Читать
Роль сознательных усилий в процессах воображения бесспорна, хотя и неоднозначна. Нередко она бывает представлена в виде целенаправленного и методичного перебора всех возможных вариантов решения проблемы с целью найти наиболее адекватное. Это известно каждому, кто имеет опыт собственного творчества. О том же свидетельствует выдающийся творческий опыт.
Ч. Дарвин, например, создавал свою теорию эволюции почти 30 лет, преодолевая не только объективные трудности, но и сопротивление со стороны предрассудков своего времени. Опубликовал свой труд только потому, что его по пятам преследовали другие, всё ещё сомневаясь в своих выводах и симптатизируя ламаркизму.
Л. Н. Толстой, уже признанный мастер слова, шесть раз переделывал роман «Война и мир». В отличие от Ч. Дарвина, он каким-то образом осознал, что ему пора остановиться, он понял, что достиг, наконец, желаемого. Каким образом понял, сам он это, к сожалению, не разъяснил.
Подлинные творения, свидетельствует опыт творчества великих людей, отнюдь не всегда рождаются в одночасье, в порыве вдохновения. Иначе говоря, от смутного замысла, опирающегося на какие-то факты и соображения, до его осуществления следует долгий период осознанного выдвижения и проверки множества промежуточных гипотез. Кроме того, окончательный результат творческого поиска не может быть принят до того, как будут к этому подготовлены структуры сознания.
Так, Ф. А. Кекуле в 1865 г. понял, что его сновидение, в котором он увидел кусающую себя за хвост змею, это и есть символ искомой формулы бензола только потому, что был готов к этому моменту понять значение символа. Роль сознания при этом состоит, вероятно, в том, что в нём заблаговременно и подспудно формируются общие контуры творческого замысла, позволяющие, в итоге, принять его воплощение как завершённое и адекватное. Этот последний момент принятия нередко является в сознание как интуитивное прозрение, т. е. внезапное и непосредственное постижение истины (лат. intueri – пристально, внимательно смотреть).
С одной стороны, фантазирование часто является деструктивным, – плоды воображения отдаляют индивида от реальности либо, в психозе, создают мнимую реальность. Об этом свидетельствует культура декаданса – её упадка, и психопатология – учение о том, каким образом фантомы вытесняют представления реальности. В этом случае доминируют бессознательные процессы, протекающие бесконтрольно из-за утраты интегративного начала – сознания. С другой стороны, очевидно, что подлинное творчество невозможно без фантазирования. Где та грань, за которой пустое или патологическое фантазирование преображается в творческое и почему учёные говорят, что подлинное творчество чем-то сродни сумасшествию?
Пожалуй, единственным исследователем, кто пытался ответить на эти вопросы, был П. В. Симонов. Он предположил, что существует особая психологическая структура – надсознание. П. В. Симонов противопоставляет эту структуру сознанию, консервативному началу, способному лишь фиксировать и воспроизводить стереотипы поведения, в том числе и внутреннего.
Именно надсознание, подлинное дитя воображения, преодолевает косность сознания, выводит за рамки того, что кажется незыблемым и единственно верным. Делает оно это потому, что в нём рождаются новые идеи и нестандартные решения, о существовании которых индивид долгое время может не подозревать. Многие творения начинаются в детстве, и о них многие не знают, что они готовы творить. При этом, подлинное творчество, созидая будущее, одновременно с этим разрушает пришедшее в упадок прошлое. Вернее, включает его в себя, присоединяет старого к новому началу. Гипотеза П. В. Симонова является, в сущности, антиподом психоанализа, З. Фрейд основное внимание уделял бессознательному.
Воображение проявляется на разных уровнях умственной активности. Наиболее ранний из них – это воображение в виде действий с предметами, ранние детские игры с предметами и своим телом. Л. С. Выготский указывает: «Игра есть не что иное, как фантазия в действии, фантазия же – не что иное, как заторможенная и подавленная, необнаруженная игра». После 2–3 лет жизни ребенка фантазии становятся наглядно-образными – предметы наделяются воображаемыми свойствами. Игрушки «становятся» живыми, одушевлёнными, способными думать, что-то чувствовать, говорить, вступать в отношения друг с другом. Ребёнок способен и себя самого представлять в качестве другого объекта, персонажа сказки, животного.
Начиная с 6–7 лет фантазирование превращается в более сложное, образное. Появляется способность представлять себя в той или иной воображаемой социальной роли, включаться в воображаемые социальные ситуации, замещать происходящее в реальности собственными фантазиями. Наконец, после 15–16 лет составными элементами фантазирования становятся явления всё большей степени сложности и отвлеченности. В этом возрасте появляется увлечение чтением, науками, отвлеченными размышлениями. В этом же возрасте проявляются гении, особенно математики и физики, превратившие свои детские фантазии в общее достояние.
Проявляется различным образом: обеднением или утратой воображения, избыточным и неконтролируемым фантазированием, а также подменой реальности плодами воображения.
1. Синдром дефицита воображения. Характеризуется отсутствием или утратой способности индивида комбинировать собственные мысленные образы, мысли, чувства и побуждения необходимым и достаточным для успешного поведения образом.
Особенно сильно страдает воображение при олигофрении и слабоумии, что приводит к дезадаптации к повседневным условиям жизни. Обеднение исходных элементов опыта, связанное с мнестическим дефектом, сочетается при этом с отсутствием или утратой способности создавать новые их ассоциации. Это проявляется оскудением, а также стереотипизацией мышления и поведения. Отсутствуют либо теряются находчивость, изобретательность, способность придумать что-то своё, новое, оригинальное. Снижена познавательная потребность, в лучшем случае она ограничена любопытством, ориентировочным рефлексом. Весьма затруднено понимание ранее неизвестного, выходящего за рамки бытового, привычного.
В первую очередь страдает понимание межличностных отношений и значения социальных ситуаций. Выпадает прогностическая функция, пациенты обычно не задумываются о том, к чему может повести развитие той или иной ситуации. Нет и понимания того, какие последствия способно повлечь собственное поведение, нет даже попыток это сделать. Опыт прошлого не используется, пациенты, при повторении какой-то ситуации, например, совершают те же ошибки, что и ранее. Хотя некоторые из пациентов ещё помнят о прошлых своих неудачах, это не помогает им извлечь из происшедшего поучительные уроки.
Как правило, больные не осознают, что неприятные ситуации часто возникают по их собственной вине. Советы, наставления окружающих остаются без внимания, воспринимаются как лишённые смысла. Пациенты почти не задают вопросов, ничем не интересуются, происходящее оставляет их равнодушными, не трогает, даже если касается насущных потребностей. Дементные пациенты совершенно забывают о том, что когда-то ранее они были совсем другими людьми. Иногда они механически воспроизводят остатки прежнего опыта, например, манеру разговаривать, жестикулировать, но это является как бы внешней оболочкой, лишенной внутреннего содержания. Обычно отсутствует либо теряется способность осознавать факт собственного непонимания чего-либо. Удивление и растерянность больным не свойственны. Обучаемость при слабоумии резко снижена.
В относительно легких случаях, дефицит воображения проявляется диссоциацией между более или менее развитой или сохранившейся способностью что-то запоминать и привычно выполнять умственные операции, с одной стороны, и неспособностью к самостоятельным суждениям и спонтанному поведению – с другой. Отмечаются весьма ограниченный кругозор, оппозиционное отношение к новому, нестандартному, а также неспособность использовать имеющееся знание. Теряются способность мечтать, прогнозировать, строить планы, расчитывать риски. Отсутствуют, становятся реже или исчезают сновидения. Многие из таких лиц в определенных обстоятельствах и при поддержке со стороны могут быть адаптированы к несложным и стабильным условиям существования. Оказываясь в ситуациях стресса, пациенты легко теряются, не находят выхода из положения и нуждаются в посторонней помощи.
§
6) Криптомнезии (греч. kryptos – скрытый, тайный память) – нарушение памяти, при котором мнимые воспоминания воспринимаются за отражение реальных впечатлений и наоборот. Можно определить расстройство иначе, а именно как ложное воспоминание источника впечатления. Например, увиденное во сне принимается пациентом за происшедшее в бодрственном состоянии, а то, что было пережито в действительности, вспоминается как увиденное во сне. Идентичные нарушения наблюдаются и в отношении других источников информации: прочитанного, услышанного от кого-то, увиденного в кинофильме и др. Сходные искажения памяти относительно детских впечатлений являются вполне нормальным и весьма частым аналогом криптомнезии.
7) Феномены типа «уже пережито» и «никогда не было пережито» с их многочисленными вариациями. Проявляются ощущениями того, что происходящее в данный момент лишь является повторением идентичного события в прошлом либо, напротив, привычное переживание чего-то знакомого воспринимается так, будто оно возникло впервые.
8) Иллюзии узнавания – нарушение идентификации объекта восприятия, возникающее в состоянии спутанного сознания, при амнезии. Чаще всего иллюзия узнавания касается людей. Незнакомый человек, к примеру, принимается пациентом за родственника и наоборот. При этом, в отличие от феномена положительного и отрицательного двойника, реальный наглядный образ кого-либо подменяется мнимым мысленным образом кого-то другого. Иногда в окружающих пациенты видят «людей с того света, уродов, чудищ» (Лаврецкая, 1970).
Воображение или фантазирование (гр. phantasia – воображение) – процесс преобразования прежнего опыта индивида в соответствии с его потребностями, желаниями и опасениями, отчего возникают новые представления действительности. Воображение затрагивает различные аспекты внутренней жизни: знание, навыки, планы, воспоминания, ожидания, оценки, ценности и др. В зависимости от объекта воображения могут быть выделены разные его виды. Например, это воображаемый результат предстоящей деятельности, предполагаемая модель поведения в той или иной ситуации, символическое представление какого-то материального процесса, художественный образ, научная гипотеза и т. п.
Воображение, по Л. С. Выготскому, – способность индивида из известных элементов опыта создавать новые их комбинации под влиянием эмоций. Действительно, из 33 букв алфавита кириллицы и звуков речи созданы все тексты русской культуры, все высказывания, от первых слов младенца до сообщений академика. О том же и пословица «Из одного дерева лопата и икона». Имеются в виду не механические и бессмысленные комбинации неких знаков, а разные сочетания значений, порождающих нечто осмысленное, как низменное, так и возвышенное, чего нет в исходных элементах.
Например, романы Ф. М. Достоевского и книга рекордов Гиннесса – это столь разные вещи, как тревога за судьбы людей и восторг по поводу их маразма. Роль продуктивной фантазии состоит в том, что она, опираясь на реальный опыт и адекватные потребности человека, озаряет светом знания неизвестное вокруг него.
Важные мысли о воображении написаны А. Эйнштейном. Он говорил так. Воображение полезнее знания. Знание ограничено. Воображение всеобъемлюще.
Ранее, до П. В. Симонова, о воображении писал А. Эйнщтейн: «Воображение полезнее знания. Знание ограничено. Воображение всеобъемлюще». «Оно самое главное, оно является отражением того, что мы притягиваем в свою жизнь». А до него ещё И. Кант писал: «Счастье – это не идеал разума, а воображения».
В норме воображение – это до известной степени осознанная активность личности, мотивированная поиском новых адаптивных стратегий поведения (копинг-стратегий). Данный вид воображения обозначается как активное воображение. Оно, по определению, представляет собой антиэнтропийный процесс, направленный на развитие действительности, включая и внутренний мир. В этом контексте воображение рассматривается как наиболее характерная и важнейшая сторона интеллекта. Расстройство интеллекта в первую очередь проявляется, следовательно, недоразвитием, ослаблением или искажением творческой способности, и именно эту сторону умственной активности следовало бы изучать в первую очередь, а не слабоумие.
В зависимости от направленности различают репродуктивную, актуальную и предвосхищающую формы воображения.
Репродуктивное воображение состоит в переосмыслении прошлого опыта и формирование новых представлений о ценностях бытия. Итогом является столь важное качество личности, как разум или мудрость. Кого прошлое не учит, того не спасут ни острый ум, ни обширное знание, – «разум не велит, ума не спрашивай», гласит пословица.
Актуальное воображение касается в первую очередь текущего опыта, осознания смысла происходящего в настоящее время. Это дает индивиду возможность контролировать настоящее, а не дрейфовать по обстоятельствам.
Предвосхищающее воображение необходимо для структурирования будущего, осознания возможного, того, что индивиду следует делать и от чего надо бы отказаться. Это особенно важно, – будущее, как позитивное, так и негативное, оказывает на поведение индивида ничуть не меньшее влияние, чем реальное настоящее и прошлое. «Ничто так не способствует созданию будущего – говорил В. Гюго, – как смелые мечты. Сегодя утопия, завтра – плоть и кровь».
Продуктивным воображение может быть лишь в том случае, если оно опирается на знание реальности и его обогащение. Фантазирование необходимо человеку и в тех случаях, когда это компенсирует дефицит реальной информации. Так, некоторые представления о мире, созданные предками современного человека, как и создаваемые ныне, суть ошибки ума, мифы, сновидения наяву. Но они могут быть необходимы в психологическом плане, если порождают иллюзию контроля над происходящим и порождают ложное чувство безопасности. Так, теория древнего человека о существовании духов породила магию, а тем самым и уверенность силах человека.
Фантазирование может быть полезным и в том смысле, что посредством доведённых воображением заблуждений можно осознать их нереалистичность. Фантазия как прихоть, каприз, причудливая выдумка может выполнять функцию игры, детского способа самореализации, в этом также есть нечто полезное. Например, в плане терапии. В английском языке такая незрелая фантазия определяется термином fantasy (в отличие от phantasy – воображения, воображаемого понятия).
Существует также пассивное воображение, как преднамеренное, так и непреднамеренное.
Преднамеренное пассивное воображение имеет своим результатом временный уход от действительности, погружение в состояние мечтательности. Это может быть замещение травмирующих представлений прошлого, настоящего либо ожидаемого иными, желаемыми и менее тягостными. Индивид не препятствует при этом процессу пассивного фантазирования либо ему способствует, если сознательно подавляет мысли в другом направлении. Тем самым он получает возможность на некоторое время отвлечься от негативных эмоций для того, чтобы выиграть время, необходимое для принятия действительности.
Пассивное воображение может быть полезным и для формирования моделей желаемого настоящего и будущего. Индивиду всегда крайне важно и очень сложно понять, что именно нужно ему, отвечает его подлинной природе, чтобы не следовать навязанной извне роли, которая грозит утратой аутентичности. Таким образом, преднамеренное воображение становится одним их источников самопознания.
Непреднамеренное пассивное воображение обнаруживает себя в дремотном состоянии индивида или в его сновидениях. Известно немало подтверждений того, что оно является важным условием творческого процесса, не скованного текущими впечатлениями и стереотипами мышления. Ещё чаще пассивное воображение является источником болезненных феноменов, в частности, бреда, ложных воспоминаний либо предвосхищениий. Пассивное воображение некритично, его плоды смешиваются с реальностью и обычно замещают его.
§
Такие симптомы образуют группы или кластеры симптомов. Кроме того, существуют диссоциативные симптомы, их развитие связывают с процессами дезинтеграции психической деятельности. Например, появление диссоциативной амнезии объясняют временной или стойкой утратой сознательного контроля мнестической функции. Такими симптомами считаются также диссоциативная фуга, диссоциативный ступор, трансы, явления деперсонализации и дереализации, а также некоторые другие симптомы.
8) Наконец, симптомы психического расстройства могут быть представлены в состоянии изменённого сознания, в частности в разных состояниях множественной личности, когда воображаемые личностные качества становятся на некоторое время доминирующими. Вообще говоря, каждый человек меняется в зависимости от настроения, опьянения, под влиянием кого-то извне, по многим другим причинам, сам того часто не замечая. Аналогичные явления часто появляются во время аномальных сновидений, о чём психиатрии пока малоизвестно. Это означает, что симптомы всегда так или иначе связаны друг с другом, что психопатологии не всегда понятно.
В симптоматологии существуют и нерешенные проблемы. В частности, это вопрос о том, каким должен быть объем нарушения, чтобы его считать собственно симптомом. Нередко один и тот же феномен рассматривается и как симптом, и как синдром. Например, эхомнезия по одним данным является симптомом расстройства памяти. Но она же описана и как синдром повторяемости восприятий и сенестопатий (Боголепов, Аристов, 1968). Абулия часто расценивается как симптом обеднения воли, но ее рассматривают и как абулический синдром. Симптом враждебности к семье (Желиховский, 1935) включает не только враждебность пациента к близким людям, он характеризует и безразличие к другим людям. К тому же он отличается необычайно сильной привязанностью к вещам или животным. Не очень ясно также, является аутизм симптомом или это психопатологический синдром. Он описывается и как отдельная болезненная форма – имеется в виду детский аутизм и т. д. Драматизировать подобные противоречия, конечно, не следует, но нельзя и не отметить, что неясность в основных понятиях не является достоинством дисциплины, если она претендует называться наукой.
Другой проблемой является отсутствие клинико—патогенетической систематики симптомов, когда можно, опираясь исключительно на симптомы, определить природу болезни. Это означает, что существующие классификации симптомов во многом лишены эвристической ценности. Многие из симптомов часто вообще не фигурируют в психопатологических синдромах, они не упоминаются и при описании болезненных форм.
Вместо заключения. Симптоматология, вместе с тем, не является каким-то предварительным или приблизительным знанием. Она составлят основу клинической психиатрии, на котором возводят здания гипотез и теорий. Очень многое зависит также от каких-то неприметных на первый взгляд деталей симптоматики. Тут важен опыт, который нечем заменить. Бывает, говорил Ф. М. Достоевский, что человека можно узнать по совершенной мелочи, которую он долго и искусно прячет. Выдающиеся клиницисты часто создают из незначительных, казалось бы, симптомов замечательные образцы диагностики, намного предугадывая будущее пациента. Микеланджело говорил, что шедевр вовсе не мелочь, но состоит он из мелочей.
Ощущение (рецепция) – прием, кодирование и превращение в акты индивидуального сознания информации о свойствах объектов действительности. Эта информация представлена в конфигурациях исходящих от этих объектов импульсов энергии. Характер (модальность) ощущения всецело определяется органами чувствительности (анализаторами). Тем не менее в ощущениях представлена реальная информация о свойствах реальных объектов. Когда говорят, что мир – это мои ощущения или моё представление о мире, то упускают из виду, что ощущения – это единственый канал информации о мире. Откуда взялась эта информация, никто не знает.
Рецепция рассматривается как исходная стадия познавательной деятельности. Сказать, однако, где у круга начало, а где конец, достаточно сложно, ощущение – это лишь одно звено в замкнутой цепи познания.
В ощущениях, как актах сознания, находят отражение отдельные свойства определенных объектов (светлый, громкий, ароматный и мн. др.). Ощущение в норме является процессом, интегрированным в более сложные психологические структуры, и качество конкретного ощущения в значительной степени определяется состоянием последних. Т. е. в ощущениях выражаются не только свойства тех или иных объектов, в них проявляются также определенные состояния внимания, эмоций, воли, мышления, самовосприятия и сознания индивида. Последнее обстоятельство становится очевидным даже при изучении нарушений элементарной чувствительности, не говоря уже о чём-то более сложном. В любом из нарушений ощущения можно обнаружить, как пациент его переживает, оценивает, с какими побуждениями связывает, с реальным или субъективным миром отождествляет.
Одним из многих примеров зависимой роли ощущения является, например, перцептивная установка – изначальная готовность индивида так или иначе реагировать на сенсорную стимуляцию, организованную определенным образом. Очень спорными являются представления отдельных психологических актов и феноменов психопатологии без некого контекста, в котором они всегда существуют и это придаёт им то или иное значение. Иногда, впрочем, бывает, что некоторые симптомы могут иметь на время самоодовлеющее значение, но обычно это связано с неспособностью пациентов с самоанализу.
Важно подчеркнуть, что ощущения всегда локализуются во внутриличностной области. Даже дистантные – зрения и слуха. Внешнюю проекцию ощущения получают лишь в составе образов восприятия. Кроме того, они переживаются как некие спонтанные феномены, возникающие без активного участия личности. Не обладают они и предметными свойствами, то есть не соотносятся с определёнными объектами.
Известны следующие виды, или модальности, чувствительности: зрение, слух, обоняние, вкус, осязание, кинестезия, вибрация, давление, вес, температура, интерорецепция, боль, чувство равновесия, а также зуд и щекотка (лат. modus – способ, наклонение).
Большинство видов чувствительности представлены рядом субмодальных ощущений – от 2-х до 8 и более. Так, зрительными субмодальностями, согласно трихроматической теории Юнга-Гельмгольца, являются ощущения красного, зеленого и синего цветов. Остальные цвета образуются путем сочетания этих трех. Более современная теория Геринга постулирует существование трех пар иных, антагонистических или реципрокных рецепторов, воспринимающих красно-зеленый, желто-голубой и черно-белый цвета.
Акустическими субмодальными системами являются высокие и низкие тона; вкусовыми – кислый, сладкий, горький и солёный; обонятельными (по одной из теории) – камфарный, мускусный, цветочный, мятный, эфирный, едкий, кислый и гнилостный; осязательными – прикосновение, давление, схватывание и ощущение жидкого; болевыми – медленная и быстрая боль; температурными – ощущения тепла и холода; давления и веса – ощущения легкого и тяжелого, вибрации – ощущения мелкого дрожания и ощущения, напоминающего движения волн; чувства равновесия – ощущениями ускорения, замедления движения своего тела, его вращения, движения в том или ином направлении. Таким образом, при нарушениях чувствительности существует, как минимум 12 групп различных болезненных явлений, каждая из которых включает 2–3 и более нарушений.
Что касается интерорецепции, она часто обозначается также как «общее», «валовое» чувство или недифференцированная коэнестезия (лат. ko – вместе, со, с; греч. – aesthesis – ощущение, чувство). Тем самым подчеркивается, что она не имеет субмодальных ощущений. Но это не так. Внутренняя чувствительность также имеет более или менее четко представленные субмодальные системы. Например, это чувства голода, жажды, насыщения, переполнения желудка, позывы на уринацию, дефекацию, рвоту. Это также сексуальные ощущения, тошнота, зевота, икота, чувство сонливости, чувство сна, ощущения усталости, недомогания, разбитости, физической бодрости или слабости и другое.
§
Приведенные иллюстрации свидетельствуют: наряду с галлюцинациями и псевдогаллюцинациями существует целый ряд промежуточных форм обманов восприятия, обладающих признаками того и другого расстройства. В свою очередь псевдогаллюцинации могут постепенно переходить в психические галлюцинации, а затем и в «сделанные» мысли, т. е. в идеаторные автоматизмы. По-видимому, общая тенденция динамики обманов восприятия состоит в том, что по мере прогрессирования болезни галлюцинации со временем превращаются в психические автоматизмы. Другой факт заключается в том, что галлюцинации нередко сосуществуют с псевдогаллюцинациями, психическими галлюцинациями и психическими автоматизмами. Почему это происходит, остаётся непонятным.
12. Диагностическая роль нарушений чувственного познания. Разумеется, она в значительной степени определяется тем, в каком клиническом контексте возникают эти нарушения и тем не менее может быть представлена так.
1. Большинство вышеупомянутых нарушений с абсолютной точностью свидетельствуют о факте психического расстройства. В отношении ряда нарушений столь категорические суждения едва ли правомерны, но в них всегда есть границы, отделяющие эти нарушения от сходных проявлений нормального функционирования. Например, это синестезии, явления эйдетизма, гипо-и гипералгезии, ложные узнавания, колорические иллюзии.
2. Некоторые нарушения чувственного познания с известной долей вероятности могут указывать на характер психического расстройства. Так, комментирующие, императивные, экстракампинные, рефлекторные галлюцинации, вычурные, галлюцинаторные сенестопатии и сенестопатии с бредоподобными толкованиями свидетельствуют скорее о наличии шизофрении. Голотимические галлюцинации более свойственны аффективным, шизоаффективным психозам. Приступообразно возникающие нарушения, включая галлюцинации, типичны для припадков «психической» или височной эпилепсии. Зоопсии чаще встречаются при интоксикационных психозах. Обманы восприятия, в которых фигурирует тема алкоголя и наркотиков, обычно свойственны пациентам, злоупотребляющим указанными химическими субстанциями. Элементарные, стереотипные галлюцинации более типичны для органических психозов.
3. Клинико-психопатологическая структура нарушений чувственного познания обычно указывает на поражение, помимо чувствительности, других психологических функций. В частности, галлюцинации с неологизмами, вербигерацией, паралогическими построениями свидетельствуют о расстройстве мышления. Аутоскопические галлюцинации, психопатологические феномены с полярными, антагонистическими переживаниями характеризуют расщепление личности. Пессимистическое или, напротив, оптимистическое содержание обманов восприятия обычно отражает факт нарушения аффективной сферы. И т. д.
4. Нарушения чувственной сферы очень часто бывают разноплановыми – в них как бы включены другие симптомы психического расстройства. Например, итеративные галлюцинации, многочисленные галлюцинаторные эхо-феномены, негативистические галлюцинации могут рассматриваться как обманы с кататоническими симптомами. Галлюцинации с агрессивным содержанием указывают на проявления аномальной агрессивности, в галлюцинациях персекуторного содержания представлен бред преследования. Гипнагогические, гипнопомпические обманы восприятия указывают на расстройство сна. Феномены палинопсии и палинакузии свидетельствуют о нарушениях памяти в виде эхомнезии. И т. д.
5. Нарушения в сфере чувствительности могут указывать на локальное повреждение головного мозга, проводящих чувствительных путей, рецепторов. Например, гемианоптические галлюцинации обычно наблюдаются при сосудистых, опухолевых и иных локальных повреждениях. В значительной части случаев об определенной топике повреждения свидетельствуют явления метаморфопсии, а также метаморфоптические галлюцинации.
Анализ чувствительных нарушений может стать основой для прогностических суждений. Например, появление в структуре галлюцинаций симптомов более тяжелого нарушения указывает на возможность развития этого нарушения в ближайшем будущем. Так, включение в обманы восприятия явлений кататонии свидетельствует о возможности развития в будущем кататонических расстройств. Переживание «сделанности» обманов восприятия может предвещать формирование синдрома Кандинского-Клерамбо, а чувство инсценировки – острого фантастического бреда аналогичного содержания. Диагностическая и прогностическая роли чувственных нарушений изучены недостаточно.
Несколько замечаний о теориях развития чувственных нарушений. Собственно теории формулируются лишь в отношении галлюцинаций. Периферическая теория галлюцинаций связывает появление последних с повреждением периферического отдела соответствующего органа чувствительности. Например, глаукома рассматривается как основная причина развития зрительной галлюцинации. В целом эта теория подтверждения не получила. Однако это не означает, что в генезисе обманов восприятия периферическое повреждение не имеет никакого значения. Психологические теории рассматривают развитие галлюцинаций каждая с позиций соответствующией теории. Ключевым моментом всех таких теорий является то, что болезненные явления вообще и чувственные нарушения, в частности, рассматривавются как патологическое усиление или ослабление процессов, свойственных норме. Предполагается, что психопатологические феномены не являются непосредственным результатом повреждения структур мозга, они всегда опосредованы психологическими механизмами. Неврологические теории рассматривают чувственные нарушения как результат повреждения определенных церебральных структур. Центральные теории сводятся в настоящее время к тому, что психические расстройства обусловлены метаболическими нарушениями, в первую очередь затрагивающими процессы нейромедиации. Сами по себе нейрохимические нарушения малоинформативны, знание о них неспособно показать, какие именно психические расстройства возникают в том или ином случае и возникают ли вообще.
Память – способность индивида запоминать, сохранять, воспроизводить и забывать информацию о пережитом, в том числе и в воображении. Это определение обо основных процессах памяти: 1) фиксации информации (запоминании, рецепции, импрегнации); 2) ретенции (сохранении); 3) репродукции (воспроизведении); 4) амнезирование (забывании). Роль памяти состоит в обеспечении индивида необходимой информацией о происходящем вокруг него и в нём самом. Роль памяти в психологическом функционировании можно, по словам Л. С. Выготского, сравнить со значением капитала в мировой экономике.
1. Фиксация – запечатление, связывание информации (лат. fixus – твёрдый, крепкий, нерушимый). Из огромного количества впечатлений, поступающих в мозг по сенсорным каналам, запоминается далеко не всё. Так, плохо запоминаются ничем не примечательные факты повседневной жизни. Д. Кэттел (1895) обнаружил, в частности, что из 56 опрошенных только 7 человек смогли верно вспомнить, что на минувшей неделе шёл снег. «По-видимому, – говорит он, – о погоде, которая была на прошлой неделе, люди говорят ничуть не более точно, чем о погоде, которая будет на следующей». Существуют между тем незабываемые впечатления, следы которых запоминаются на долгие годы. Установлено, что процесс запоминания контролируется рядом факторов, таких, как:
– эмоциональное сопровождение впечатлений. Информация, оставляющая индивида равнодушным, запоминается хуже, нежели порождающая эмоциональный отклик. Одни индивиды лучше запоминают нечто неприятное, другие – что-то позитивное, в значительной степени это зависит от настроения, особенностей личности реципиента. Оптимист, ориентированный на восприятие чего-то положительного, скорее запомнит приятные для него впечатления, пессимист, напротив, – впечатления мрачного содержания. Существенное воздействие на запоминание оказывают психические, т. е. эмоциональные расстройства, искажающие смысл происходящего. В частности, возникающие при этом аффективные ассоциативные ряды могут лежать в основе регрессии умственной дейтельности на уровень палеомышления. Например, благодаря эмоциям индивид запомнит смежные события, которые следовали один за другим. Он, игнорируя каузальные отношения, соединит их по принципу: после этого, значит, вследствие этого.
