[править] какая боль, какая боль! фивы-аргос — 7:0!
Эдип наконец обрёл вечный покой, чего нельзя было сказать об оставшихся в живых участниках трагедии. Полиник, прόклятый отцом, всё же решился силой вернуть власть в Фивах. Его поддержали шесть других аргосских вождей, результатом чего явился эпичный баттл под названием «Семеро против Фив».
Боги ужасно гневались на поход великолепной семёрки, предпринятый против их воли, и посылали грозные знамения, обещавшие всем участникам скорое обращение в истинную веру. Фиванцы же не теряли времени даром и готовились к встрече дорогих гостей. Спросил Этеокл прорицателя Тиресия, каковы шансы на победу.
Тиресий ответил, что боги даруют фиванцам победу, если в жертву будет принесён сын Креонта Менекей. Условие вполне себе приемлемое, но Креонт послал Этеокла и Тиресия в пешее эротическое и подговаривал сына тайно бежать из Фив. Юноша согласился, но позже таки стал героем. За Родину, за Этеокла!
Семеро против Фив 2.0 |
|---|
| Десять лет спустя сыновья павших под Фивами вождей решили отомстить за отцов, предприняв новый поход. На этот раз боги обещали победу эпигонам, они лишь постановили, что должен пасть сын Адраста, спасшегося в первом походе. Так и вышло: на этот раз соснули уже фиванцы, сами Фивы были разрушены, восстановил их Ферсандр, сын Полиника, ставший новым царём. Алсо, в 379 году до н. э. состоялся уже реальный исторический поход семерых вождей против Фив: после захвата власти в городе проспартанской олигархической группировкой, фиванские изгнанники при поддержке Афин восстановили демократию в городе Кадма. |
А гоп-компания из Аргоса подступила к городу Кадма. Попробовали было аргосцы штурмовать стены, но после того, как Зевс лично уебал молнией вождя Капанея, отступили и решили, что пусть Этеокл и Полиник устраивают разборки между собой самостоятельно.
Те так и поступили: сцепились на глазах у обеих армий да и порешили друг друга. Разгорелся срач на тему «кто победил». От слов снова перешли к оружию, и тут уже аргосцы окончательно соснули крепкого фиванского хуйца. В итоге сборная Аргоса уступила в гостях Фивам с разгромным счётом: пали шесть вождей из семи, а всё войско осаждавших умножили на ноль. Лишь царю Аргоса Адрасту удалось съебаться благодаря быстрому коню.
Тидей |
|---|
| Одним из погибших вождей стал Тидей — достаточно грозный полководец и отважный вояка, которому просто не повезло. Суть такова: оный Тидей своими мудрыми поступками и хорошими дарами снискал любовь Афины. А поскольку она — вечная девственница (Мудрость же всё-таки!), то решила выразить своё чувство иным методом — даровать сабжу бессмертие. Но… В своём последнем бою воен сильно разозлился, и какой-то хитрый чебурек взял да и кинул Тидею башку только что поверженного им же врага. А тот вдруг взял её, вскрыл череп и стал пить мозги (по ряду версий, подгадила то ли Юнона, дабы потроллить Афину, то ли Арес, у которого был на Афину зуб). Увидев сие непотребство, Афина охерела и не дала Тидею бессмертия. Но исполнила последнюю просьбу уже подыхающего любимчика: отдать это бессмертие его сыну, Диомеду. В придачу сынок получил: покровительство Афины, титул царя Аргоса, участие в Троянской войне (да, это он уебал Ареса копьецом с подачи всё той же Афины), а вследствие последнего пункта — славу и крутизну. |
Поход семерых против Фив породил мем «Кадмейская победа», употреблявшийся в контексте «победа, доставшаяся слишком дорогой ценой» вплоть до появления равнозначного по смыслу мема «Пиррова победа».
По распоряжению Креонта, уже в третий раз ставшего править городом Кадма, фиванцы устроили торжественные похороны своим павшим, включая Этеокла. Аргосцев сначала решили не хоронить, но вмешались женщины Аргоса, обратившиеся за помощью к Тесею Афинскому, и после переговоров груз 200 был выдан Аргосу.
Предателя Полиника, приведшего вражеские войска на родной город, Креонт запретил хоронить под страхом смертной казни, повелев оставить его труп на растерзание зверям. Никто не решался ослушаться, и лишь Антигона пиздострадала, глядя на хладные останки брата.
[править] мальчик с опухшими ногами
В далёкие времена, в Древней Греции, в семивратных Фивах некогда правил царь Лай[1], правнук легендарного основателя города Кадма. В своё время его попячили из Фив близнецы Зет и Амфион и, скрываясь от них, нашёл он себе приют у царя Пелопса, чьим именем и по сей день называется полуостров Пелопоннес.
Гостя у Пелопса, узрел Лай прекрасного Хрисиппа, сына царя. Недолго думая, похитил Лай понравившегося мальчика и отбыл в Фивы, благо Зет и Амфион к тому моменту уже успели принять истинную веру. Пелопс чрезвычайно осерчал на такую выходку дорогого гостя и в сердцах проклял фиванского пидора, пожелав тому пасть от руки собственного сына…
О дальнейших отношениях Лая и Хрисиппа мифы стыдливо умалчивают, зато сообщают, что педобир Лай женился на прекрасной девушке Иокасте. Долго и спокойно правил он в Фивах, и всё бы хорошо, лишь одно обстоятельство омрачало чело правнука Кадма: никак не могла Иокаста родить ему сына.
Сын Лабдака, боги исполнят твоё желание, будет у тебя сын, но ведай: ты погибнешь от руки своего сына. Исполнится проклятие Пелопса!
Прихуел неслабо царь от такого пророчества и решил отныне быть убеждённым чайлдфри. Но однажды он набухался в говно и таки осеменил свою благоверную. И через девять месяцев…
При появлении наследника Лай занервничал. Он проколол младенцу ступни, связал его ноги ремнями, затем приказал бросить сына на растерзание зверям на склоне горы Киферон. Хитрожопый правнук Кадма радостно потирал ручонки, думая, как ловко обманул он судьбу.
Авотхуй! Рабу Лая стало жалко ребёнка с проколотыми ступнями, и он отдал его рабу коринфского царя, пасшему стада на склонах Киферона. А коринфянин отнёс мальчонку своему царю Полибу, который, будучи бездетным, решил усыновить его. И, увидав распухшие ноги младенца, нарёк ему Полиб имя Эдип, что буквально означает «с опухшими ногами, опухлоногий».
Прошли годы. Эдип вырос у Полиба и его жены Меропы, искренне считая их своими родителями, они же относились к нему как к родному сыну. Но однажды на пиру какой-то гость, нажравшись до потери рассудка, назвал Эдипа приёмышем. Хотел тот было всыпать живительных наглецу, но сдержался, что с пьяни взять.
Но всё же стали его терзать смутные сомнения. Пошёл Эдип к Полибу и Меропе и долго убеждал их открыть правду. Царственная чета с негодованием отвергла обвинения, заверив парня, что их труЪ-сын. Всё же Эдип не удовлетворился таким ответом и, твёрдо решив узнать тайну своего рождения, не сказав Полибу и Меропе ни слова, отправился в Дельфы вопросить Аполлона.
Ответил ему лучезарный Аполлон:
Эдип, ужасна твоя судьба! Ты убьёшь отца, женишься на собственной матери, и от этого брака родятся дети, прόклятые богами, и ненавидимые всеми людьми.
Бедный парень испытал фаллическую метаморфозу, затем, вернувшись в человеческое обличье, решил «отныне край коринфский любить с звездой небесной наравне»[2], избегая до конца дней своих Полиба и Меропы. ИЧСХ, сучка-пифия так и не назвала Эдипу его истинных родителей!
Став отныне бездомным скитальцем, Эдип отправился из Дельф куда глаза глядят по первой попавшейся дороге, которая ВНЕЗАПНО вела в Фивы. У подножия двуглавого Парнаса, на распутье трёх дорог, в тесном ущелье Эдипу повстречалась колесница, в которой ехал седой старец величественного вида, за ней же следовали слуги.
Глашатай колесницы грубо велел Эдипу съебать с дороги и замахнулся на него плетью. Парень двинул глашатаю и хотел уже пройти мимо, когда старец решил наказать наглого мудака и ударил его посохом по башке. Эдип в ответ захерачил старого пердуна своим посохом, затем взял и уебал остальных спутников старца. Лишь одному удалось незаметно скрыться.
Спокойно пошёл Эдип дальше и наконец прибыл в семивратные Фивы.
«эдип» в интерпретации фрейда
Трагическая мысль Софокла представляет собой квинтэссенцию того, что в ХХ веке получило название болезнь знания. Эдип не стал бы героем психоаналитической революции, не воплощай он собой это тождество абсолютного знания и слепоты. Это проявляется в сцене допроса киферонского пастуха, когда Эдип с отчаянным упорством приказывает продолжать говорить старику, угрожая последнему пытками, если он не скажет всей правды, вместо того, чтобы воспользоваться советом Иокасты и остановиться («Коль жизнь тебе мила, оставь расспросы!»).
Яд страшного знания уже начал действовать, но Эдип уверенно идет навстречу судьбе в своей готовности испить эту чашу до дна – узнать кто он. Это гибельное желание узнать тайну своего происхождения становится его страстью. Зигмунд Фрейд пишет об этом в «Толковании сновидений», где впервые сведена воедино великая троица больных знанием:
«Эдип и Антигона изгоняются в Фивы» (Эжен-Эрнест Хиллемахер, 1843)
Но психоанализ так и остался бы теорией, одной из многих, не придай Фрейд своему детищу силу мифа, мифа, который он создал в «Тотем и табу». За основу книги взята теория Дарвина о такой форме человеческого общежития как «циклопическая семья», которую можно наблюдать также у приматов.
Сыновья ненавидели отца, узурпировавшего право на наслаждение, и одновременно уважали его из-за его силы и могущества, желая идентифицироваться с ним. На основании анализа ритуальных трапез и торжественного убийства тотемного животного, Фрейд пришел к выводу, что в какой-то момент братья восстали против отца орды, убили его и съели; но после утоления ненависти раскаялись и запретили себе все, что запрещал когда-то вождь. Так возник запрет на инцест.
Бог как amor fati
Amor fati (лат.) – «любовь к року» или «любовь к судьбе». Происхождение этого понятия связывают с философией стоиков, в частности Эпиктета, который, будучи рабом-вольноотпущенником, проповедовал, что все люди – рабы единого бога, которым неподвластны ни собственное тело, ни внешние вещи. Единственное, чем мы владеем, это наши представления о вещах, что позволяло ему сказать, что наше счастье в наших руках.
«Любящий судьбу» человек находится в связи с богом, а потому воспринимает все события в жизни как нечто хорошее, или, по крайней мере, необходимое в силу того, что они являются одним из фактов его существования. Такое принятие не исключает попытки изменить ход вещей к лучшему, однако исход этих попыток не должен влиять на чувство довольства жизнью и способность с радостью проживать ее во всех мельчайших подробностях.
Я хочу всё больше смотреть на необходимое в вещах, как на прекрасное: так буду я одним из тех, кто делает вещи прекрасными. Amorfati: пусть это будет отныне моей любовью!»
В недрах вселенной существует «обаяние святости», она сама себя хранит и не нуждается в поддержке человека, пишет Андре Боннар в своей работе «Греческая цивилизация», проясняя смысл столь трепетного отношения греков к судьбе. Если какому-нибудь человеку случится нечаянно нарушить эту святость, вселенная восстановит свой порядок в ущерб виновному, что и случилось с Эдипом, который нарушил гармонию мира отцеубийством и кровосмешением.
Но благодаря происшедшей с ним катастрофе, Эдип узнает, что вселенная показала тем самым свое присутствие, и любит этот чистый незамутненный источник Бытия. Глубина собственного горя преображает его, позволяя, в конце концов, произнести: «Столь велики мои страдания, что никто из смертных не способен вынести их бремени – никто, кроме меня!»
Ответ эдипа богам
Софокл был родом из деревни Колона, расположенной на подступах к Афинам. Того самого Колона, на чьей земле в священной роще Эвменид нашел свое последнее пристанище Эдип, изгнанный из Фив и многие годы скитающийся по чужбине в сопровождении своей дочери Антигоны.
Будучи глубоко верующим, Софокл много размышляет об этом мифе, пытаясь найти ответ, почему боги карают невиновного. Свою первую работу, в которой он попытался дать ответ на этот вопрос, драматург написал уже в довольно преклонном возрасте. И еще 15 лет понадобилось для того, чтобы переосмыслить развязку, результатом которой стал «Эдип в Колоне».
Кокто изображает Эдипа человеком надменным и дерзким, бросающим вызов богам, и не совсем по праву занимающим свой царственный пост, что в какой-то мере оправдывает павшие на его голову злоключения.
Софокл дает совсем другой разворот мифу. Его Эдип – образец добродетели, господин «логоса» и «эргоса» – слова и действия, как говорили древние греки. Кроме того, он настоящий гражданин, который в первую очередь радеет за благополучие общины, о чем и заявляет в первых строках пьесы, выражая готовность обличить убийцу Лая и спасти город, чего бы это ему не стоило. И он до конца верен своей клятве.
Родители Эдипа – Лай и Иокаста – также прикладывают все усилия, чтобы предотвратить преступление, едва они узнали предсказание богов. Именно поэтому падение этого праведного человека вызывает в зрителях такой священный ужас, отнимающий желание действовать. Как действовать в мире, где ты – игрушка в руках всемогущих и несправедливых богов?
Но Софокл выдерживает это искушение и ведет нас дальше, утверждая свою неизменную веру в мудрость божества. Первым об этом провозглашает хор, плач которого соединяет в одном чувстве почитания и любви поруганного царя и бога. Но и сам Эдип признает, что, хотя на несчастья обрек его Аполлон, но зрения себя он лишает сам, требуя для себя той кары, которой достоин за свои поступки.
«Эдип и Сфинкс» (Франсуа-Ксавье Фабр, 1808)
Эдип, царь фив, сын лая и иокасты, женившийся на своей матери
3 апреля 2021 • 15 954 смотр.
Эдип, греч. — сын фиванского царя Лая и его жены Иокасты, один из самых трагических героев греческих мифов и драм.
Своей известностью Эдип, прежде всего, обязан Софоклу, который, используя древние фиванские предания, в двух своих трагедиях создал образ Эдипа с непревзойденным мастерством, благодаря которому Эдип и сегодня остается одной из величайших фигур греческой и мировой драматургии. Эдип в трактовке Софокла напоминает нам об извечном непостоянстве человеческого счастья и предстает доказательством неотвратимости судьбы, которая внушает ужас — правда, только до тех пор, пока мы с облегчением не вспоминаем, что мы-то в судьбу не верим.
Трагическая судьба царского сына Эдипа
Судьба Эдип была предопределена страшным проклятием, которое навлек на себя его отец Лай, похитивший юного Хрисиппа, сына элидского царя Пелопа, и ставший причиной его смерти. Это проклятие должно было преследовать род Лая до третьего поколения, а первой его жертвой должен был стать сам Лай, обреченный пасть от руки собственного сына. Поэтому, когда у Лая родился сын, он велел рабу бросить его в лесу на склонах Киферона, чтобы дикие звери растерзали его. Для большей верности он проколол ему ноги у лодыжек и связал их ремнем. Но раб пожалел ребенка и отдал его пастуху, случайно встреченному в лесу, а пастух принес мальчика своему господину, бездетному коринфскому царю Полибу. Полиб усыновил мальчика, дал ему имя Эдип (точнее, Ойдипус, т. е. с опухшими ногами) и вместе со своей женой Меропой воспитал его так, как подобает наследнику трона. Эдип, конечно, считал Полиба и Меропу своими родителями — и все было в наилучшем порядке, пока один подвыпивший коринфский юноша не обозвал Эдипа подкидышем. Эдип рассказал об этом Полибу и Меропе и по их реакции догадался, что они скрывают от него правду. Тогда он отправился в Дельфы, чтобы узнать от оракула, как, собственно, обстоят дела с его происхождением. Однако пифия ничего не сказала Эдипу о его прошлом, зато предсказала ему будущее: он убьет своего отца, женится на собственной матери, и она родит ему сыновей, которых он проклянет, желая им смерти.
Потрясенный Эдип решил сделать все, чтобы не дать пророчеству сбыться. Пифия не назвала ему имена родителей, значит, ими вполне могли быть Полиб и Меропа. В этом случае Эдипу нельзя было к ним возвращаться — и он предпочел остаться безродным бродягой, только бы не подвергать жизнь своих родителей опасности. Но может ли человек избежать своей судьбы? Эдип не вернулся в Коринф и пошел прямым путем — в Фивы.
Эдип в Фивах: убийство отца, женитьба на матери
В узком ущелье под Парнасом Эдип повстречался с колесницей, на которой восседал какой-то знатный старец. Эдип уступил дорогу, но возничему этого показалось мало, он грубо велел Эдипу сойти в придорожную канаву и для большей убедительности хлестнул его бичом. Эдип ответил ударом на удар и хотел продолжать свой путь, но тут поднялся достойный старец и ударил его своим посохом. При всем уважении к сединам Эдип не удержался и ответил ему тем же — к сожалению, удар оказался слишком сильным и старец скончался на месте. Его спутники набросились на Эдипа, но он перебил их всех, за исключением одного раба, сбежавшего в самом начале боя. Первая часть пророчества сбылась: незнакомый старик, убитый Эдипом, был его отцом Лаем, который направлялся в Дельфы вопросить оракула, как избавить Фивы от чудовищной Сфинкс. Вместо Лая в Фивы вернулся раб, сообщивший, что царь погиб от рук разбойников.
Придя в Фивы, Эдип избавил город от чудовища, как об этом рассказано в статье «Сфинкс». Благодарные фиванцы провозгласили его своим царем, так как брат царицы Иокасты Креонт заявил после смерти Лая, что царем станет тот, кто избавит Фивы от Сфинкс. Эдип поселился в царском дворце и женился на Иокасте. Все шло точно так, как предсказывало пророчество: Иокаста родила ему двух дочерей, Антигону и Исмену, и двоих сыновей, Этеокла и Полиника.
Разоблачение Эдипа
На двадцатом году благополучного правления Эдипа в Фивах начала свирепствовать моровая язва, сопровождавшаяся неурожаем. По просьбе Эдипа Креонт отправился в Дельфы, чтобы узнать, как избавиться от этого бедствия, и принес ответ пифии: фиванцы должны изгнать из своей среды убийцу Лая, который навлек на город кару богов.
Но для этого убийцу нужно было найти. Эдип обратился к слепому прорицателю Тиресию, однако тот наотрез отказался назвать имя убийцы, хотя и не отрицал, что оно ему известно. Эдип просил, уговаривал, угрожал, но слепой старец был неумолим. Наконец, уступая настояниям народа и угрозам Эдипа, Тиресий заявил: «Так знай же, Эдип, что ты — убийца своего отца! И ты же по неведению женился на собственной матери!»
Эдип пришел в неописуемую ярость. Он решил, что не иначе как Тиресий оклеветал его по наущению Креонта, вздумавшего вернуть себе власть. Сурового правдолюбца Тиресия он назвал продажным лжецом. Тогда Тиресий спокойно добавил: «Знаешь ли ты, что Фивы — место твоего рождения, хотя ты и пришел к нам как чужестранец? Ты слеп, хотя у тебя есть глаза — но скоро ты их лишишься, так же как своей власти и богатства, и станешь изгнанником».
Спокойная уверенность Тиресия встревожила Эдипа. Он призвал к себе Иокасту, повторил ей слова Тиресия и спросил, был ли у Лая сын и мог ли он вернуться в Фивы, как утверждает пророчество? Да, отвечала Иокаста, она родила Лаю сына, но Лай велел отнести ребенка в лес, испугавшись пророчества. Раб, который отнес ребенка на съедение диким зверям, еще жив и может подтвердить ее слова.
Потребность в доказательствах свидетельствует о неуверенности: Эдип послал за рабом. Едва слуги ушли за ним, появился посол из Коринфа с вестью о смерти царя Полиба. В душе Эдипа скорбь смешалась с радостью. Он не убил своего отца, избежал своей судьбы — значит, и другие пророчества могут оказаться ложными!
Трагедия Эдипа, Иокасты и их детей
Это был последний счастливый миг в жизни Эдипа, так как посол продолжал: народ Коринфа приглашает его занять трон Полиба, а, для того чтобы он не опасался данного ему пророчества, Меропа велит передать ему, что он вовсе не сын ее и Полиба. Эдип — найденыш, которого раб царя Лая передал коринфскому пастуху, а тот отдал его Полибу. В эту минуту Иокаста поняла все. Со страшным криком она бросилась в свою спальню и лишила себя жизни.
Не успел Эдип прийти в себя после этого удара, как за ним последовал еще один. Приведенный раб признался, что не выполнил приказа Лая и действительно отдал новорожденного пастуху царя Полиба. Он же был тем самым спутником царя Лая, который остался в живых после роковой стычки в ущелье под Парнасом, когда Эдип нечаянно убил своего отца. Вне себя от отчаяния Эдип бросился в спальню Иокасты и нашел свою супругу и мать уже мертвой. Эдип выдернул из платья Иокасты золотую булавку и выколол себе глаза. Он не хотел видеть солнечный свет, который показывал бы ему всю глубину его падения, не хотел больше видеть ни своих детей, ни родные Фивы. В борьбе с судьбой он лишился всего, в том числе и надежды.
Фиванский народ глубоко сочувствовал трагедии Эдипа, но продолжалось это недолго, так как голод не прекращался. Люди, еще недавно уважавшие Эдипа за его мудрость, справедливость, заслуги перед городом, стали требовать, чтобы он покинул Фивы. Один только Креонт защищал его и предоставил приют в своем дворце. Наконец, против Эдипа выступили и собственные его сыновья, Этеокл и Полиник, рвавшиеся к власти, и Креонт сдался. Он разделил с ними власть, а Эдип отправил в изгнание как человека, ненавистного богам, навлекающего беды на общество.
Под ударами судьбы и людской неблагодарности слепой, беспомощный Эдип дошел до самого дна пропасти унижения. Сопровождаемый дочерью Антигоной, добровольно последовавшей за ним в изгнание, Эдип долго скитался по лесам и горам, так как люди гнушались им и города отказывались принимать его. Наконец Эдип пришел в Колон под Афинами и сделал привал в лесу, подальше от людских жилищ. От деревенских жителей он узнал, что находится в священной роще Эвменид, умиротворенных богинь мщения. Эдип принял эту весть с облегчением, так как знал, что здесь ему суждено покинуть этот мир — некогда ему возвестил об этом Аполлон в Дельфах. Вспомнил он и дальнейшие слова Аполлона: тот, кто предоставит ему последний приют и утешение, будет вознагражден сторицей. Поэтому Эдип попросил крестьян привести к нему из Афин царя Тесея.
Между тем в Колон пришла младшая дочь Эдипа Исмена и сообщила ему, что его сыновья стали непримиримыми врагами. Этеокл в союзе с Креонтом изгнал Полиника, а тот объединился с аргивянами и привел под Фивы грозное войско. Оба лагеря хотят привлечь на свою сторону Эдипа, так как дельфийская пифия возвестила, что в борьбе за Фивы победу одержит тот, на чьей стороне будет Эдип. Вслед за Исменой появился Креонт, потом Полиник, но Эдип не поддался ни на их просьбы, ни на угрозы. В конце концов он проклял своих сыновей страшной клятвой, пожелав им убить друг друга.
Смерть Эдипа
Как только Эдип произнес слова проклятия, раздался громовой удар. Это было знамение верховного стража судьбы, Зевса Олимпийского, что Эдип может низойти в царство теней. Эдип простился с дочерьми и призвал к себе Тесея. Он взял с афинского царя клятву позаботиться об Антигоне и Исмене, а в награду за это благодеяние открыл ему тайну местонахождения своей могилы, которая будет защищать Афины надежнее, чем щиты и городские стены. Спокойно простился Эдип с миром и незаметно для всех ушел в мрачное царство Аида, на пороге которого прекращается жизнь смертного и его судьба.
«Ни одно произведение античного драматического творчества не оставило такой заметный след в истории европейской драмы, как «Царь Эдип», — говорил советский историк античной литературы И. М. Тройский, и с ним соглашаются почти все литературоведы. Это подлинно великолепное произведение, несравненное по своей простоте и монументальности, характеристикам образов, сжатости и динамизму действия, произведение, равно захватывающее сегодня, как и тысячелетия тому назад. Софокл создал «Царя Эдипа» в 429—425 гг. до н. э.; позже он вернулся к эдиповской теме в не менее знаменитом «Эдип в Колоне», до постановки которого он не дожил (Софокл умер в 406 г. до н. э.). До него мотивы из мифа об Эдипе разрабатывал Гомер в «Илиаде» и «Одиссее» (Иокасту у него зовут Эпикастой), затем неизвестный автор «Эдиподеи» — первой из трех (или более) больших поэм так называемого фиванского цикла, затем Эсхил в трагедиях «Лай» и «Эдип», которые до нас, к сожалению, не дошли. Из римских авторов трагедию «Эдип» сочинил Сенека (а в молодые годы и Цезарь).
Образ Эдипа в мировом искусстве
Как и другие образы трагедий Софокла (Антигона, Электра), Эдип побудил авторов нового времени к многочисленным обработкам и переработкам рассказа о его судьбе: «Эдип» Корнеля и Вольтера, «Эдип в Афинах» В. Озерова (1804), сатирическая драма «Царь Эдип» Шелли (1820), «Эдип и Сфинкс» Гофмансталя (1906), «Царь Эдип» Кокто, «Эдип» А. Жида (1931), «Эдип в Колоне» Р. Байера (1946). Историю Эдип использовал в своем романе «Резинки» Роб-Грийе (1953), кинофильм «Царь Эдип» поставил Пазолини (1967).
Античные художники охотнее всего изображали «Эдип и Сфинкс». Большие фрески с эдиповскими сюжетами были найдены в руинах древнего Гермополиса на Ниле (их датируют началом нашей эры). Из картин европейских художников назовем две, созданные в 19 в.: «Эдип и Сфинкс» Энгра (1827) и одноименную картину Г. Моро.
Судьба Эдипа вдохновила также ряд композиторов. Оперу «Эдип-царь» написал Леонкавалло, оперу «Эдип и Сфинкс» (на текст Гофмансталя) — Р. Штраус, оперу «Эдип» — Энеску (1931), сценическое произведение «Царь Эдип» — Орф (1959). Сценическую музыку к «Эдип в Колоне» Софокла создал Мендельсон-Бартольди (1845), оперу-ораторию «Царь Эдип» — Стравинский (1927). Из произведений чешских композиторов заслуживает внимания пародийная оперетта «Царь Эдип» Коваржовича (1894) с ее нетрадиционной трактовкой.
Эдипов комплекс и другое
О «Царе Эдипе» Софокла возникла целая литература, и в связи с этим мы позволим себе небольшое замечание. Великолепие этого произведения навело историков культуры (особенно в 18 и 19 вв.) на чрезмерное обобщение. Поскольку «Царь Эдип» Софокла — «трагедия судьбы», они часто подводили под это определение всю античную трагедию, противопоставляя ей, например, шекспировскую «трагедию характера». В действительности же творцы античных трагедий развивали тему судьбы сравнительно редко. Утверждения, будто осью этой трагедии Софокла является проблема болезненной любви сына к матери, тоже преувеличены, ведь Эдип, между прочим, вообще не знал, что Иокаста — его мать. Так называемый «эдипов комплекс» является лишь категорией современной психологии или психоанализа.
Кадры фильма «Царь Эдип» (Италия, 1967)
