, что речь идет о маленьком ребенке и сложностях диагностики с каким-то из нарушений развития.
— И сколько лет вы «наблюдаете»?
— Да уж лет шесть точно. Но на самом деле — больше.
— И никакой реальной диагностики?
— Ну, все три модных диагноза ему, разумеется, кто-то ставил. Только я всякие книжки читала, и ваши в том числе, и сдается мне, что ничего из этого у него нет.
— Синдром дефицита внимания, аутизм, а третье?
— Синдром Аспергера.
— Ну да, разумеется. Хорошо. Рассказывайте тогда с самого начала. Заключения неврологов принесли?
— Принесла.
Конечно, меня больше интересовало заключение психиатра (психиатров), но они никаких заключений на руки родителям не дают — в этом есть своя логика, но и свои сложности — эдакая последовательная стигматизация данной области медицины. Не только этой, конечно. Онкология, венерология и психиатрия — вроде бы совершенно разные области, но все три всегда особняком, где-то на грани. Но что делать — живем как живем.
Пролистала папку с документами, ничего интересного и обращающего внимание не увидела, повторила:
— Рассказывайте.
— Со здоровьем у нас всегда все было нормально: родился, пошел, заговорил. Но вот в детском саду на него уже жаловались. Он спрашивал: а почему я должен? Допустим, им говорят: детки, давайте на горшок, ручки мыть и спать. А он: я не хочу спать, почему я должен?
— Как поступали воспитатели?
— По-разному. Одна запугивала и заставляла. Он делал вывод: я должен, потому что вы сильнее и меня накажете. Вторая объясняла и говорила: не хочешь — не спи. Но ты должен все время тихого часа молчать, потому что большинство других деток спят, и любые посторонние звуки будут им мешать. Он это вроде понимал, сидел тихо либо с книжками, либо с игрушками.
Потом он еще игрушки у детей отбирал и тут же аргументировал: я у него отобрал, потому что я сильнее. А вот Миша мог бы у меня отобрать, он меня сильнее, но ему не надо, потому что он тупой и ленивый. А воспитательница сильнее нас всех, она всех нас может наказать, а мы ее не можем.
Учительница первая, молоденькая, говорила: Эдик ваш к учебе способный, но у него совсем нет эмпатии. И признавалась: он мне не нравится. Может, это и непедагогично было, зато честно. Я вот тогда в первый раз и стала его по врачам таскать, чтобы определиться. Да еще тетрадку у него нашла. Но это уже классе в пятом было.
— Что было в тетрадке?
Если честно, к этому моменту я опасалась, что сейчас она расскажет, как на каком-то этапе своей биографии лишенный эмпатии Эдик начал мучить животных, и тогда он сразу заочно не понравится мне, и дальше никакой конструктив между нами, увы, уже будет невозможен.
— Она была спрятана и почти вся исписана. И там были какие-то странные вещи, которые он сам ну вот никак не мог придумать, то есть откуда-то переписал.
— Что за вещи?
— Муж в интернете поискал и сразу нашел. Это был «Майн Кампф» Гитлера.
— В пятом классе?
— Даже раньше. Я теперь вспомнила, что мы с мужем решали: сказать той молодой учительнице или нет. Значит, раньше пятого.
— Вы спрашивали у Эдика, зачем он это переписывал?
— Да. Он сказал: чтобы лучше усвоилось. Им так учительница говорила: если пишешь рукой, лучше усваивается.
— Что было дальше?
— Дальше он увлекся насекомыми и пошел в энтомологический кружок. Разводил жуков и тараканов в каких-то банках, кормил, ухаживал, общался с другими такими же ребятами. Мы очень обрадовались: может, потом будет ученым, а ученые все со странностями, ничего страшного.
— Чем все кончилось?
— Вы, наверное, будете смеяться или подумаете, что это я сама с приветом. Но руководитель этого кружка оказался сатанистом и совершенно этого не скрывал. А нам мало и без того было? Я Эдика оттуда сразу забрала, конечно, да и не я одна. Вы мне, конечно, не верите…
Я, как ни странно, верила, потому что давно лично знала этого парня. Профессионал в энтомологии и с детьми работает прекрасно. Но по убеждениям сатанист, да. А где вы видели энтомологов без странностей?
— Давайте дальше.
— Дальше в том же духе. Учителям он не хамит, то есть вот ни одного прямо оскорбительного слова, но уже трое отказались работать с классом, если он там. Два раза мы школу меняли: один раз учителя жалобу директору писали, а другой раз — родители. Там его и фашистом называли, и выродком, и еще как-то — я не запомнила.
— А в семье у вас с ним какие отношения?
— Да в общем-то нормальные. Если его не трогать, так и он никого не трогает. Сидит, читает что-то в интернете, пишет. Может помочь по хозяйству, если прямо попросить и аргументировать.
— Он с вами разговаривает об отвлеченном, о своих взглядах?
— Нет. Уже давно нет. Говорит, что мы продукт нескольких поколений пропаганды и все равно не поймем. Но я знаю, что у него в интернете много друзей, единомышленников и как бы не последователей. У него в компьютере есть коллекция снимков — они практически все странные и про войну. Например, совершенно голые негры с автоматами Калашникова что-то патрулируют. Представьте, что, если он, несовершеннолетний, еще и секту какую-нибудь организует? Нас же засудят всех, а у меня дочке шесть лет.
— Логично. Ну что ж, давайте я гляну на вашего Эдика.
— А потом скажете мне?
— Если что-то конкретное увижу — скажу.
* * *
Эдик невысокий, чуть полноватый, но глаза живые и ясные.
— Когда мама меня к вам записала, я ознакомился в интернете с вашими взглядами. Социал-дарвинизм — это немного устарело, конечно, но в целом ничего. Лучше, чем всякие голубые и розовые сопли.
— Я рада, что мои взгляды тебе пришлись, — кивнула я.
— В результате прочитанного я в некоторой степени заинтересован в нашем разговоре, и поэтому мне не хотелось бы сразу отпугнуть вас тем, что может показаться вам, в силу сложившихся у вас стереотипов, некоторым радикализмом моих взглядов. В силу вышесказанного я готов сначала ответить на ваши вопросы.
Вот прямо так и сказал. Ни черта себе! — подумала я.
— Твоя мать много лет в тревоге и не знает как быть. Она думает: либо ты псих и тогда тебя надо лечить и относиться соответственно. Либо ты здоровый, и тогда никаких снисхождений и насильственная социализация по методу кнута и пряника. Меня она выбрала очередным по счету экспертом. Я не сразу, но согласилась.
— Не без удовлетворения признаю, что мои экивоки и опасения были излишними, — Эдик наклонил голову и даже обозначил привставание из кресла. — В отличие от большинства современных взрослых, вы способны выражаться и, возможно, даже мыслить прямо.
— Я несколько устала от твоих замысловатых комплиментов, — призналась я. — Мать со слов учителей описывала тебя как изощренного хама. У меня когнитивный диссонанс.
— Понял, — без улыбки кивнул Эдик. — Постараюсь исправиться. Как вы полагаете, какая самая большая ложь современной цивилизации?
— Религии? — неуверенно спросила я, пытаясь сообразить, как может двигаться его мысль.
— Нет, религии — это очень сложно, древне и многослойно, я говорю о новейшем времени.
— Реклама?
— Ближе, но все равно не то.
— Тогда скажи сам, мне в твою голову не влезть.
Как ни странно, в ответ на эту предельно незамысловатую шутку-банальность Эдик заулыбался и явно расслабился.
— Самая главная ложь — это что всем нужно одно и то же.
— Не поняла, поясни.
— Новейшая современная цивилизация построена на тезисе, что все люди равны, фактически одинаковы и всем им нужно одно и то же — мир, стабильность, достаток, уверенность в будущем, парный близкий человек рядом, возможность спокойно растить детей в домике с садиком и со всеми удобствами, иметь друзей, а также работать на стабильной работе, которая в идеале имеет некоторую творческую компоненту. Я все перечислил?
— Ну, в общем, наверное, да, — я не понимала, куда он клонит. — А что, по-твоему, это не так? Людям все это не нужно?
— И вся цивилизация, реклама, пропаганда, производство и прочее сейчас в цивилизованном мире работает в направлении — каждому все это обеспечить, — игнорируя мой вопрос, продолжал Эдик.
— Это плохо?
— Это вранье.
— Почему? Вот я человек, и мне нужно большинство из того, что ты перечислил.
— Вы — пожилой человек, — невозмутимо сообщил юноша. — И для вас мир и стабильность, возможно, уже действительно в приоритете. А большинству молодых особей и значительной части зрелых нужно совсем другое. Особенно тем, кто еще не вышел в размножение. История человечества, если смотреть на нее непредвзято, демонстрирует это ярче яркого. Домик с садиком — всего лишь приз, к которому нужно прийти в конце пути, если не погибнешь. Но вовсе не сам путь.
— А что же им нужно на самом деле?
— Вы знаете. Бунтовать, сражаться, подставлять друг друга, интриговать, грызться за иерархию и всякое такое. Нам говорят: ты должен хотеть домик с садиком, женой-мужем и детьми, за это люди сражались и гибли на баррикадах. Веками. Чтоб каждый мог. И теперь (по крайней мере в странах первого мира и у нас в России) — каждый может. Ура. За один день тебе этот домик сто раз по телевизору в рекламе покажут. Ты должен хотеть. Потому что все хотят. Это даже доказательств не требует. А если ты не хочешь и хочешь другого, ты не цивилизованный человек. Ты выродок, и тебе тут не место.
— Никому из молодых не нужен домик с садиком? Любимый человек рядом?
— Не передергивайте, пожалуйста! Человеческая жизнь длинная. Есть разные периоды. Например, старость. Или вот детенышей лучше растить в покое, на это время женщине, наверное, нужно вот ровно то, что в рекламе показывают. Хотя любой мужчина, мне кажется, там сразу или через месяц просто задохнется. Или где-то на стороне доберет. Но я подозреваю, что и женщинам — не всем. У нас же и женщинам, и мужчинам дают одинаковое образование, так почему же ей потом на двадцать лет отказываться от всякого другого?
— Допустим. Но чем же плохо это вранье, если оно позволяет обществу жить без войн и в достатке?
— Тем же, чем и любое другое вранье. Если кругом ложь, то вместо очевидных внешних демонов люди начинают сражаться с внутренними, а они куда опасней и коварней.
Я долго молчала.
— И что же, по-твоему, надо сделать современной цивилизации? — спросила наконец. — Опять выпустить внешних демонов, как это два раза сделали в ХХ веке?
— Не уверен. Я думаю, для начала надо признать, что мы не равны даже сами себе в разное время. И хотим разного. И домик с садиком — всего лишь один из вариантов. Прообраз Эдема, да. Но практически неосуществимый в реальной жизни. Здесь и сейчас нормально хотеть другого. Признать. А потом уже думать, что с этим делать.
— А иначе?
— Иначе — либо взрыв, либо… не знаю что. Массовый эскапизм? У меня сейчас из семи друзей четверо в депрессии, еще двоим поставили нервное истощение (это те, которые на ЕГЭ пупок рвут). Им всем от 15 до 20 лет. Это нормально?
***
— Ну что, доктор? Это психиатрия? — женщина смотрела с нетерпеливым ожиданием.
— Нет. Не психиатрия.
— А что же это тогда? И что нам с этим делать?
Если бы я знала.
Техника «два шага назад»
Если ваши отношения с ребенком наткнулись на непреодолимое препятствие, и ваши представления о том, как нужно относиться, например, к учебе, различаются кардинально, то не делайте… ничего!
” — Три недели — это оптимальный срок, на который стоит ограничить коммуникации с ребенком. Если ситуация зашла в тупик, то можно и вовсе оставить только самые простые фразы, вроде «доброе утро, солнышко» и «спокойной ночи, солнышко».
Разумеется, если у вас есть бесконфликтные сферы общения, нужно продолжать их поддерживать. Например, как поясняет Катерина Мурашова, если вы вместе следите за космической программой и ежедневно обсуждаете полет очередного вояджера к Юпитеру, вы, разумеется, не должны отказываться от этого удовольствия.
Но все, что вызывает ваши конфликты и разногласия, нужно временно поставить на паузу. Часто среди таких вопросов оказывается выполнение домашних заданий и бытовые обязанности ребенка. Просто не делайте никаких замечаний, если в выходной день ребенок усаживается за компьютер прямо в пижаме, не заправив постель и не почистив зубы. Да, будет трудно! Но…
— По моим наблюдениям, учеба не падала. Обычно от отсутствия «наездов» ребенок получал такой позитивный заряд, что отметки оставались на том же уровне, а порой даже становились лучше! – отмечает Катерина Мурашова.
Через три недели нужно сесть вместе с ребенком и спокойно подвести итоги. Нужно оценить все сферы; не только учебу, но и отношения в семье, здоровье (ваше и ребенка).
— Я своими глазами видела, как за три недели исчезала экзема, проходили головные боли! – удивляется психолог.
” После этого совместно с ребенком (он здесь – полноправный участник процесса) решайте, что делать дальше с вашим экспериментом: прекратить, продолжить или, быть может, как-то модифицировать.
По опыту Катерины Мурашовой, это помогает найти баланс в отношениях с детьми; вам – не скатиться до роли поучающего автомата, а ребенку – принять на себя часть ответственности за свои действия.
Надеемся, если вам не удалось побывать на выступлении Катерины Вадимовны, то эта статья помогла вам прийти к решению, как помочь ребенку получить образование, не жертвуя всем остальным!
21.09.2021
Подготовила Ирина Ильина
