Сублимация в психологии. Что это, примеры из жизни, по Варламовой, Фрейду, что значит сублимировать простыми словами, виды, методы

В ходе рассмотрения понятия сублимации, а также механизма сублимации мы пришли к заключению, что с самого своего рождения, с момента изготовления первых производственно-магических инструментов человек фактически занимался творческой деятельностью. На этом основании можно было бы сделать заключение о том, что человек является сугубо творческим существом, однако такое заключение было бы отчасти безосновательным, так как мы игнорировали другую сторону творчества, а именно, деструктивною деятельность. В самом деле, когда древний человек, уже изменяя реальность вокруг себя, произвел первые производственно-магические инструменты, в свою очередь предназначенные для изменения реальности, он проявил себя как творческое существо. Но не следует забывать, что в результате такой своей деятельности он фактически разрушил ту первоначальную целостность природы, частью которой он первоначально являлся. Даже изготовление примитивного скребка из гальки требует ее одновременного разрушения. Более того, само его выпадение из природы уже явилось манифестацией подобного разрушения, деструкции самой природной целостности.

Отсюда актуальным становится не только рассмотрение взаимоотношений творческой и деструктивной деятельности человека, но и ответ на вопрос о том, является ли причиной творческой деятельности конфликт человека с миром, или человек способен на творчество независимо от наличия такого конфликта, более того, является ли творческая деятельность человека свободной или вынужденной условиями существования.

Вспомним, что рассматривая работы неофрейдистов, мы могли отчасти найти ответы на возникшие у нас вопросы. Исследование указанными специалистами повседневного и патологического поведения людей, их бессознательного привели их к пониманию того, что творческая деятельность является частью процесса сублимации (принятого как процесс становления человека), она свободна в выборе направления, она проявляется к повседневной деятельности людей, хотя все еще является довольно ограниченной ее частью.

Однако здесь проявляются стереотипы подхода к творческой деятельности как к художественному творчеству. Помимо этого предполагается разделение творческой деятельности по степени креативности, условием творческой деятельности остается конфликт. Здесь становится понятно, что при утверждении человека творческим существом, как классический, так и постфрейдистский психоанализ не может пойти в понимании творче- ства еще дальше из-за недостатков, в общем присущих психоаналитической парадигме, в которой сублимация изначально принимается как случайный психический процесс и рассматривается только на уровне индивида. Сам процесс сублимации все равно становится в зависимость от психического конфликта, отсутствие которого предполагает невозможность сублимации. Даже в том случае, когда провозглашается независимость сублимации от конфликта (как в случае «нерепрессивной сублимации» Г. Маркузе), обязательной ее основой и источником является только сексуальность. Узость понимания творческой деятельности человека выливается также в то, что деструктивность выделяется как отдельная черта, присущая человеку.

В случае понимания сублимации как процесса становления человека приведенные результаты теоретизирования последователей Фрейда не годятся для понимания сути этого процесса. Деятельность архаичного человека при производстве производственно-магических инструментов можно объявить творческой, но одновременно, как мы уже сказали, ее можно рассматривать и как деструктивную. Это говорит о том, что, следовательно, такую деятельность следует определять шире, чем просто творческую. Но тогда прежде всего нам следует определиться с самим понятием творчества.

Несмотря на огромное количество существующих определений творчества, отечественные исследователи609 выделяют не менее пяти основных подходов к его пониманию. 1.

Творчество понимается как внеисторическая категория, обозначающая всеобщую форму развития материального мира через создание, возникновение нового. Творчество трактуется, к примеру, как «необходимое условие для развития материи, образования ее новых форм, вместе с возникновением которых меняются и сами формы творчества.

Творчество человека — лишь одна из таких форм»610. 2.

Творчество рассматривается как форма трудовой деятельности611. С этой точки зрения элемент творчества присутствует в любом процессе труда, совершаемом человеком, а исторические формы творчества зависят прежде всего от исторических форм труда, т. е. творчество в той или иной степени отождествляется с трудом или «растворяется» в труде. 3.

Творчество рассматривается как форма создания нового безотносительно к материальной форме такого объекта, будь то продукт или знание612 . Некоторые авторы отмечают, что результат творчества отличается от результата, к примеру, нововведения принципиальным характером своей новизны613. Такой подход имеет множество оттенков, но он не дает конкретного ответа на вопросы, чем именно определяется новизна результата и представляется ли он качественно новым для самого творящего субъекта, для его непосредственного окружения или же для всего человечества. Четкое определение границ творческого процесса остается в такой ситуации достаточно сложным. 4.

Творчество трактуется как процесс, в котором получает свою реализацию внутренний побудительный мотив деятельности. Подобная точка зрения предполагает, что главным моментом процесса является не столько вещный результат, сколько совершенствование человеческих способностей614, а основные отличия творчества от труда наблюдаются не в результатах деятельности, а в ее внутренних мотивах и структуре615. 5.

Существует понимание творчества как мировоззрения, как «нестандартного отношения человека к действительности»616, причем, в таком аспекте творчество чаще всего рассматривается как познавательное творчество.

В западной традиции изучения творчества превалируют психологические подходы и направления, поэтому творчество в большинстве случаев связывается с «производством» идей, являющихся новыми и значимыми для самого субъекта. Некоторые исследователи617 предлагают условное разделение многочисленных определений творчества (для обозначения которого также применяют термин «креативность») западных исследователей на: 1)

гештальтистские (описывающие креативный процесс как разрушение существующего гештальта для построения лучшего); 2)

инновационные (ориентированные на оценку креативности по новизне конечного продукта); 3)

эстетические или экспрессивные (делающие упор на самовыражении творца); 4)

психоаналитические или динамические (описывающие креативность в терминах взаимоотношений Оно, Я и Сверх-Я); 5)

проблемные (определяющие креативность через ряд процессов решения задач).

По мнению философа И. Н. Дубины618, понятие «креативность» включает в себя следующие смыслы: 1.

Способность субъекта вносить в собственное бытие значимо новое (новое решение проблемы, новый метод или новое устройство, новый художественный образ и т. п.) независимо от присутствия (или отсутствия) создаваемого в социально-культурном окружении. 2.

Процесс новообразования (процесс возникновения и становления новой идеи), новаторская деятельность. 3.

Продукты новаторской деятельности.

Совмещая точки зрения различных исследователей на термины «творчество» и «креативность», можно сделать вывод о том, что зачастую авторы вкладывают в них один и тот же смысл. Это происходит потому, что при переводе работ западных исследователей английский термин creativity переводился и как «творчество», и как «креативность», что привело к смешению этих, на наш взгляд, разных понятий. Подобную, по нашему мнению, непозволительную взаимозаменяемость этих терминов можно проследить у таких исследователей, как Е. Л. Яковлева,

В. В. Колпачев, К. Е. Сумнительный, М. М. Назаренко, А. С. Шаров,

А. В. Василевицкая, В. Н. Дружинин, Е. И. Щебланова619 и др.

Тем не менее, И. Н. Дубина также совершенно правомерно разделяет термины «творчество» и «креативность», предлагая рассматривать «творчество» как более общее понятие (включающее в себя в т. ч. и креативность), отражающее, помимо субъективных моментов, также процесс взаимодействия новизны, порождаемой субъектом деятельности, с существующим социокультурным контекстом. Это понятие исследователь также связывает с образованием социально-культурной новизны и значимости. Давая определение понятию «творчество», он исходит из того, что это понятие является результатом сложнейшего процесса взаимодействия личностного и социального, возникает как креативность в процессе человеческой деятельности в социокультурной системе и оказывает на эту систему преобразующее воздействие.

Момент преобразования, по его мнению, необходимо присутствует и в креативности, и в творчестве.

Но в креативности преобразовательный элемент выступает как выход за пределы системы наличного знания субъекта через ее трансформирование, в результате чего возникает феномен, известный в психологии как «инсайт» или «ага- переживание». В креативности преобразование касается системы знаний и ценностей самого субъекта, а в творчестве — и некоторой части системы социокультурных отношений, норм, ценностей, знаний, способов действия и т. д.

Можно согласиться с И. Н. Дубиной, когда он иллюстрирует отличие креативности от творчества так: новая картина создается художником, но творческим произведением она становится благодаря воздействию на публику. С этой точки зрения писатель — не всякий пишущий, а только тот, кто имеет читателя. Поэтому смысл творческого произведения не только в нем самом, но и в его способности воздействовать на социальное окружение. Здесь можно вспомнить М. Фуко, по мнению которого творчество можно назвать «основанием дискурсив- ности» или «установлением некой бесконечной возможности дискур- сов»620, понимая их как диалог субъекта с объектом. Хотя, по нашему мнению, в этом случае было бы корректнее говорить не о творчестве, а

о креативности. Важность «внешней» оценки для творчества подчеркивала Дж. Вайкофф: «Нельзя быть творческой личностью, можно лишь восприниматься в качестве таковой»621. Отсюда мы подходим к выводу о том, что творчество тесно связано с общественным сознанием, с принятием и оценкой креативной идеи со стороны социума.

Представляет определенный интерес рассмотрение И. Н. Дубиной622 творчества в форме креативной флуктуации, первоначально возникающей в окружающем контексте, который к ней адаптируется. Вместе с адаптацией происходит преобразование и изменение существующего контекста. Социальная адаптация к новому результату одно временно является и социальным осознанием случившегося преобразования. По мере освоения нового результата обществом он становится общезначимым, т. е. креативность становится творчеством, но в то же время новый результат постепенно теряет свою новизну, все более стандартизируется и превращается в обыденность, т.

е. фактически перестает быть творчеством. В этом состоит парадоксальность ситуации, когда идея является и творческой, и нетворческой одновременно. Это, по мнению И. Н. Дубины, позволяет говорить о творчестве не только как о формирующемся феномене, но и как феномене становящемся. Именно категория становления характеризует не только процесс обретения формы, но интегрирует в себе моменты возникновения и уничтожения, моменты зарождения возможностей и реализации одной из них в действительности, характеризует единство бытия и еще небытия, на границе которых и рождается творчество. Творчество есть динамичный феномен, обладающий социально-коммуникативной природой, возникающий как результат сложнейшего процесса объединения и взаимодействия индивидуального и социального, личностной уникальности и социальной нормативности. Творчество — это не только характеристика человеческих способностей, не только характеристика человеческой деятельности и ее результатов, но и характеристика социальных отношений. Понятие «творчество» характеризует различные формы взаимоотношений личности с другими людьми, обществом, культурой. Эти формы взаимоотношений многочисленны и разнообразны, поэтому и оттенки творчества так многочисленны и так многозначно и сложноопределяемо само понятие творчества.

Тем не менее, вся многочисленность и разнообразие форм взаимоотношений творческой личности и общества не охватывают все формы и оттенки креативности. Поэтому, в противовес мнению И. Н. Дубины, мы считаем творчество более узким, или видовым понятием, чем понятие креативности, которое является родовым по отношению к нему. Еще Платон называл творчеством «все, что вызывает переход из небытия в бытие»623. Не следует забывать, что творчество в таком понимании подразумевает не только рождение чего-либо материального, но и рождение идей, образов, чувств624. Так, И. Кант называл творчеством, к примеру, построение художником образа в своем воображении625. По нашему мнению, этими определениями можно характеризовать не творчество, имеющее общественную оценку, а феномен человеческой креативности, который также можно назвать становящимся феноменом. Именно в психической реальности человека, которую можно было бы назвать креативной реальностью, рождение образов не подвержено социальной оценке. Именно здесь человек полностью свободен и сам определяет ценность созданных им образов. Именно здесь происходит единение бытия и еще небытия, в точке и в момент единения которых рождается креативность, но пока не творчество, так как его «продукт» еще неизвестен обществу. Таким образом, творчество характеризуется «социальной» совершенностью, а креативность — «социальной» потенциальностью. Потенциальность же, говоря словами С. Л. Франка, является тем, чему еще предстоит свершиться и тем самым определиться. Отсюда потенциальность полностью совпадает со свободой в самом общем смысле этого слова626. В нашем случае свобода означает возможность выбора человеком способа, которым он может творить. Совершенность, по нашему мнению, предполагает конечность и конкретность результата творчества. Отсюда креативность более свободна, чем творчество, ей не нужна положительная социальная оценка. Может получиться так, что будучи воплощенными в реальность креативные замыслы получат совершенно отрицательную социальную оценку.

Помимо этого, если творчество предполагает переход из небытия в бытие, то креативность также подразумевает и обратный процесс перехода из бытия в небытие, именно поэтому креативность шире творчества. Поясним это утверждение. К примеру, при создании скульптором статуи креативность проявляется прежде всего при возникновении образа статуи в психической (креативной) реальности человека. Обретение камнем формы статуи — это проявление креативности человека, направленной вовне. Общественная оценка статуи способствует превращению креативности в творчество. Одновременно с этим потерю камнем своей первоначальной формы можно определить как своего рода переход первоначального состояния камня в небытие. Но рассматривая все процессы, происходящие в становящемся мире, в которых участвует становящийся человек, как формы проявления универсальной креативности, мы также можем определить исчезновение первичной формы камня как проявление креативности и утверждать, что в данном случае имеет место не переход в небытие, а диалектическая трансформация бытия.

С этой точки зрения каждый индивид на своем уровне повторяет макропроцессы, происходящие в природе. В этом смысле человек един с природой, для которой не существует конструкции и деконструкции, добра и зла, а есть только универсальная креативность как непрерывная трансформация бытия, этот своеобразный креативный онтологический монизм. Человек отделяется от природы, когда универсальную креативность, присущую природе, начинает измерять относительно себя самого с помощью категорий добра и зла, ассоциируя добро с конструктивностью, а зло — с деконструкцией. Но тогда, к примеру, упомянутое создание скульптором статуи является одновременным воплощением добра и зла. Зло состоит в разрушении первоначальной формы камня, добро — в получении красивой статуи. Человек, таким образом, отрицает изначальную форму камня и, делая это, творит зло. Но тогда, продолжив такие рассуждения, по аналогии можно сказать, что человек вообще творит зло, изменяя мир вокруг себя.

В этом отношении интересны рассуждения Е. В. Сатыбаловой, которая рассматривает человеческую природу как понятие, обозначающее такое измерение бытия, в котором явления и процессы одновременно едины с общеприродными и в то же время отличаются от них627. Такой разрыв человека со своим непосредственным окружением приводит к тому, что человек, являясь частью природы, одновременно «выпадает» из нее, занимая дистанцию по отношению к самому себе. Это говорит о том, что теперь человек не просто «есть», но и определенным образом относится к своему бытию, он «есть» в той мере, в какой он делает себя тем, что он есть, он осознает свой опыт как практическую активность.

В итоге, по Сатыбаловой, определяя бытие человека как становление, мы говорим о том, что человеческое как феномен обладает качеством процессуальности, благодаря которой оно становится тем, что оно есть. Процессуальность является источником и механизмом становления человеческого, обретения им всех своих существенных характеристик. Благодаря процессуальности становления человеческая природа обладает возможностью и способностью отрицания природы, из которой «выпадает» человек, и самоотрицания, которое можно понимать как попытку выхода за собственные пределы и, таким образом, трансцендирования в мир своей уникальной сущности.

Подобные возможность и способность человеческой природы к процессуальному отрицанию и самоотрицанию могут, по нашему мне нию, ошибочно приниматься за основания человеческой деструктивности. На самом деле, на наш взгляд, они являются основаниями человеческой креативности, которая, в свою очередь, есть способ изменения как самой природы человека, так и всей природы, из которой та «выпадает».

«Выпадение» человека из природы говорит о том, что он биологически не соотносится с определенной средой, поэтому его деятельность должна компенсировать редукцию и отсутствие необходимых механизмов, способствующих выживанию человека в мире. «Выпав» из природы, человек осознает свою несовместимость с ней, а себя осознает не данностью, а процессом, целью которого является преодоление природы, своего физического существования. Именно так, в противоположность мнению Сатыбаловой, человеческая природа становится всецело креативной, избирая креативность в качестве средства преобразования противостоящего ей мира.

Отсюда человеческая креативность, содержащая в себе неизбежные компоненты изменения бытия, которые можно назвать элементами деструктивности, есть одновременно и парадоксально источник, режим (способ) и результат становления человеческого, или, иными словами, источник, режим (способ) и результат становления человека. Именно благодаря ему природа человека приобретает особое положение в Космосе (М. Шелер), является двойственной (не в смысле сакральности и профанности) в соединении противоположных тенденций. Это, во-первых, стремление вписаться в мир, быть его частью, а во-вторых — постоянное противостояние миру.

Платоново определение творчества как перехода из небытия в бытие, помимо творчества, применимо и к креативности, так как творчество определяется нами как высшая форма креативности. Более того, оно ясно показывает, что точкой такого перехода является человек, его внутренний мир, психическая реальность. Таким образом, суть креативности — в ее пограничности: креативность существует одновременно внутри человеческого и вне человеческого, и переход в инобытие происходит именно на этой границе, на пределе человеческого. Такое понимание креативности как предельного состояния человеческого объясняет сущность и предназначение человека, который является точкой соединения, взаимодействия противоположностей.

При этом человек является активным началом, осуществляющим выход за свои пределы. Потому нельзя согласиться с Сатыбаловой в том, что человек находится в «пограничном со-стоянии» или в «процессе деятельного стояния на границе» между очеловеченным и вне- человеческим, так как в этом случае утверждается его «деятельная» пассивность. На наш взгляд, человек активно, по своей воле находится в процессе «нарушения» этой границы. Такой процесс «нарушения» этой границы мы обозначим как процесс трансгрессии628 , а самого человека — точкой трансгрессии.

Отсюда определение креативности будет выглядеть следующим образом: человеческая креативность — это источник, режим (способ) и результат становления человеческого, а также процесс постоянной трансгрессии человеческого между очеловеченным и внечеловече- ским, выход за собственные пределы и приобретение статуса со- субъекта бытия. Исходя из этого, творчество можно определить как высшую позитивную форму креативности, имеющую высокую социальную оценку и характеризующуюся совершённостью и конечностью каждого отдельного результата.

В соответствии с таким определением можно принять положение о том, что существовать для человека — значит постоянно выходить за пределы самого себя, так как только человеческое бытие, выходящее за пределы самого себя в мир, в котором оно существует, может реализовать себя. Можно также согласиться с тем, что, пережив опыт транс- цендирования, человек начинает искать смысл собственного существования, потеря которого может привести к отрицанию человеком самого себя. Но, полагая самотрансценденцию «сплавом отрицания, связанного с выходом за пределы наличной формы и конструирования (деконструкции)»629, на наш взгляд, неверно было бы полагать ее антропологическим основанием человеческой деструктивности, понимая ее как процесс деконструкции. Конечно, чтобы выйти за пределы, необходимо разрушить имеющееся, но природа человека такова, что прежде чем разрушать что-либо, он строит альтернативную реальность (пусть даже в пределах самого себя, в психоанализе это психическая реальность), а затем разрушает то, что есть и не соответствует этой реальности. Именно поэтому мы можем, не видя никакого смысла в дуализме конструкции и деконструкции, считать первичной в природе человека конструкцию, настаивая на таком онтологическом монизме. Именно поэтому самотрансценденцию можно считать амбивалентной: она репрезентирует позитивную и негативную формы человеческой креативности. Именно поэтому негативную форму человеческой креативности можно назвать деструктивностью.

Принимая во внимание сказанное выше, уже невозможно говорить

о предметности и конечности результата сублимации, которую наряду со становлением человека можно понимать и как активную деятельность человека по преобразованию мира, своего бытия и таким образом самого себя. Эта деятельность человека представляется креативной, а деструктивность понимается как форма креативности и неизбежное средство, которым человек может пользоваться в процессе креативной деятельности. Художественное творчество полагается всего лишь высшей формой креативной деятельности человека. Его результат представляет собой высшую точку креативности, конечный продукт, дальнейшее развитие которого с момента его фиксации как результата творчества предполагает только его деконструкцию. К примеру, дальнейшее «совершенствование» «Давида» Микеланджело уже не будет творческой деятельностью, так как оно приведет только к частичному разрушению зафиксированного результата. Поэтому к приведенному выше определению сублимации можно добавить, что сублимация — неотъемлемая часть процесса становления человека, характеризующаяся свободой выбора из многовариантности форм креативности как источника, режима (способа) и результата этого становления.

Очень важно, что подобное определение сублимации содержит в себе, в терминах В. Хесле, метафизику уважения к природе, а также метафизику уважения к человеку. С этой точки зрения методологическое значение введения подобной дефиниции сублимации в философский и мировоззренческий оборот трудно переоценить. В настоящее время, когда апофеозом господства мировоззрения, принимающего деструктивность как неотъемлемую часть природы человека, явилась ситуация, в которой стали реальностью две мировые войны, третья «холодная» война, не прекращающиеся локальные конфликты, идеологические и информационные войны, разгул терроризма и сопутствующие им утрата нравственных ценностей и идеалов, упадок культуры, проблемы преступности, наркомании и экологии, оно имеет критический характер. Оно утверждает, что человек по природе креативен, но для осуществления своих желаний он также пользуется негативной креативностью, т. е. деструктивностью. Это происходит особенно явно тогда, когда желания человека максимально эгоистичны.

Однако и «выпадение» человека из природы — это, возможно, не предмет гордости человека, не его вина, а его беда. Упомянутая «биологическая несоотнесенность» со средой постулируется самим человеком и вряд ли ее можно назвать конструктивной. Следует по-другому заявить о бытии человека в мире, определить его как процесс противо речивый, креативный и одновременно деструктивный. И превалирующая деструктивность как раз и является индикатором отдаления человека от природы.

В настоящее время (как и в эпоху возникновения человека) подлинной креативностью можно считать не противостояние природе и ее преодоление, а встраивание в нее, это и будет настоящим метафизическим уважением природы. Именно в этом уважении скрыто архаическое. Само наличие такого уважения есть признак архаического сознания. И сейчас это архаическое представляет собой более бессознательное, чем выстраиваемое потребительской цивилизацией сознательное, являющееся всего лишь надстройкой над бессознательным. Отсюда противостояние бессознательного и сознания мы можем рассматривать и как конфликт непреодолимого, на грани осознанности, чувства встроенности в природу с желанием укротить ее, подчинить себе. Пока человек будет заставлять себя быть чужим природе, противопоставлять ей себя, бороться с ней, он будет разрушать ее, а одновременно разрушать и себя. Такая конфликтность человека и мира снимается только возвращением человека в мир, но уже в совершенно новом качестве, как со-трудника, собеседника, знающего правила существования в природе, в мире, обращающего на них пристальное внимание, скрупулезно соблюдающего их. Иными словами, осуществляющего re-ligio.

В заключение подведем некоторые итоги. Итак, одним из факторов становления человека является присущая ему креативность. Она является составляющей природы человека, собственно быть человеком — значит быть существом креативным.

Креативность является родовым понятием для творчества и отличается от него потенциальностью, незаконченностью и возможностью движения не только от небытия к бытию, но и обратно. Креативность есть источник, режим (способ) и результат формирования и проявления человеческого. Определяя человека как становящееся существо, мы наделяем его свободой выбора между многовариантными формами креативности, как позитивными, так и негативными, точнее, как социально одобряемыми, так и социально не одобряемыми. Сублимация, помимо становления, определяется как активная деятельность человека по преобразованию мира, своего бытия и таким образом самого себя, неотъемлемая часть процесса становления человека, характеризующаяся многовариантностью форм креативности как источника, режима (способа) и результата этого становления.

Уточняя определения понятий креативности и сублимации, мы снимаем с природы человека обвинения в деструктивности, утверждая человека креативным началом, давая человеку свободу выбора между позитивной и негативной креативностью. Последнее говорит о том, что креативность не является инстинктивной.

Многовариантность форм креативности выражается, помимо прочего, и в отношении к природе. Это отношение двойственно. С одной стороны, человек относится к миру, как к объекту креативности. Но, с другой стороны, он относится к миру как к со-субъекту, с которым надо входить в отношения, т. е. изменяться самому. Таким образом, миру через антропоморфизацию и витализацию приписывается субъектность и креативность как способность влиять на человека и его поведение. Это и есть проявление необходимой для re-ligio обратной связи.

Однако, определяя человека субъектом креативности, мы одновременно утверждаем существование отношений «субъект — объект» как изначально конфликтных, или полемических. Существование множества индивидов как субъектов креативности предполагает возникновение отношений «субъект — субъект», которым также присуща изначальная конфликтность. Она также присуща возникновению отношений «субъект — субъект» человека с природой, с окружающим миром.