Семь мифов о Толстом

Жизнь женщины. Софья Толстая

Софья Андреевна Толстая (в девичестве Берс, 1844 — 1919) – жена великого писателя Льва Николаевича Толстого. Они поженились 23 сентября 1862 года и прожили вместе 48 лет. От брака Льва Николаевича с Софьей Андреевной родилось 9 сыновей и 4 дочери. Почти все годы жизни с Толстым  Софья Андреевна вела  дневники,  живо и непосредственно фиксируя  события своей жизни. Знал о ее записках и Толстой,  и одобрял их. Софья Андреевна опубликовала  прижизненное собрание его сочинений и посмертное издание его писем.

Начало семейной жизни

Софья была второй дочерью гоф-медика*  Московской дворцовой конторы Андрея Густава (Евстафиевича) Берса ( 1808 — 1868) и и его супруги, Любови Александровны, урожденной Иславиной (1826  — 1886). Когда-то доктора Берса пригласили к постели тяжело больной, практически умирающей Любы Иславиной, и он смог ее вылечить. А пока длилось лечение, врач и пациентка влюбились друг в друга. Люба могла бы сделать куда более блестящую партию, но она предпочла брак по сердечному влечению. И дочерей, Лизу, Соню и Таню, воспитала так, чтобы они ставили чувства выше расчета. Любовь Александровна дала дочерям достойное домашнее образование, дети много читали, а Соня даже пробовала себя в литературном творчестве: сочиняла сказки, пыталась писать статьи на литературные темы.

 Жили Берсы в Москве, в квартире в Кремле, но нередко наведывались и в тульское имение Иславиных в селе Ивицы, неподалёку от Ясной Поляны. Eщё до брака с Иславиной Берс имел дочь Варвару от Варвары Петровны Тургеневой — матери Ивана Сергеевича Тургенева. По матери Варя была родной сестрой Ивана Тургенева, а по отцу —. Толстой, таким образом, вместе с браком Лев Толстой приобрёл родство с И. С. Тургеневым.

Как-то Толстой заметил своей сестре: «Если женюсь, так на одной из Берс». Другие девушки, за которыми он ухаживал, находили, что с ним «интересно, но тяжело», к тому же внешне он казался им  некрасивым. Девушкам, с которыми встречался, он предъявлял высокие требования: она  должна была забыть свет, поселиться с мужем в деревне и целиком посвятить себя семье.

Сначала  Лев Николаевич думал жениться на старшей дочери Берсов, Лизе, долго колебался. В августе 1862 года все дети семьи Берс поехали навестить деда в его имение Ивицы и по дороге остановились в Ясной Поляне. И вот тогда  Толстой  вдруг увидел в 18-летней Соне не прелестного ребенка, а прелестную девушку… Девушку, которая может волновать чувства. И был пикник в Засеке на лужайке, когда расшалившаяся Соня взобралась на стог и пела «Ключ по камешкам течет». И были беседы в сумерках на балконе, когда Соня робела перед Львом Николаевичем, но ему удалось ее разговорить, и он с умилением ее слушал, а на прощание восторженно сказал: «Какая вы ясная, простая!»
Они расстались на несколько дней, после чего граф сам приехал в Ивицы — на бал, который устраивали Берсы и на котором Софья танцевала так, что в сердце Толстого не осталось сомнений.

Когда Берсы уехали в Ивицы, Лев Николаевич выдержал всего несколько дней в разлуке с Соней. Он ощущал потребность снова увидеть ее. Он поехал в Ивицы и там на балу вновь любовался Соней. У нее были  темно-карие большими глазами и   живой характер. В барежевом (лёгкая, воздушная ткань) платье с лиловыми бантами,  она была необыкновенно грациозна в танце. И хотя Лев Николаевич твердил себе, что Соня еще ребенок, «вино ее прелести ударило ему в голову» — потом эти свои чувства он описал в «Войне и мире», в эпизоде, когда князь Андрей Болконский танцует с Наташей Ростовой и влюбляется в нее. Внешне Наташа была списана с Сони Берс: худенькая, большеротая, некрасивая, но совершенно неотразимая в сиянии своей юности. 

Софья Андреевна ответила согласием. Ей было 18 лет, а графу Толстому, уже известному писателю, было  34 года. Лев Николаевич женился на ней, предварительно признавшись в своих добрачных связях. Для юной девушки это была нелегкая ноша.

Читая дневники Софьи Толстой,  я обратила внимание на некоторые детали, позволившие мне лучше представить ее жизнь.  Софье надо было вести  хозяйство, налаживать  и быт усадьбы. А вскоре она уже носила под сердцем ребенка. Представляете, каково в таком положении войти в хлев и  вести расчеты? «Вообще меня поражала простота и даже бедность обстановки Ясной Поляны,- писала Софья Андреевна в своем дневнике.-  Пока не привезли моего приданого серебра, ели простыми железными вилками и старыми истыканными серебряными, очень древними ложками. Спал Лев Николаевич на грязной сафьяновой подушке, без наволоки. И это я изгнала. Ситцевое ватное одеяло Льва Николаевича было заменено моим приданым, шелковым, под которое, к удивлению Льва Николаевича, подшивали тонкую простыню. Просьба моя о ванне тоже была удовлетворена».

Вскоре после замужества Софьи в имение Ясная Поляна приехали гости отец и дочь  Каменские, не знавшие о женитьбе Толстого.  Дочь, высокая и красивая, была поражена: «Как,  Лев Николаевич, эта девочка ваша жена?» Невысокая, худенькая, эта «девочка» окунулась в жизнь имения.  И сумела поставить себя! Однажды, рассказывает в своем дневнике  Софья Андревена супруги поехали в карете в чернское  (Чернь — районный центр Тульской области) имение Толстого Никольское-Вяземское, что в 100 километрах от Ясной Поляны.  «Вскоре приехал к нам в Никольское лучший друг Льва Николаевича Дмитрий Алексеевич Дьяков». Он стал звать чету Толстых к себе, в его богатое имение Черемошню. Лев Николаевич обрадовался этому приглашенью, думая оставить жену на время в Черемошне и свободно заняться хозяйством. Но, узнав о его намерениях, его юная жена ни за что не соглашалась остаться и принялась громко, по-детски плакать.«Лев Николаевич первый раз испугался за свою свободу».  Тем не менее они уехали в Никольское вместе.

На некоторое время в жизни писателя наступает самый светлый период,  он по-настоящему счастлив, во многом благодаря практичности жены, материальному благосостоянию, выдающемуся литературному творчеству и в связи с ним всероссийской и всемирной славе. В лице своей жены он нашёл помощницу во всех делах, практических и литературных: в отсутствие секретаря она по нескольку раз переписывала набело его черновики. Однако очень скоро счастье омрачается неизбежными мелкими размолвками, мимолётными ссорами, взаимным непониманием, которое с годами лишь усугублялось.
«Раз Лев Николаевич мне высказал мудрую мысль по поводу наших ссор, которую я помнила всю нашу жизнь и другим часто сообщала. Он сравнивал двух супругов с двумя половинками листа белой бумаги. Начни сверху их надрывать или надрезать, еще, еще… и две половинки разъединятся совсем.Так и при ссорах, каждая ссора делает этот надрез в чистых и цельных, хороших отношениях супругов. Надо беречь эти отношения и не давать разрываться. Трудно мне было обуздать себя, я была вспыльчива, ревнива, страстна. Сколько раз после вспышки я приходила к Льву Николаевичу, целовала его руки, плакала и просила прощения.

В его характере этой черты не было. Гордый и знающий себе цену, он, кажется, во всей своей жизни сказал мне только раз «прости», но часто даже просто не пожалеет меня, когда почему-нибудь обидел меня или замучил какой-нибудь работой. Странно, что он даже не поощрял меня никогда ни в чем, не похвалил никогда ни за что. В молодости это вызывало во мне убеждение, что я такое ничтожество, неумелое, глупое создание, что я все делаю дурно. С годами это огорчало меня, к старости же я осудила мужа за это отношение. Это подавляло во мне все способности, это часто меня заставляло падать духом и терять энергию жизни».

Первые два десятилетия совместной жизни Лев Николаевич и Софья Андреевна все-таки очень сильно любили друг друга: порой — до взаимного растворения.

1883 год. « Из самарских степей Лев Николаевич писал мне очень часто, и в нем как будто проснулась опять прежняя нежность и привязанность ко мне. Но я уже не доверяла ей, не по-прежнему радовалась и отвечала на эти временные порывы, а берегла свое сердце и свою душевную независимость. Он пишет мне: «Я вернусь к тебе ближе, чем я уехал. Мне тут скучно, и пусто, и нехорошо без тебя и без работы — оба эти нужны мне для жизни. Я утешаюсь тем, что я сплю эти 5 недель, и, выспавшись, буду лучше и с тобой жить, и работать. Но лучше он стал со мной на короткое время. Я знала эти периоды страстности после разлуки, я боялась их, не любила этого захвата моей жизни в эту область взаимных страстно-любовных отношений и, измучившись сердцем, была уже не прежняя. Мне было часто жаль себя, своей личной одинокой жизни, уходящей на заботы о муже и семье, во мне просыпались чаще другие потребности, желание личной жизни, чтоб кто-нибудь в ней участвовал ближе, помогал мне и любил бы меня не страстно, а ласково, спокойно и нежно. Но этого так никогда в жизни и не было. Когда кончилась страстность, ее заменила привычка и холодность. Сознаю, что я тогда начинала портиться, делаться более эгоистка, чем была раньше.»

Жена писателя

Софья Андреевна старалась помогать мужу  в писательских его трудах, переписывала набело рукописи. Oна понимала неразборчивый почерк Толстого.

 Наблюдательная, не лишенная литературных способностей, Софья могла кратко нарисовать картину чьей-то жизни, а также могла подметить черты характера своего мужа-писателя, не лишенного противоречий. «Он, кажущийся такой необычайно тонкий психолог, часто совсем не знает людей, особенно если эти люди новые и малознакомые. В каждом человеке Лев Николаевич видит тип цельный, художественно удовлетворяющий его. Но если в тип этот случайно вкрадется черта характера, нарушающая цельность типа, Лев Николаевич ее не замечает и не хочет видеть. Ему укажешь: «А вот ты заметь, этот человек кажется тебе исключительно занятый умственными интересами, а он любит всегда сам на кухне готовить…» «Не может быть»,- отрицает Лев Николаевич. Или: «Ты поэтизировал такую-то А. А., считал ее высоконравственной и идеалисткой, а она родила незаконного сына не от мужа». Лев Николаевич ни за что не верит и продолжает видеть то, что раз создало его воображение».
Жизнь в Ясной Поляне опять установилась таким образом: «утром я с работой сижу внизу, в кабинете Льва Николаевича, молча, он пишет, потом идет гулять или по хозяйству. Когда же я не могла гулять, тогда я дома рисовала, читала или играла на фортепиано. Софья Андреевна была  курсе литературных интересов, публикаций и литературных замыслов своего мужа-писателя. Она знала и записала в дневнике:

«Толстой заинтересовался историей декабристов и начал писать ее зимой 1863 года. Он весь погрузился в чтение материалов, писем, записок, трудно тогда доставаемых. Он ездил и в Петербург, чтобы видеть место заключения декабристов, место, где они были повешены; он искал знакомства с оставшимися декабристами — Свистуновым, Завалишиным, Муравьевым. Задумав писать роман времен декабристов, Лев Николаевич решил, что ему надо показать прежде всего, кто они были, из каких семей, какого воспитания и направления, какое было влияние на них предшествовавших войн и событий. Тогда Лев Николаевич начал свое повествование с 1805 года. И вот вместо декабристов сложилась эпопея 1805 года — 1812 года, и вырос грандиозный, прекрасный роман «Война и мир».

«Как только Лев Николаевич начал свою работу, так сейчас же и я приступила к помощи ему. Как бы утомлена я ни была, в каком бы состоянии духа или здоровья я ни находилась, вечером каждый день я брала написанное Львом Николаевичем утром и переписывала все начисто. На другой день он все перемарает, прибавит, напишет еще несколько листов — я тотчас же после обеда беру все и переписываю начисто. Счесть, сколько раз я переписывала «Войну и мир», невозможно. Иные места, как, например, охота Наташи Ростовой с братом и ее посещение дядюшки, повторявшего беспрестанно «чистое дело марш», были написаны одним вдохновением и вылились как нечто цельное, несомненное».

«Иногда же какой-нибудь тип, или событие, или описание не удовлетворяли Льва Николаевича, и он бесконечное число раз переправлял и изменял написанное, а я переписывала и переписывала без конца».
«Помню, я раз очень огорчилась, что Лев Николаевич написал цинично о каких-то эпизодах разврата красавицы Елены Безуховой. Я умоляла его выкинуть это место; я говорила, что из-за такого ничтожного, малоинтересного и грязного эпизода молодые девушки будут лишены счастья читать это прелестное произведение. И Лев Николаевич сначала неприятно на меня огрызнулся, но потом выкинул все грязное из своего романа…»
«Иногда, переписывая, мне так жаль было пропускать вычеркнутые прекрасные места. Иногда восстановлялось вычеркнутое, и я радовалась. Бывало, так вникаешь всей душой в то, что переписываешь, так сживаешься со всеми лицами, что начинаешь сама чувствовать, как сделать еще лучше: например, сократить слишком длинный период; поставить для большей яркости иные знаки препинания».
Рукописный фонд романа-эпопеи «Война и мир» — пять тысяч листов, а романа «Анна Каренина» — две с половиной тысячи — шедевр, который в художественном отношении не имеет себе равных в мировой литературе. Одним из первых об этом написал Федор Достоевский. Этот роман во многом автобиографичен: Константин Левин — это сам Толстой, прототипом Кити послужила Софья Андреевна Толстая — многие эпизоды из ее жизни вошли в этот роман.

Лечение народа и другие добрые дела

Своих детей Софья Андреевна воспитывала также сама, без помощи нянек и гувернанток. Она их обшивала, учила чтению, игре на фортепиано. Пытаясь соответствовать идеалу жены, о котором Толстой ей не раз рассказывал, Софья Андреевна принимала у себя просителей из деревни, разрешала споры, а со временем открыла в Ясной Поляне лечебницу, где сама осматривала страждущих и помогала, насколько ей хватало знаний и умения.

«Доктора в то время у нас ни дома, ни в деревне поблизости не было, и ко мне приходили всегда больные со всех окрестных деревень и, конечно, также из Ясной Поляны. Своих детей, семью Кузминских и весь персонал гувернанток и прислуг — всех лечила я сама. Отчасти вынесла я кое-какие знания из моего родительского дома, отчасти научилась от докторов, лечивших в нашем доме, уже когда я вышла замуж, а то справлялась по лечебникам, особенно по Флоринскому1. Рецепты докторов я всегда берегла и по ним, зная, в каких случаях употреблялись лекарства, я их брала и для своих больных. Счастливая у меня была на это рука, и много я получила радости от выздоравливающих моих пациентов и пациенток. Бывало, особенно летом, выйдешь на крыльцо, а тут уже стоят бабы, одни и с детьми, стоят телеги с привезенными больными. Всякого расспросишь, посмотришь, дашь лекарство. А то сколько раз пришлось присутствовать при тяжелых родах.

В ноябре 1886 года Софья Толстая написала статью,  призывая людей к благотворительности в голодное для крестьян время. Статья — призыв к обществу о помощи голодающим — появилась в «Русских ведомостях». Лев Николаевич похвалил письмо жены.  «Вся семья моя разъехалась служить делу помощи бедствующему народу. Муж мой граф Лев Николаевич Толстой с двумя дочерьми находится в настоящее время в Данковском уезде с целью устроить наибольшее количество бесплатных столовых, или «сиротских призрении», как трогательно прозвал их народ. Два старших сына, служа при Красном Кресте, деятельно заняты помощью народу в Чернском уезде, и третий сын уехал в Самарскую губернию открывать по мере возможности столовые»- так начиналось письмо.
Пожертвования стали поступать с необыкновенной быстротой. Организовалось целое большое дело. «Пришлось записывать имена и суммы, приходилось принимать и лично разных людей и их приношения. Многие требовали рассказов от меня о бедствии и о занятиях Льва Николаевича и моих детей. Много было трогательных минут. Пришли три городские учительницы, принесшие денег с своих скудных жалований. Как только они передали их мне и я поблагодарила, одна из них расплакалась, другая подошла ко мне и поцеловала меня. И сколько раз плакали жертвователи, и с какими прекрасными чувствами давали свою лепту. Пробужденные моим воззванием добрые чувства людей доставляли мне огромное наслаждение. Вот та единственная власть, которая должна быть над людьми,- власть горячего, правдивого и искреннего чувства».

Сложности семейной жизни

На девятнадцатом году семейной жизни, после окончания работы над «Анной Карениной», Лев Николаевич ощутил наступление духовного кризиса. Жизнь, которую он вел, при всем ее благополучии более не удовлетворяла Толстого, и даже литературный успех не приносил радости.

В 1867 году Софья Андреевна написала в своем дневнике: «Описание моей жизни делается все менее и менее интересно, так сводится все к одному и тому же: роды, беременность, кормление, дети… Но так и было: сама жизнь делалась все более замкнутой, без событий, без участия в жизни общественной, без художеств и без всяких перемен и веселья. Таковою ее устроил и строго соблюдал Лев Николаевич». Сам же он жил весь в мире мысли, творчества и отвлеченных занятий и удовлетворялся вполне этим миром, приходя в семью для отдыха и развлечения. В одной из своих записных книжек он пишет: «Поэт лучшее своей жизни отнимает у жизни и кладет в свое сочинение. Оттого сочинение его прекрасно, а жизнь дурна». Но жизнь писателя была наполнена не только творчеством но и семьей, радостью  рождения детей. Писатель, он, естественно, наблюдал за детьми, описывал каждого, какими они растут.

Для своей семьи Лев Толстой предложил «план жизни», согласно которому он предлагал часть дохода отдавать на бедных и школы, а образ жизни своей семьи (жизнь, пища, одежда) значительно упростить (опрощение ), при этом также продать и раздать «всё лишнее»: фортепьяно, мебель, экипажи.
Софью Андреевну такой план явно не устраивал, у них вспыхнул серьёзный конфликт. Он ждал от жены, что она разделит не только материальную, но и духовную его жизнь, его философские воззрения. Впервые крупно поссорившись с Софьей Андреевной, Толстой ушёл из дома, а вернувшись, уже не доверял ей рукописи — теперь обязанность переписывать черновики легла на дочерей, к которым Толстая очень ревновала. Подкосила её и смерть последнего ребёнка, Вани, родившегося в 1888 году, — он не дожил и до семи лет.

Это горе поначалу сблизило супругов, однако ненадолго — пропасть, разделившая их, взаимные обиды и непонимание, всё это подтолкнуло Софью Андреевну искать утешения: она занялась музыкой, стала ездить в Москву брать уроки у преподавателя Александра Танеева. Её романтические чувства к музыканту не были секретом ни для самого Танеева, ни для Толстого, однако отношения так и остались дружескими. Но Толстой ревновал, злился. Написал повесть «Крейцерова соната». Была опубликована в 1890 году и сразу была подвергнута цензуре царскими властями. Книга провозглашала идеал воздержания и описывала гнев ревности. Название повести дала Соната № 9 для скрипки и фортепиано Людвига ван Бетховена, посвящённая французскому скрипачу Родольфу Крейцеру.

 В 1892 году Толстой подписал раздельный акт и передал своей жене и детям всю недвижимость, не желая быть собственником.

В последние годы взаимные подозрения и обиды переросли почти в маниакальную одержимость: Софья Андреевна перечитывала дневники Толстого, отыскивая что-то плохое, что он мог написать о ней. Он ругал жену за излишнюю подозрительность: последняя, роковая ссора произошла с 27 на 28 октября 1910 года. Толстой собрал вещи и ушёл из дома, оставив Софье Андреевне прощальное письмо: «Не думай, что я уехал, потому что не люблю тебя. Я люблю тебя и жалею от Всей души, но не могу поступить иначе, чем поступаю». По рассказам домашних, прочитав записку, Толстая бросилась топиться — её чудом удалось вытащить из пруда. Вскоре пришла информация, что граф, простудившись, умирает от воспаления лёгких на станции Астапово — дети и жена, которую он даже тогда не хотел видеть, приехали к больному в домик станционного смотрителя. Последняя встреча Льва Николаевича и Софьи Андреевны произошла перед самой смертью писателя, которого не стало 7 ноября 1910 года.

V 1888 году сорокачетырехлетняя Софья Андреевна родила своего последнего ребенка, Ивана, которого в семье называли «Ваничкой». Ваничка стал всеобщим любимцем. По общим воспоминаниям, это был очаровательный ребенок, нежный и чуткий, не по годам развитый. Лев Николаевич считал, что именно Ваничка станет истинным духовным наследником всех его идей — возможно, потому что Ваничка был еще слишком мал, чтобы высказать какое-либо негативное отношение к этим идеям. Софья Андреевна просто безмерно обожала сына. К тому же, пока Ваничка был жив, семья жила относительно мирно и спокойно. Конечно, ссоры случались, но не такие серьезные, как до рождения Ванички… И не такие, как начались после того, как в феврале 1895 года мальчик скончался от скарлатины, не дожив до семи лет.

Горе Софьи Андреевны не поддавалось описанию. Близкие думали, что она помешалась. Она не желала верить в смерть Ванички, рвала на себе волосы, билась головой об стену, кричала: «Зачем?! Зачем его отняли у меня? Неправда! Он жив! Дайте его мне! Вы говорите: «Бог добрый!» Так зачем же Он отнял его у меня?»

Дочь Мария писала: «Мама страшна своим горем. Здесь вся ее жизнь была в нем, всю свою любовь она давала ему. Папа один может помогать ей, один он умеет это. Но сам он ужасно страдает и плачет все время».Оправиться от этой трагедии Лев Николаевич и Софья Андреевна уже не смогли. Тем более что Софье Андреевне казалось, будто муж разлюбил ее. Лев Николаевич на самом деле понимал ее чувства и сокрушался из-за того, что Софья Андреевна так страдает.

После смерти Ванички Софья Андреевна взбунтовалась. Она вдруг накупила себе нарядных платьев и модных шляпок, стала ездить в Москву на концерты и брать у друга семьи, композитора и пианиста Сергея Ивановича Танеева**, уроки музыки. Отчего-то только общество Танеева, его игра утешали ее в первые месяцы после похорон ребенка. А к концу весны стало ясно, что Софья Андреевна в Танеева влюблена.

 Ей было пятьдесят два года, и всем детям было стыдно, что мама так молодится и так непривычно одевается и столько времени проводит в обществе постороннего мужчины. Лев Николаевич мучительно ревновал жену, думал то о полном разрыве с ней, то — даже о самоубийстве, ибо не мог вынести мысли, что она отдается другому. Но, наверное, настоящей бедой для Софьи Андреевны стало то, что единственным, не понимающим сути всего происходящего, оставался сам Танеев. Он продолжал думать, что всего лишь по-дружески утешает женщину в ее тяжелом горе. Любовниками они так и не стали. И умирая, Софья Андреевна скажет своей старшей дочери Татьяне: «Я вышла замуж восемнадцати лет… любила я одного твоего отца. Я тебе перед смертью скажу: не было рукопожатия, которого не могло быть при всех». Рукопожатия не было, а чувства — были.
Поделиться ими Софья Андреевна могла только с дневником:

 «Знаю я это именно болезненное чувство, когда от любви не освещается, а меркнет божий мир, когда это дурно, нельзя — а изменить нет сил». Влюбленность Софьи Андреевны Толстой в Сергея Танеева продолжалась несколько лет, то ослабевая, то вспыхивая с новой силой.
После смерти Толстого на Софью Андреевну обрушилось всеобщее осуждение. Ее обвиняли и в уходе Toлстого из дома, и в смерти писателя. Обвиняют и по сей день, не понимая, как невыносимо тяжела была ее ноша: жены гения, матери тринадцати детей, хозяйки поместья.
Софья Андреевна Толстая умерла 4 ноября 1919 года и была похоронена на фамильном кладбище Толстых около Николо-Кочаковской церкви, в двух километрах южнее Ясной Поляны. Дочь Татьяна в своих воспоминаниях писала: «Мать моя пережила отца на девять лет. Она умерла, окруженная детьми и внуками. Она сознавала, что умирает. Покорно ждала смерти и приняла ее смиренно».

Толстовское племя. Судьбы детей

От брака Льва Николаевича с Софьей Андреевной родилось 9 сыновей и 4 дочери, пять детей из тринадцати умерли в детстве. Как сложилась судьба детей, какой след они оставили в истории литературы?

Старший сын, Сергей Львович, единственный из всех переживших Октябрьскую революцию детей писателя, кто не эмигрировал. Был профессором Московской консерватории. Кавалер ордена Трудового Красного Знамени. Известен как автор музыкальных произведений »Двадцать шесть шотландских песен», «Бельгийские песни». Писал романсы на стихи Пушкина, Фета, Тютчева. Один из учредителей Музея Л.Н.Толстого в Москве. Умер  в возрасте 84 года.

Старшая дочь, Татьяна Львовна Сухотина-Толстая была последовательницей учения Толстого. От отца унаследовала способность к письму, стала писательницей. В 1899 году вышла замуж за уездного предводителя дворянства Михаила Сергеевича Сухотина. В 1925 году вместе с дочерью уехала в Париж. Дочь Татьяны Львовны, Татьяна Михайловна Сухотина-Альбертини, автор нескольких книг воспоминаний: «Моя мать», «Моя бабушка», «Толстой и детство».

Сын Илья Львович работал служащим банка, чиновником. В 1916 году уехал в США. До конца жизни зарабатывал чтением лекций о творчестве Толстого.
Одним из самых талантливых в семье был  Лев Львович.  Писатель, скульптор. С 1918 года жил в эмиграции:  во Франции, Италии, затем в Швеции.  Его сочинения переведены на французский, немецкий, итальянский и другие европейские языки.

Дочь, Мария Львовна, внешне была похожа на отца, разделяла его взгляды, отказалась от светских выездов. Получив диплом учительницы, организовала собственную школу. Была замужем Николаем Леонидовичем Оболенским. Много сил отдавала просветительской работе. Умерла от воспаления лёгких в возрасте  35 лет.

Сын, Андрей Львович, очень любил мать. Отец ценил его доброту. Взглядов отца не разделял. Принимал участие в Русско-японской войне, был ранен. Получил Георгиевский крест за храбрость. Поступил на службу чиновником особых поручений при тульском губернаторе М.В.Арцимовиче, любился в его жену, и она ушла к нему, оставив мужа и шестерых детей. Скончался в Петрограде в 1916 году от заражения крови.

Сын, Михаил Львович, был одарен музыкально. Несмотря на мечту стать композитором, пошел по стопам отца и выбрал карьеру военного. Во время Первой мировой войны участвовал в боях на Юго-Западном фронте. Был представлен к награждению орденом Святой Анны 4-ой степени.  В 1920 году эмигрировал, жил в Турции, Югославии, Франции и Марокко. Скончался 19 октября 1944 года в Марокко. В этой стране он написал свое единственное произведение «Митя Тиверин».  Описал  то, как семья жила в Ясной Поляне, вспоминал о той семье и стране, которую уже нельзя было  вернуть.

Дочь, Александра Львовна,  посвятила свою жизнь отцу. Освоила стенографию, машинопись, выполняла секретарскую работу. По завещанию Толстого, получила авторские права на литературное наследие отца. В 1920 году была арестована ВЧК по делу «Тактического центра», и приговорена к трем годам заключения. Благодаря ходатайству крестьян Ясной Поляны, ее освободили досрочно, она вернулась в родную усадьбу. А после соответствующего декрета ВЦИК стала хранителем музея. В 1929 году покинула Советский Союз, уехав в Японию, затем  США. Выступала с лекциями об отце во многих университетах. В 1941 году приняла гражданство США и помогала многим русским эмигрантам обосноваться в США. Скончалась 26 сентября 1979 года в штате Нью-Йорк в возрасте 95 лет, последней из всех детей Льва Толстого.

По состоянию на 2021 год в общей сложности насчитывалось более 350 потомков Л. Н. Толстого (включая как ныне живущих, так и уже умерших), живших в 25 странах мира. Большинство из них — потомки имевшего 10 детей Льва Львовича Толстого. Начиная с 2000 года, раз в два года в Ясной Поляне проходят встречи потомков писателя.

* Гоф-медиками именовались врачи, служившие в придворном ведомстве и обязанные оказывать помощь придворным чинам и служителям. Отец Андрея Густава (Евстафиевича) Берса — БЕРС АЛЕКСАНДР ЕВСТАФЬЕВИЧ (АЛЕКСАНДР ГУСТАВ) 18.02.1807, Москва — 6.09.1871. В 1827 после окончания университета утверждён лекарем 1-го отделения. Вначале он стал домашним врачом у князя Шаховского, затем поступил на государственную службу. 10 июля 1832 был назначен медиком канцелярии военного министерства. Здесь он прослужил до 1861. 22 апреля 1834 в награду отлично-ревностной службы получил подарок 1000 рублей. 14 мая 1834 определён врачом в дирекцию Санкт-Петербургских театров с оставлением при прежней должности по канцелярии военного министерства. В этой дирекции он прослужил до 1868. 26 октября 1835 к таковой же должности определён в Государственный коммерческий банк. 0 июня 1835 произведен в титулярные советники. 29 марта 1836 награждён орденом святого Станислава 4 степени. 3 апреля 1838 награждён орденом святой Анны 3 степени. В 1839 стал членом правления Государственного коммерческого банка и исполнял его обязанности до 1870. 14 апреля 1840 пожалован 300 рублями серебром. 16 апреля 1841 награждён орденом святого Владимира 4 степени. 14 июня 1841 конференцией Санкт-Петербургской медико-хирургической академии признан штаб-лекарем. 11 апреля 1843 получил подарок по чину. Указом Правительствующего Сената 20 декабря 1843 за номером 22684 произведён в коллежские асессоры со старшинством 10 июня 1843. 15 апреля 1845 получил подарок по чину. 21 апреля 1847 награждён орденом святой Анны 2 степени. 10 июня 1848 произведён в надворные советники. 21 декабря 1848 получил в награду 285 рублей, потом знак отличия беспорочной службы за пятнадцать лет при грамоте номер 527. 8 апреля 1851 получил орден святой Анны 2 степени, украшенный императорской короной. За выслугу двадцати лет ему была назначена половинная по службе пенсия 214 рублей 50 копеек серебром в год. 19 апреля 1853 произведён в коллежские советники. Тогда же получал жалование 285 рублей 92 копеек и стол 207 рублей 18 копеек. В 1853- 60 подал прошение о внесении в дворянскую родословную книгу СПб. 26 августа 1856 награждён орденом святого Станислава 2 степени с императорской короной. В 1859 произведён в статские советники. 17 апреля 1862 награждён орденом святого Владимира 3 степени. 19 апреля 1864 за усердную и ревностную службу при редакции Российской военной хроники всемилостивейше пожалован бриллиантовым перстнем с «вензеловым» изображением имени его величества. 16 апреля 1867 награждён орденом святого Станислава 1 степени. В 1868 стал действительным статским советником, то есть получил гражданский чин 4 класса. Имел бронзовую медаль в память войны 1853-1856 и знаки отличия беспорочной службы за 15, 20, 25 лет. 27 мая 1844, согласно прошению, Александр Густав Берс, его жена Ревекка Александровна, и дети: Андрей, Елизавета, Елена, Наталья, Любовь внесены в третью часть Дворянской родословной книги Санкт-Петербургской губернии. 3 сентября 1853 дети: Александр, Дмитрий, Вера причислены к дворянскому роду А.Г.Берса и внесены в соответствующую часть родословной книги. В 1868 владел благоприобретённым имением, состоявшим из двухсот десятин леса в Дмитровском уезде Орловской губернии. Был два раза женат. Первая жена РЕВЕККА АЛЕКСАНДРОВНА ПИНКЕРТОН, англичанка, дочь купца из Эдинбурга. Венчались с ней в Санкт-Петербурге 21 февраля 1833 по обряду англиканской церкви. От этого брака пять дочерей и три сына. 15 апреля 1860 сочетался вторым браком с КАРОЛИНОЙ-РОЗАЛИЕЙ ЛЕОНТЬЕВНОЙ ЦОРН, петербуржской уроженкой евангелическо-лютеранского вероисповедания, дочерью Людвига Цорна, булочного мастера. От этого брака два сына и две дочери. 27 марта 1869 Каролина Цорн с детьми: Николаем, Львом, Софией, Варварой причислены к дворянскому роду А.Г.Берса и внесены в соответствующую часть родословной книги. Похоронен в Санкт-Петербурге на Волковом лютеранском кладбище вместе с матерью, первой женой, дочерью Елизаветой, сыном Николаем.

**Сергей Иванович Танеев ( 1856, Владимир —  1915, Дютьково под Звенигородом) —  выдающийся музыкально-общественный деятель, педагог, пианист, первый в России крупный ученый-музыковед. В течение многих лет он был профессором Московской консерватории и даже руководил ею в 1885-89 годы, воспитал многих талантливых музыкантов, включая всемирно известных С.В. Рахманинова и А.Н. Скрябина.

Фото: Софья Берс в юности