Постоянное непостоянство. Двойные послания нарцисса | Отношения | Наша Психология

Долго я носила в себе этот пост. С тех пор, как мое место жительство стало меняться от стране к стране, от города к городу, а это 4 последних года моей жизни. Пост о норме.

Свои перемены мест жительства я здесь упоминаю по той причине, что в каждой стране есть свое понятие о норме. Я раньше думала, что норма — это то, что принято всеми здоровыми людьми, но это оказалось совсем не так.
Например, в Чехии норма — это обустраивать свою жизнь вне нарциссических рамок. Здоровому красивому образованному мужчине работать на кассе в супермаркете не в лом. Потому что «главное, что бы 1 — работать, 2 — нравилась работа, 3 — дома все было хорошо». Иногда мне кажется, что это все, что интересует чехов.
В Литве мне сложно представить, что бы громкие выкрики, прямое и неприкрытое выражение всех своих чувств переживалось окружающими как нечто нормальное. В Литве важно «что люди подумают».
Мне сложно представить испанца или итальянца, который сепарируется от своей родительской семьи. Иногда мне кажется, что это не семьи, это кланы, самая настоящая мафия со своими громкими разборками и санта барбарой.
Мне сложно представить израильтянина, который всегда разговаривает тихо, так, что бы вся округа не была в курсе всех его дел. Да и вообще сложно представить, что израильтяне бывают без отношений. Мне ни разу не удалось пройтись по улице, что бы у меня не случились отношения — смотреть в глаза, прямо выражать свои чувства (а это далеко не всегда улыбка, скажу я вам) — это норма для Израиля.
Ну, и так далее.

В общем, все мои представления о том, «что для людей нормально» рушились в щепки с каждым годом. Но все-таки, благодаря частой смене среды я стала замечать то, что общее для всех людей в контексте нормы. Точнее, это знание, к которому я часто обращаюсь почти каждый день, которое сформировалось, нет, скорее подтвердилось, благодаря сменам среды, где понятия о норме совершенно разные.

Я уверена, что то, что я напишу ниже, вы знаете и без меня. Но почти каждый день я для себя открываю эту Америку последние несколько лет и мне хочется все же об этом написать. До этого я себя все время останавливала идеей о том, что я не хочу быть Капитаном Очевидностью. А сейчас вот решила, что лучше написать, чем нет.

Все происходящее вокруг нас — это норма. Все то дерьмо, которое неизбежно есть в каждой стране и в каждом человеке. Все эти политические шит-хэппенсы — норма. Неидеальные, или даже чудовищно несправедливые родители, которые травмируют своих детей — норма. Предательства, измены, войны, жестокость и прочее говно — норма. Норма не в контексте «это хорошо» тут уместна картинка «да кто я такой, что бы судить об этом»,норма в контексте «а с фига ли должно быть по-другому?».

Ведь что такое справедливость?

Вот я часто наблюдаю, как семейные пары спорят, проясняют отношения, дерутся. Если послушать каждого — каждый бьется за свою справедливость. Гнев каждого праведен. И если всмотреться в контексты каждого — он АБСОЛЮТНО прав. Со своей позиции. Но если абстрагироваться от каких-то своих ситуаций и посмотреть на саму идею справедливости, не кажется ли вам странным, что люди устраивают войны, убивают друг друга, отстаивая каждый свою справедливость? Чья-то справедливость справедливее? Или есть одна справедливость на всех, просто одни в белом плаще, а другие не лечатся?

А быть может справедливости нет никакой? И с чего бы она вообще должна быть? Сфига? А быть может идея справедливости — это все про детско-родительские отношения, когда родители говорили «сделаешь уроки — пойдешь гулять», потом «закончишь институт — делайчто хочешь» и т. п.? Когда сформировалась автоматом представление о том, что если я стараюсь что-то делать (то, что Я считаю хорошим (а когда-то значимые люди транслировали, что это хорошо))делаю что-то в отношениях, то я вправе ждать того, что нужно мне?
Например, жена может стараться быть хорошей хозяйкой и не выносить мозг, ожидая взамен, что муж ее никогда не бросит или не будет изменять. А если изменил или бросил, значит козел. Это представление о справедливости со стороны жены.
Муж в свою очередь и так, и сяк ждал эмоциональности и инициативности жены в том, что бы снять с себя тяжелую ношу «ответственности за все в семье» и чувствовать себя на равных (и не нужны ему тридцать три салата, допустим. Его мама деньги делала всю жизнь, в его картине мира любовь женщины может выражаться через инициативность и равное партнерство), не дождавшись, решил восстановить справедливость и нашел себе женщину, с которой ему легко и на равных. Это — его справедливая справедливость.

Мы часто и сами не осознаем какие ожидания вешаем на других, да и вообще на весь мир, который становится как бы БОЛЬШИИИМ таким родителем, которому нужно дать что-то, что бы получить то, что нужно, как было в детстве. И если в среде не случилось схожх процессов и получить желаемое не удалось, то кажется, будто в этом мире много говна и несправедливости. Ибо, если вы находитесь в негласной сделке с миром, то велика вероятность того, что вы со своей стороны свою часть сделки делаете, а мир — увы — не всегда. Ибо окружающая среда — это не мама. Она просто есть вот такая, независимо от того, заключили вы с ней с сделку в своей голове, или нет.

И если смотреть с этого ракурса, то лично для меня здесь открываются следующие взгляды на мир:

Неудачи, войны, кризисы, предательства/обманы/измены и прочие шитхэпэнсы — это абсолютная норма. Ну, то есть абсолютная. Сфигали я много лет в своей жизни думала, что жизнь должна быть легкой и приятной и что однажды, я сделаю чего-нибудь (заработаю денег, перееду в другую страну, встречу мужчину всей своей жизни, найду любимое дело и пр.) и вот тогда заживуууууу! Я ведь действительно думала, что можно достичь этого тепла и покоя, где будет один сплошной хэппиэнд и во всех смыслах экологичность. И это была моя сделка с «хорошей мамой», которую я размазала по всему миру.

Сейчас же мне кажется, что встречать людей, которые умеют быть в близости, умеют замечать и слышать, умеют быть искренними — это БОЛЬШОЙ_ПРИБОЛЬШОЙ подарок судьбы. Это везение невероятное — встретить таких людей.
Периоды, когда нет больших потрясений и ужасов — это не норма, это подарок.
То, что есть что поесть и тепло — это подарок. Ведь многим, многим поколениям наших предков даже и не снилась та жизнь, которой мы сейчас живем. Это не нормально.

Совершенно нормально, если шитхэппенсы разных масштабов происходят нон-стопом. Это не наказание, это мир, в котором мы с вами живем. И здесь нет никакой сделки с Богом (на мой взгляд). Ведь я знаю, что есть люди, на долю которых выпало очень много испытаний. а есть те, кто большую часть жизни прожил относительно спокойно. Есть невинные дети, которые умирают от рака. А есть те, кто упарывается всю жизнь чем попало и доживает чуть ли не до ста лет, успев прожить по принципу «воруй-убивай».

В общем,я хочу сказать, что есть интеллектуальное дроче интеллектуальные концепции об этом мире, а есть просто жизнь. И если снять с себя очки, преломляющий мир под свои интеллектуальные концепции, то знаете что останется? Сплошной дзэн и буддизм. Это звонкое «здесь и сейчас». Куча сил и энергии. Потому что уже не придется тратить силы на борьбу и переживания, что происходящее — несправедливость. Так же, как и дождь или ночь мы часто просто принимаем как данность и адаптируемся к ней, так же и со всеми остальными событиями — без интеллектуальных линз, можно просто без борьбы принять то, что есть, и подстроиться под мир, без попыток его прогнуть под себя. Подстроиться — не значит предать себя. Раскрытие зонта над головой, когда идет дождь — это не предательство себя и мира. Это принятие дождя как данность и забота о том, что бы не сбиться со своего пути.

Таковы мои важности и размышления этим вечером.

Вспоминаю свои опыты знакомств — на сайтах знакомств, на тусовках и где бы то ни было. И вот чего думаю:

Есть много пикаперских приемов — как познакомиться, как соблазнить и т. п.

Все они большей частью основаны на манипуляциях и работают в основном, на реактивности

(когда реакция человека сильнее и быстрее, чем его осознанный выбор)

. А значит, и экологии в этом способе маловато. Такое, объектное отношение во всем этом деле расцветает буйным цветом. Объектное — значит другой рассматривается не как личность, к которой есть уважение и с которой соотносятся. А по принципу «мне нравится эта игрушка. Хочу, что бы она была моей/делала то, что хочу я» и пр.

Но я так же знаю, что большинство людей, интересующихся пикапом, хотят отношений и любви. То есть межличностного взаимодействия, где есть живой контакт, наполненный чувствами.

Есть, наверно, и те, кто исключительно самоутвердиться за чужой счет пытается, но это люди которые, на мой вкус, застряли где-то в возрасте 2-3х лет, где другие ребенком переживаются как объекты, навык соотноситься с ними еще не сформирован.

Помимо пикапа, есть еще куча социальных установок. Например, «мужчина — должен быть сильным, хорошо зарабатывать, не плакать, не ныть, а быть активным и уметь справляться с трудностями», «женщина — хранительница очага, должна быть нежной, хозяйственной» и пр.

То есть социальные установки — это совершенно иное, нежели пикап, но так же предполагают набор функций, которыми типа должен обладать их носитель. Что, само по-себе тоже про объектность.

И вот, значит, есть всякие рамки, установки, манипуляции, а есть вполне себе живые люди, которые живут за всеми этими формальностями. Живые — значит, испытывающие разные чувства и желания, не зависимо от того, в каких социальных или ролевых рамках они находятся.

И вот знаете чем мне кажется это важным?
Тем, что если искать не объектные отношения (когда два человека выполняют какую-либо социально-ролевую игру, и могут прожить десятки лет, так и не встретившись друг с другом настоящими), а именно близость (и здесь даже не важно — речь идет о близости друзей или мужско-женской), то самый конкурентный способ находить такие отношения — это вступление в отношения через собственную уязвимость.
Более того, это так редко, что становится очень мощным конкурентным преимуществом)

Что я имею под уязвимостью?

Способность быть честным с самим собой в контексте признания, выражения и принятия собственных чувств. Ну, то есть, можно, конечно, гнаться три дня и три ночи за кем-то, что бы сказать, что тот, за кем вы гнались вам совершенно безразличен. Это одна из социальных штук, которым нас учат чуть ли с рождения «будь умнее, будь хитрее, не показывай свою обиду, не будь тряпкой, не будь как раскрытая книга». Но эти социальные установки нацелены на два типа отношений — функциональные отношения (когда ведется игра. Например: я буду огого-мужчиной смелым, инициативным, сильным, что бы ты была огого-женщиной нежной, ласковой, дружелюбной, благосклонной ко мне) и безопасные отношения (не зная человека и его намерений вываливать ему места, которыми он может воспользоваться действительно небезопасно).

Но если речь идет об отношениях, связанных с близостью, то искренность — это наименее энергозатратный путь в субъектные отношения (когда оба партнера замечают друг друга и соотносятся друг с другом, не пытаясь манипулировать и использовать).

И, в то же время, у уязвимости (искренности, открытости) есть два врага: стыд (а стыд всегда связан с рациональными оценками. Например, если я испытываю растерянность и расцениваю это чувство как «тряпка», «немужественность/неженственность» или еще какое рациональной клеймо ставлю на это чувство) и гордыня (когда я считаю, что много чего в моей власти. И уж если мое величество раскрыло свои чувства, но вдруг я получила отвержение, значит моя корона встает под сомнение и я снова переживаю стыд свою как бы бракованность, плохость).

И если эти два врага уязвимости растворяются, разбиваясь об разрушение навязанных кем-то оценок или ожиданий (ведь мы же не рождаемся с интерпретацией, что растерянность — это плохо, это кто-то из значимых людей раньше так расценивал или расценивает сейчас. Но в отличии от приобретенных интерпретаций, растерянность как и все остальные чувства — это естественное чувство, с которым мы рождаемся. То есть это то, что свойственно всем людям, независимо от рассы и пола. Ибо чувства — это реакция психики, позволяющая ориентироваться в пространсве в пространстве своих потребностей в первую очередь).

И как же выглядит уязвимость, если от нее убрать стыд и гордыню?

Она выражается в спонтанности, в свободном переживании и предъявлении чувств. При этом не происходит фиксации, залипания на чем-то. То есть если вы испытываете симпатию и открыто проявляете ее, это вам не дает гарантий на то, что вас не отвергнут. Вполне себе могут отвергнуть. И чувства, в ответ на отвержение, переживаются так же спонтанно. То есть это может быть печаль о том, что ваше чувство не встретило взаимности. Это очень естественно — печалиться, когда происходит потеря чего-то или кого-то важного. Даже если это не человек, а надежда. Отгоревав смерть смерть надежды/отношений/несбывшихся желаний, появляется пространство для новых интересов и возбуждений. Свободно проживаемые чувства — они как дыхание — если дышать свободно, то равновесие не теряется, здоровью и психике ни что не угрожает.

Совсем другое дело, если чувство останавливается стыдом. Происходит, своего рода запор простите за такую метафору.
И начинается замкнутый круг: сначала приходится много сил тратить на удержание своего богатого внутреннего мира в себе. И это удержание требует каких-то усилий. Затем, к этому напряжению прибавляется еще и отравление стыдом (оценивание себя в том, что так с вами не должно быть/это не правильно/ну как же так/я вот-вот обосрусь, а такие люди неприятны, таких отвергают, поэтому нужно еще сильнее все удерживать в себе и делать вид, что я не какаю вообще хотя по сути дела самое страшное отвержение — отвержение себя самого и своих потребностей уже произошло ).

То есть сама по себе уязвимость, парадоксальным образом, делает человека очень устойчивым. Ибо самое страшное, что может случиться с человеком, который рискует быть открытым и искренним — открытое и искреннее переживание печали. Но если ее не останавливать стыдом и гордыней, то это процесс конечный и даже целебный, с точки зрения познания себя, своих ценностей и формирования опыта, который становится мощной внутренней опорой.

Другой вопрос, что гордыня и стыд — это не то, что мы сознательно выбираем. А значит, это не то, что можно вот так вот взять, и выкинуть из себя после прочтения статьи. Но я надеюсь, что, возможно, такое мое видение ситуации сыграет в пользу доверия к себе и своим чувствам, к признанию их естественным и очень важным процессом. Что само по себе снижает токсичность стыда и интроект «я должен со всем справиться», называемый мной здесь «гордыней».

Поход к психотерапевту похож на поход, например, к хирургу. Важно донести то, что болит до врача, а дальше он все сам сделает и решит — выпишет пилюли в виде советов/знаний/подсказок, и если эти пилюли вызовут доверие, то ими можно

обмазаться

воспользоваться и если врач хороший и пилюли подобрал правильно, то я вылечусь и заживууууу!

Если врач продиагностирует что это что-то острое и срочное, то он сам примет решение об операции, сам разрежет, сам достанет то, что болит, и, под анастезией, все внутри выправит, и вот потом заживуууу!

Миф второй.
Сейчас-сейчас, вот у меня есть трудность/тупик/неприятное состояние, и если я обмажусь похожу на терапию, то смогу все выправить при чем, к определенным срокам, справлюсь с трудностью и вот тогда заживууууу!

По сути эти два мифа схожи в своей идее, которую, между прочим, нам вбивают в голову и душу с детства — есть кто-то старший, более компетентный в моей жизни, чем я. Кто-то, кто лучше чем я знает как мне поступить в трудной ситуации. И если перебороть страх и отдаться тому, кого я считаю родителем экспертом, то он сможет все выправить. Так же, как когда-то выправляли взрослые, рассказывающие как правильно поступать, или показывали это.

Коварство этих мифов в том, что при таких идеях о психотерапии, можно потерять деньги, время и силы.

Да. Терапевт часто замещает родителя, доращивая через получение нового опыта то, чего не получилось вырастить внутри себя, находясь в отношениях с реальными родителями. Но задача терапевта сделать так, что бы однажды, он был не нужен клиенту. Что бы клиент сам мог справляться с той трудностью, с которой он изначально пришел на терапию.

А значит, если приходить к терапевту, который дает «правильные» советы, подсказывает направления как дальше жить и что делать, то это гарантия того, что при возникновении любой непонятной ситуации нужно бежать к терапевту, спрашивать что делать или доносить себя, что бы починили. То есть, быть зависимым от терапевта. Так же, как в детстве мы все были зависимы от родителей, учителей и вообще взрослых.

В общем, сама идея психотерапии противоречит этим двум мифам. Терапевт, если и становится на место родителя или взрослого, то он действительно может направлять и поддерживать. Но не в зависимости, а в автономности. То есть в том, что бы человек, пришедший на терапию, обретал все больше способов контакта с собой и миром, получал все больше нового опыта отношений и навыков, развиваемых в них. И это очень сильно отличается от модели врач-пациент.

Вместо ответа на вопрос «и что же мне делать?» он будет задавать вам ответный вопрос «а вы сами как думаете?».

Вместо «это у вас, голубчик, аппендицит. Пройдемте в операционную» он будет терпеливо оставаться с вами в ваших чувствах, поддерживая вас в том, что должно течь свободно (самые токсичный и острые процессы, как правило, связаны с остановкой чувств по каким-либо причинам). И вы сами будете регулировать степень погружения в чувства.

Вместо «раздевайтесь», терапевт будет транслировать вам «вы сами регулируете степень своего раскрытия. И какую бы степень раскрытия вы не выбрали, я буду относиться к этому с уважением. Ибо никто кроме вас не может регулировать безопасность вашего раскрытия».

Вместо «терпи казак, атаманом будешь», терапевт вас будет поддерживать в развитии чувствительности к себе.

Терапевт — не хирург, в чьи руки можно отдаться и забыться. Терапевт — зеркало, к которому можно прийти и увидеть отражение не того, что снаружи, а того, что внутри. Сколько вы хотите и готовы увидеть, в какие места и под каким ракурсом смотреть — решаете только вы. Зеркало нейтрально. У зеркала нет идей как правильно и что делать. Оно откликается отражением, только если вы смотрите в него. И, если никогда не видеть свое отражение, можно лишь фантазировать про свой реальный образ, так и не познав реальность. Но если в реальном зеркале можно увидеть только то, что снаружи, зеркало, отражающее то, чего, а главное как человек создает образ реальности у себя внутри, может быть только в другом. Мы не можем познать себя без контакта с другим — такова особенность нашей психики. Разница между терапевтами и нетерапевтами только лишь в том, что терапевты годами и десятилетиями учатся нейтральности и уважению. В первую очередь, проходя свою личную терапию. При чем, не для того, что бы «вылечиться» и стать идеальными. Обязаловка терапевтов проходить не менее 100 часов личной терапии важна в первую очередь тем, что бы ясно отличать личные процессы, от процессов клиента. То есть не фонить искажениями в виде оценок и догм.

Такие дела.

Несколько раз за день встретила статью

«Признаки грядущего суицида»

во френд-ленте.

И рада я, что тема получает распространение (я считаю очень важным говорить о суициде), и сама статья меня резанула и даже в чем-то разозлила. И тоном написания (в нем, как мне показалось, нет уважения к людям, имеющим такие импульсы) и с некоторыми фразами, которые как серпом по… в общем, режут. Например, фраза о том, что если вы ничего не знаете о признаках суицида, то вы не сможете спасти человека, если предоставится такая возможность.

Мне кажется, без уважения невозможны в принципе никакие реалистичные и в действительности поддерживающе отношения. Поддерживающие что-то здоровое, а не невротическое. Более того, «спасти» никого невозможно. Спасать (тем более от суицида), значит кружиться в своих процессах, путая свое с чужим и, как следствие, обрекать себя на усугубление своих невротических процессов. Поддержать — можно, если эта поддержка принимается, но спасти — нет. Это нужно быть Господом Богом.

Близкие людей, которые выбрали уход из жизни, часто испытывают вину такой силы от того, что не смогли «спасти», не заметили, не предполагали (хотя в реальности им неподвластны выборы других людей, зачастую невозможно предположить, что кто-то из их окружения планирует суицид, этого часто даже сам человек до конца не осознает до наступления «последней капли»), что такие формулировки, на мой вкус, способствуют поддержанию идеи контроля над тем, что даже профессионалы, работающие десятки лет с суицидами и кризисами, не имеют дерзости так все упрощать и нести эти упрощения в виде классификаций в массы. Хотя, по статистическим данным — да, с некоторыми я согласна полностью (например, с тем, что риск суицида повышается, если были прежде попытки себя убить, и если в семье были родственники, которые совершили суицид). Некоторые данные мне показались интересными, но насколько они правдоподобны, я не знаю пока. Интересно очень поизучать приведенные в статье данные (жаль, что не указано, откуда они).

Ну да ладно, как бы то ни было, вдохновилась я этой статьей на написание своих размышлений о суициде как явлении.

Что из себя представляет суицид как психическое явление?

Суицид — концентрированная форма агрессии, завернутая на себя.
НО.
Изначально такой агрессивный импульс был адресован куда-то кому-то во вне. Но не находил выхода. И дорос до, если упростить: я так хочу тебя убить, что уже нет сил с этим справляться. И так как я останавливаю себя от выражения своей накопленной ярости, я заворачиваю ее на себя.

Нет, изначально это не было желание кого-то именно убить. Изначально, это был импульс, адресованный во вне, но хронически останавливаемый. Доросший до таких масштабов, что эта энергия чувств становится как бы больше всего остального — больше других чувств, больше других мыслей, часто, больше воли человека, затмевая критичность мышления, заземленность.

Чем останавливался изначально вполне себе переносимый импульс?
Причин здесь много.

— Это могла быть какая-то очень мощная внушенная установка, запрещающая проявлять себя в этом мире.
Например, внушенный стыд, сформированный через личностные уничижительные оценки.
При любой неудаче оценивались не действия, а личность:
у тебя руки из жопы растут;
ну, ты как всегда;
да чего от тебя еще ожидать?;
не будь таким злым (если человек злится. Ведь злость не делает человека злым, злость делает человека злящимся, а это разные вещи);

Куда круче работают невербальное мочилово, внушающее стыд:
Травля;
Отношение к человеку (в особенности к ребенку) как функции, неуважение его интересов, взглядов, наказание игнорированем;

— Это травматический опыт, который остался неразрешенным.
Травма — это событие, которое в единицу времени вызвало столько разнонаправленных и сильных чувств, что в психике не хватило ресурсов их «переварить».
Дальнейшие последствия такого явления проявляются в том, что при чем-то похожих ситуациях, человек будто оказывается в травматичном событии и воспроизводит те же реакции, что и во время травмирующего события, чем провоцирует как бы повторение сценария.
Если сценарий таки повторился, то происходит ретравматизация, то есть человек еще больше укореняется в травматическом опыте, реакции на происходящее могут быть сильнее, уход в защиты глубже.
Постепенно формируется кокон из защит, вся жизнь обустраивается вокруг травматического события с целью избежания воспроизведения травматического опыта.

— Это может быть неразрешенный кризис.
Под кризисом я подразумеваю происшествие во внешнем мире, которое вызвало эмоциональное потрясение и вынудило поменять привычный ход жизни.
Например, война, потеря близкого, внезапное увольнение с работы и другие события, которые «выбивают почву из-под ног».
Кризисы имеют свои стадии их проживания. И, порой, бывает, что человек на какой-то стадии застрял. Жизнь продолжается, а место, в котором человек застрял, продолжает отжирать психическоую энергию, искажать реальность через призму своего застревания.

— Это может быть «хорошее воспитание», в конце концов.
Это когда «не будь эгоистом, не думай о себе», «нельзя злиться», «никого обижать нельзя», «нужно быть хорошим человеком» (всегда, везде и со всеми, ага) и прочая. Если человек привык автоматом опираться на такие внушения, то импульс останавливается независимо от контекстов. Например, «неэгоист» продолжает думать обо всех, кроме себя, даже если его откровенно используют. При мыслях о том, что бы позаботиться о своих интересах, испытывает стыд.
«Нельзя злиться» обычно имеет продолжение, которое не проговаривается вслух. Чаще всего полностью это послание звучит как: нельзя злиться на меня, как на маму. Потому что я начинаю бояться потерять свой родительский авторитет, испытать растерянность и бессилие и умереть от чувства вины за то, что я плохая мама(воспитательница/учительница/…) и не знаю как справиться со своими чувствами. Или: нельзя злиться, потому что я себе не разрешаю злиться, и не знаю что делать с твоей злостью.
Но обычно это послание выражено только внушением из двух слов: злиться нельзя.

В общем, способов заблокировать свое аутентичное взаимодействие с миром масса. Чем больше блоков на проявление себя, и чем меньше творческих приспособлений для проявления этих импульсов хоть как-то по-другому, тем больше агрессия (активность) направляется на себя.

В легком варианте можно грызть ногти, выдавливать прыщи, дергать ногой, обнаруживать себя в скрученных позах, кусать губы и так далее.
Далее уже покруче могут быть следствия таких сдерживаний: головные боли, всевозможные заболевания (привет желудочно-кишечный тракт, астма, аутоиммунные заболевания и вообще все заболевания, которые изначально были импульсами, которые застряли в теле и переросли в органику, где без медицины уже не обойтись), и в особенности депрессия, как защита, которая включает все предохранители, сдерживающие действия, и вместо активного действа, что бы не переживать то, на что не хватает ресурсов, все становится серым, бессмысленным и пустым.
Ну, и крайний вариант сдерживаний — суицид.

Что мне кажется важным при суициде:
— Суицид никогда не бывает «ни с того ни с сего». Суицид — это ВСЕГДА следствие накопленного.
Бывает, живет человек, живет, а потом типа «ни с того, ни с сего» суициднулся. Нет. Это не внезапность. Это где-то копилось. Событие, ставшее последней каплей — да, такое может быть. Но эта капля попадает в чашу уже почти переполненную.

— Суицид — это невидимые очки, надетые на нос, через призму которых куда не посмотри — выхода нет. Внезапно то, что раньше наполняло смыслом, может уйти из поля зрения. В поле зрения остается лишь то, что лишает смысла и создает ощущение, что страдание никогда не закончится. И единственный способ его остановить, или закончить тянущуюся годами ситуацию — суицид.

— Суицидальные импульсы есть абсолютно у каждого человека. Так же как и импульсы, обращенные к жизни. Мы с этим рождаемся. Это естественно.
Если импульсов, обращенных к жизни поддержано значительно больше, то суицидальная часть проявляется как правило в спонтанно возникающих фантазиях или размышлениях. Например:если я умру, кто придет на мои похороны? Будут ли они жалеть о том, что меня потеряли?
Чуть глубже фантазии из серии: сейчас меня собьет машина, голова полетит туда, кеды сюда, и мозги будут размазаны вон на том столбе.
И вот как только фантазии начинают переходить в действия, где человек намеренно или неосознанно подвергает свою жизнь или здоровье риску, вот тогда, мне видится, это важный момент, который не стоит упускать из внимания — и своего, и внимания других людей, которые действительно могут поддержать (профессиональные спецы — самый надежный вариант). Еще лучше позаботиться о себе на стадии фантазий, которые становятся не просто редкими и залетными, но и возбуждающими эмоционально и часто. Впрочем, это уже следующий пункт:

Предотвращение суицида.

В общем, суицид — это целый комплекс неразрешенных переживаний. Поэтому очень важно их не накапливать и вовремя обращаться за профессиональной поддержкой, когда:

— Вы переживаете тяжелую утрату, резкую смену привычного образа жизни, стали свидетелем или участником катастроф или насилия. А так же если произошло что-то, что выбило почву из-под ног.
Человек может справиться с кризисом самостоятельно. Однако, при поддержке специалиста вероятность того, что выход из кризиса будет без застреваний, значительно повышается.

— Заботиться о балансе нагрузки и радости.
Радость — это чувство, которое восполняет недостаток энергии, восстанавливает, наполняет смыслом. Поэтому, если вы работаете без выходных в надежде, что на пенсии будете получать удовольствие, не спите нормально, приговаривая «на том свете отосплюсь», не едите нормально и всяко разно истощаетесь, то однажды вы можете как бы внезапно обнаружить, что резервы вашей психики исчерпаны. Чаще всего такое психическое истощение оборачивается «выгоранием» — отключением способности быть эмоционально включенным в жизнь, что может стать отличной почвой для депрессии, соматических заболеваний, во время которых очень клево вылезает все непрожитое, накопившееся, которое ложится дополнительным грузом на вашу истощенную душу.
Поэтому всячески рекомендую чередовать тяжелое с приятным, отдыхать после вджобываний, и всяко-разно восстанавливать баланс, что бы не уехать ни в какую крайность (парадоксально, но усердная и долгая «фиеста»без вджобываний, приводит примерно туда же, куда вджобывания без фиесты).

— Так как суицидальные импульсы — это то, с чем мы рождаемся, вполне естественно о них говорить.
Но, так как тема смерти в нашей культуре нынче табуирована, то обычно разговоры о смерти и суициде вызывают страх. И, часто, к сожалению, имитацию того, что этих тем будто бы и нет.
Однако, у меня хорошие новости. Все люди так или иначе думают о смерти. Это нормально. Потому что смерть всегда рядом и напоминает о себе. Любое что-то, что заканчивается — это и есть смерть. Например, вот где-то час назад умерло 7е августа 2021 года. И я когда-нибудь умру. И ты тоже, дорогой, читатель. Я знаю, что ты об этом знаешь. Но я хочу поговорить об этом. Все-таки, тема смерти и суицида вызывает тревожность и страх.
Но если говорить о них, разделять эти темы, от которых никуда невозможно убежать — они всегда с нами, — то это дает возможность разделять свои переживания, справляться с ними, и, при взаимности отклика, переживать близость и в этой теме. А я не знаю ничего, что обращало бы больше к жизни, чем близость.

Такие дела.

Мир парадоксален.Человек и процессы его жизнедеятельности тоже.

От того, что не подходит, невозможно отделиться до тех пор, пока не произойдет слияния с чем-то новым.
Но слияние с чем-то новым, предполагает риск, что новое может оказаться непитательным или менее питательным, чем то, с чем было слияние прежде.
Поэтому «цепляние»за травмы, бессознательное нежелание меняться, связано со страхом более травмирующего опыта.

И иногда проще бесконечно жаловаться на свою судьбинушку, холя и лелея свою травму:
«Ох ты травмушка моя, как же ты мне жись-то попортила! Но я тебя хорошо знаю, знаю как можно организовывать контакт с другими людьми через тебя. Как тебя, блин, контролировать, и как жить с тобой.
Да, контакт с окружающей реальностью может быть и херовенький, но контакт. А если отпущу я тебя, дорогая моя дурацкая травмочка, то вдруг меня нахлобучит новый опыт так, что я с ним не справлюсь?
Ну уж нет. Я буду беречь себя от новых рисков от вероятности оказаться в полной уязвимости, без прикрытия своей настоящей и спонтанной мякотки тобой».

Любое новое слияние, означает смерть чего-то старого. Старое перестает быть опорой. И старое не может быть вечной опорой. Ибо если от него не отцепляться, то оно само отцепит от себя. Тем, что убьет, истощит, обесточит то, чем происходит цепляние. Лишит энергии.

Это как если вцепиться рукой во что-то и не разжимать мышцы, то либо мышцы истощатся и сами отцепят то, за что держались, либо произойдет атрофия и, гипотетически, воспалительный процесс такой силы, который приведет к весьма печальным и необратимым последствиям. И такое слияние приносит смерть чего-то. Так же, как и смерть приносит слияние.
Смерить тела, означает одновременно и сепарацию — все обменные процессы останавливаются, уже не надо ничего в себе растворять, что бы жить. И, одновременно с этим, тело сливается с землей, которая кишит жизнью.

Ходьба же больше похожа на танец отношений, со сближением и отдалением.
Я «контактирую» своей ногой с землей, вторую отделяя от опоры, оставаясь какой-то своей частью без поддержки, и потом вновь ее обретаю, отрывая другую часть себя от опоры.
Это дает мне возможность двигаться к изменениям.

Если границы в отношениях ясные, не рыхлые, это мне позволяет двигаться с наименьшими энергозатратами.
Если границы рыхлые, то на каждое движение мне требуется значительно больше сил, чем при опоре на что-то упругое, достаточно прочное и ясное.

Идти в мутной воде по иллу босиком на слабых ногах куда более энергозатратно, чем по твердому ровному асфальту, имея хороший тонус в теле, правда?
Правда и то, что в асфальте куда меньше жизни, чем в илле. Но в илле — в отношениях, где мало ясности, много вязкости, можно и застрять. Так же, как в случае «идеального асфальта» вокруг, то есть в отношениях, где границы идеально «ровные», непрошибаемые, негибкие, можно истощиться от эмоционального голода.

Это все метафоры, которые, на мой вкус, наглядно дублируют динамику, свойственную не только телесному и осязаемому, но и психике.
И я, как специалист, относящий себя к гуманистическим школам терапии, и испытывающий тонкий душевный трепет к экзистенциальным направлениям, не могу не брать во внимание такие понятия, как «дух», «воля», «выбор».
И, в качестве метафоры того, как «дух» может быть сильнее паттернов, хочу рассказать еще одну метафору, основанную на реальном опыте близкого мне человека.

Однажды, пытаясь взобраться на крутую гору, он сильно выдохся от физической нагрузки. Под ногами то корни деревьев, то камни, рассыпающиеся под ногами, то выступы, то стеной стоящий лес.
Пробираться сквозь эти препятствия было очень изнурительно. Но, глядя вперед, можно было заметить конец. И, осознание того, что вот она — вершина горы, давало силы преодолевать препятствия дальше.
Однако, добравшись до предполагаемой вершины, на месте оказывалось, что это была не вершина. Это был выступ скалы с ровной площадочкой. И, что бы добраться до вершины, нужно было идти дальше,снова под крутой уклон, снова преодолевая препятствия.
И вот она — вершина, еще чуть-чуть, но.. это оказывалась очередная «ступенька» горы. И надежда добраться до вершины, таяла.
Силы были рассчитаны до очередного выступа, с ожиданием того, что это и есть вершина. А на практике оказывалось, что это всего лишь видимый фрагмент горы.

Сначала в гору позволяла идти надежда, что следующий обозримый конец — это и есть вершина.
Когда же и второй «конец» оказался лишь частью пути, дальше помогала идти злость.
И на третьем таком выступе, энергия подниматься в гору кончилась.

Но что-то внутри открылось и зазвучало: это очень большая и крутая гора. Она казалась меньше издалека. Но издалека было совершенно очевидно, что у нее есть границы, она не бесконечная.
В процессе взбирания на нее она казалась необъятной и непреодолимой.
Издалека не было видно всех тех препятствий, с которыми пришлось столкнуться и преодолевать, что бы продвинуться дальше.

И пришлось признать: да, это большая гора. Очень большая и сложная гора. Но я — больше.

Я верю, что дух человека, сильнее паттернов.
Я верю, что благодаря духу, силы на изменения могут появляться даже там, где, казалось бы, их быть уже не должно.
Я верю, что когда есть контакт с этим внутренним, невидимым, никакими приборами и анализами неизмеримым — со своей сутью, со своей жизненной энергией, то человек может менять значительно больше, чем можно предположить, опираясь на логику, обозримые контексты и привычное ощущение собственных сил.
И, в то же время, я верю, что не встречаясь с преодолением гор, которые кажутся непреодолимыми, невозможно максимально и по-настоящему раскрыть и узнать истинного себя.

1. Постоянно думайте о другом человеке, не позволяя себе отвлекаться ни на что — это предательство.

Только эгоисты думают в первую очередь о себе, а не о любимых. Только черствые бездушные хамы и психопаты занимаются своей жизнью в первую очередь, оставляя отношения и близость для радости и наполнения своей души.

Настоящая любовь — это способность забыть про себя и поставить интересы партнера на первое место.

2. Постоянно думайте как партнер оценит ваши поступки. И какими глазами он на вас посмотрит.
Угадывайте и угадывайте его реакции.
Чувствуйте, что вы знаете как показать себя с той стороны, которая обязательно будет оценена по достоинству.

3. Если вы в чем-то не просчитали оценки и реакции вашего партнера, будьте уверены — вы что-то сделали не так. Нужно было просчитать. А если невозможно было просчитать, нужно было бы прочувствовать.

4. Несите ответственность за его чувства. Если что-то пошло не так и объект вашей зависимости демонстрирует расстройство, злость, обиду, подавленность и отчаяние, чувствуйте себя виноватыми. Ведь это в вашей власти — создавать чувства другого человека. А если вы их создаете, то вы же за них и отвечаете. Разве может быть по-другому?

5. Постоянно проясняйте что происходит в душе и в голове у другого человека. Вот прямо все попытайтесь прояснить.
Если вы не получаете прямого ответа или не доверяете тому, что вам ответили, попробуйте быть хитрее и узнавайте о том что происходит у него в душе и в голове по косвенным признакам. Не забывайте о четырех предыдущих пунктах.

6. Будьте уверены — объект вашей зависимости будет счастлив ровно от тех же вещей, что и вы. То есть если вы обнаруживаете разность в ваших желаниях (например, вы хотите проводить больше времени вместе, а ваш партнер хочет своего пространства), значит что-то пошло не так и это признак того, что вас не любят, вы безразличны, вас не ценят.
Значит нужно побольше растворить свое внимание в жизни этого человека, больше проанализировать его. И тогда найдете ключики к его сердцу. Вы же помните про то, что именно вы создаете чувства вашего партнера? Не забывайте про это.

7. Так же не стоит забывать, что объект вашей зависимости обязательно должен вписаться в какой-нибудь правильный шаблон. Померьте его этим шаблоном. Найдите над чем еще надо поработать.
Шаблоны можно брать из пикапа, теории про карму и астрологию. Можно обратиться к тому, как в древние времена было устроено общество и какие роли возлагались на представителей разных полов. На худой конец можно прочитать все статьи и книги по психологии, психотерапии и психиатрии и для убедительности апеллировать терминами.
Как только нашли подходящий шаблон, сделайте с партнером то, что делаете с собой: пристыдите его за неправильные с точки зрения шаблона проявления, намекните, что хорошо бы ему поработать над собой. Покажите как вы уже много над собой работали и каких вершин достигли. И теперь вашему партнеру придется попотеть, что бы дотянуться до вершин, которых достигли вы.

8. Закатите скандал, устройте разбор полетов про то, что происходит. Ведь вы уже вложили так много, так много проанализировали, прочитали, сделали, так много любви отдали, и партнер перед вами теперь в долгу.

9. После скандала почувствуйте себя неуравновешенным психом, который зря был таким требовательным и агрессивным. Повиноватьте себя. Это поможет возвести на пьедестал вашего партнера, а себя почувствовать ничтожеством, которое недостойно такого прекрасного человека. И поклянитесь, стоя на коленях, что вы будете работать над собой и больше никогда, ни_ког_да такой фигни делать не будете.

10. Обязательно вернитесь к первому пункту, что бы проделать все заново по этому списку, только с более маниакальной включенностью.

Даю 100% гарантии на действие этого рецепта. Проверяла на себе неоднократно.

Нас с детства учат быть хорошими. Только вот хорошесть понимается всеми по-разному, в каждой семье. Оттого она всегда субъективна.

Но есть и распространенные идеи о хорошести:

— Скажи спасибо — учат нас быть вежливыми;
— Не будь жадиной, поделись с Ваней игрушкой/конфетой/чем-либо ценным — оценочно стыдят нас родители за эгоцентризм, мешающий интегрироваться в общество;
— Не кричи/не ругайся/не злись/не конфликтуй — учат нас быть удобными, опять-таки, во имя интеграции в общество;
— Не ной, нюня/рева-корова — учат не показывать нас уязвимость.
Вообще-то во всех этих воспитательных моментах есть здравое, на мой вкус, зерно:
— Вежливость позволяет сделать приятным или хотя бы сносным сосуществование с другими людьми, не тратя силы на прояснение отношений (вступать во включенные отношения с кассирами супермаркета, например, утомительно);
— Делиться с другими позволяет научиться соотноситься с другими, замечать их, транслировать дружелюбие, приглашать в отношения, заботиться.
— Способность решать конфликты без применения силы/криков/оскорблений/рукоприкладства позволяет не рушиться и не рушить других.
— Не показывать свою уязвимость всем подряд, позволяет обезопасить себя от обесцениваний и использования.

Но все эти здравые зерна рушатся, если вся эта выученная хорошесть становится должествованием, за невыполнение которого расплата — стыд.

Стыд всегда есть там, где есть оценка «хороший/плохой». И очень часто, если мы не делаем как «хорошие» мальчики/девочки (то есть так, как нас оценивали значимые взрослые), то тогда всплывает жгучее, ядовитое клеймо, высасывающее силы, парализующее «я плохой».
Клеймо это настолько сильное, что даже когда речь заходит о ценностях, парализованность стыдом может быть сильнее импульса остаться собой, соответствовать своим ценностям.

Сколько матерей и отцов, любящих своих детей, желающих их защитить, вступали в ступор, если их ребенка обижали в школе учителя или директор? Или врачи. Или любые властные фигуры на которые мы бессознательно навешиваем родительскую роль.
Потому что это фигуры, наделенные властью.
И часто взрослые умные люди вдруг становятся будто снова детьми, впадающими в эту знакомую оторопь, которая толкает на избегание конфликта с такими фигурами, даже если дело заходит неприлично далеко.

Сколько умных людей попадались на удочки манипуляторов, самая частая фишка которых — выставить все так, что они хорошие, любезные, вежливые, даже если при этом откровенно используют, и вот хочется их послать, а тут вдруг стыд сковывающий: «ну ведь он(а) вежлив(а), и все так красиво обставлено хорошими поступками, что если я выражу то, что я чувствую (пошлю, короче), то я буду виноватой/ым в том, что послал(а) хорошего человека». Будто посылать можно только если очевидно нарушаются границы. А если они нарушаются по-хитрому, с приемом «а ручки-то — вот они!», то посылать вроде как-то неадекватно. А самому становиться манипулятором ну совсем не хочется, ибо это противоречит личностным ценностям.

Сколько людей чувствуют потребность в поддержке, но не выражают ее, не показывают, не говорят о своих чувствах. Даже с теми, кому доверяют. Потому что берегут их. Так же, как учили родители беречь их от своей уязвимости, потому что переживать родительское бессилие куда сложнее, чем научить ребенка прятать отчаяние, злость, печаль и горевание.
И, так как мало кого из нас поддерживали в том, как можно проживать сложные чувства, как их можно безопасно выражать, то родитель не может, естественно, научить ребенка тому, чего не умеет сам. Приходится затыкать, запрещать, запугивать и пристыживать. В общем, делать все то, что родитель делает сам с собой.

И получается, что выученная хорошесть часто становится разрушающей, парализующей, сковывающей стыдом.

Что делать?

Искать середину.
Искать свои собственные оценки и адекватность.
Ведь в разных ситуациях невозможно применять один и тот же шаблон.

Адекватно ли вежливых мошенников слать лесом, даже если внешне все шито-крыто? На мой вкус — адекватно.
И, естественно, им это не нравится. Для них вы становитесь плохим хамом.
Да, быть плохими неудобным хамом с вежливыми людьми, которые по форме делают все правильно, но по сути, хотят вас отыметь, это плохо. Для них. Но можно, конечно, позволить себя насиловать во имя соответствия понятию «вежливый хороший человек».

Адекватно ли отказывать «хорошим людям», которые вроде не делают ничего плохого, но ощущение, что вас имеют?
Вроде ничего плохого человек не делает, но эта назойливость, обличенная в благовидные предлоги, глубочайшая обида, если не давать желаемое, молчаливое жертвенное молчание, наполненное трагизмом и демонстрацией разрушения… или демонстративная гордость, выражающая обиду… или вежливое «да ну ничего страшного, все в порядке. Прости-извини, это я во всем виноват(а)», приглашающее почувствовать себя жестокой бесчувственной тварью.
Адекватно ли быть жестокой бесчувственной тварью по отношению к тем, кто играя на светлых чувствах стремиться хапнуть желаемое? На мой вкус — да.

Читала тут в интернетах описание весьма забавных случаев.
Например, человек размещает объявление о продаже чего-либо и стучится девушка с примерным текстом:
— Ой, мне так понравилась сумка, которую вы продаете. А я мама двоих детей, сижу в декрете, денег нет, времени нет. Может быть вы поможете одинокой мамочке, привезете мне свою сумку бесплатно, а я вам буду безмерно благодарна!
— Нет, извините, сумка продается за вполне конкретную цену.
— Бог вас накажет за то, что вы не помогаете тем, кому так трудно!

Восхищение, услужливость, причинение добра — в ту же копилку. Такая манипуляция работает по принципу: ну я же только добра желаю, от всего сердца, с самыми светлыми намерениями, а меня посылают. Так делают только бесчувственные жестокие люди, обесценивающие светлые порывы. А то, что этот «светлый порыв» — «медвежья услуга», это место проезжается как бы невзначай. А дальше в этом сценарии идут сплети, обвинения и обиды в стиле «я столько всего сделал(а), и так старалась, и сяк, а меня…». Хотя на деле схема выглядит так: человек делает что-то другому, что бы тот чувствовал себя обязанным/хорошим/ценным/нужным, НО взамен на то, что нужно автору причинения добра или лести.

Адекватно ли жестко ставить границы пристыживателям, которые суют нос не в свое дело?
— Ой, ты такая классная! А почему ты до сих пор не замужем/нет детей/не преуспела в карьере/не сделала что-либо.
В таком, казалось бы, привычном вопросе, уже содержится оценка. Типа «классные» — это те, кто в браке/с детьми/успешные в карьере/сделали что-либо.

А ловушка стыда в чем? Что если доверяться чьей-то оценке про собственную хорошесть, то автоматом, неизбежно открывается доверие к оценке «ты плохой» (что и есть пристыживание).
И получается, от этого вопроса, если довериться оценке собеседника, можно сначала приподняться, и вот в этой приподнятости почувствовать что-то горькое, отравляющее. Стыд, короче. И начать оправдываться про то, отчего же до этой «классности» не получилось дотянуться. Или пуститься в долгие дискуссии про то, как космические корабли бороздят просторы жизненных перепетий.

В общем, я, как человек не понаслышке знакомый с токсическим, внушенным стыдом, и посвятивший этой теме не один год исследований — и личных, и профессиональных, всячески поддерживаю тщательно пережевывать транслируемые нам из вне оценки и формировать свои собственные, ориентируясь на каждую конкретную ситуацию и контекст.

Среди всей профессиональной литературы, которую мне разными правдами и не правдами довелось добыть (а вне России это, по понятным причинам, не так-то просто сделать), пробираясь сквозь подколки моих приятелей, типа «у тебя весьма утонченный литературный вкус», привозивших мне книги из РФ, конкуренцию выиграла «Терапия нарушений привязанности» Карла Хайнца Бриша.

Редкие книги я читаю запоями. И эта вот та самая, запойная. Потому что значима для меня не только профессионально, но и личностно (привязанность, смерть, стыд, суициды и депрессии — это все мое, запойное, любимое, пройденное и значимое).

Так вот. Буду наверно потихонечку конспектировать здесь то, что меня впечатляет. Так я лучше перевариваю прочитанное.

Вот те факты, которые меня впечатлили из исследований, описанных в книге.

СДВГ (так называемая гиперактивность) часто связана с травматичным опытом, связанным в свою очередь, с нарушениями привязанности.

Привязанность понимается как некое переживание отношений со значимым для ребенка взрослым (это не всегда родитель, это может быть лицо, заботящееся о ребенке), в которых заботящийся имеет достаточный уровень чуткости, что бы распознавать и правильно интерпретировать реакции ребенка. Иными словами, речь идет о способности к эмпатии заботящегося лица.

«Чуткость отличается от потакания и избыточной опеки и защиты тем, что чуткие родители поощряют своего ребенка в его растущей самостоятельности и усиливающейся способности к общению с чужими людьми» (с).

Если ребенок получает достаточно заботы и удовлетворения своих потребностей, где самый значимый для формирования привязанности первый год жизни, то у него формируется база в виде ощущения безопасности и доверия к этому миру, где психические процессы развиваются в норме. При нарушениях же привязанности формируются предпосылки для формирования психопатологий как более примитивных форм психических защит.

Более того, здесь речь идет не только о психологическом благополучии ребенка, но и об органическом развитии мозга.

Мы все рождаемся с потребностью в привязанности. Это заложено в нас на генетическом уровне. Нет ребенка, который не нуждается в привязанности, во взрослом, который сможет оставаться с ним в контакте и заботиться о нем в достаточной для безопасности и отсутствия запредельного уровня фрустрации взрослом.

Чаще всего родители не способны к эмпатичному взаимодействию с младенцем в связи с собственным травматическим опытом, где их реакции на ребенка либо несвоевременны и замедлены (ребенок уже может находиться в запредельной фрустрации), либо вовсе отсутствуют, так как искаженно интерпретируются либо через призму своего травматического опыта, либо собственные проекции (когда свои собственные потребности приписываются ребенку). И, как следствие, нарушение привязанности может повторяться из поколения в поколение, так как мы не можем дать своим детям то, чего нет у нас самих.

Хорошая новость в том, что все это не фатально. В том смысле, что такие нарушения поддаются корректировке, через получение опыта безопасной привязанности.

Так как нарушения привязанности, травматический опыт и наличие зеркальных нейронов свойственно не только людям, но и социализированным животным, то и на них опробывали всевозможные методы.

И даже если отвергающую нечуткую мать-крысу, которой пришлось пережить много насилия, приучить к регулярным поглаживаниям, она меняет паттерны своего поведения и становится значительно более чуткой к своим детенышам.

Мы, разумеется, с гораздо более сложной психикой создания и одними лишь поглаживаниями не обойтись, но радует то, что если удается сформировать отношения, где безопасность становится базой для отношений (а, знаете, травматики, очень чувствительные товарищи, и речь идет не о внешней безопасности, которая может соответствовать какой-либо «правильной форме», а об истинном эмпатичном отношении), то со временем травматические паттерны компенсируются опытом безопасной привязанности.

Собственно, поэтому я всегда и громко голосую за то, что в терапии важны не метОды и фреш-фиши (простите, вбрасывать не хочу, но правда мне так и не удалось распробовать прелесть фрэш-фишей в долгосрочной терапии, только в демонстрационных сессиях и краткосрочной осознавательной терапии).. Так вот, именно поэтому мне кажется самым важным в терапии — истинное, искреннее отношение терапевта к клиенту, которое лечит душу куда сильнее, чем крутые повороты и навыки терапевта (ну, в моем опыте это точно так). И именно поэтому так важна длительная терапия самого терапевта.

Такие дела, дорогой дневничок.

Пойду учитываться дальше.

UPD. Да, забыла еще один важный очень момент написать.

Нарушение привязанности — следствие грубого, неэмпатичного обращения. В случаях, когда детей бьют, издеваются и вот это все, вопросов обычно не возникает. Но вот это вот частое в терапии «А откуда у меня это все? Меня же не били, не издевались?».Так вот, граждане. Игнорирование в детско-родительских отношениях, особенно, когда это форма наказания — это одно из самых сложно-переносимых форм отвержения для ребенка. И пренебрежение через игнорирование так же смело можно считать формой насилия.

И еще в копилочку. Дети, которые спокойно играют, ни о чем не просят и ваще идеальные, это далеко не признак того, что все хорошо. «У внешне-спокойных детей с надежно-избегающей привязанностью, которым первоначально приписывали особую способность к приспособлению и адаптации, более сильно развитую самостоятельность или более спокойный темперамент, при изменении уровня кортизола в их слюне как меры стрессовых переживаний отмечались даже более высокие показатели, чем у детей с надежной или и с ненадежно-амбивалентной привязанностью. Поэтому ненадежно-избегающую модель поведения [это когда младенец внешне спокоен в ответ на покидание матери] следует понимать уже как результат защиты и адаптации младенца» (с).