Книга о том, как правильно молчать / Новости культуры Красноярска и Красноярского края / Newslab.Ru

Вырваться из контекста

Особая интерпретация тишины принадлежит монаху Аджану Чаа Субато, влиятельному лидеру буддизма в XX веке. В одной из историй молодой монах прибывает в монастырь Аджана Чаа, где собирается практиковать медитацию. Но в это время в монастыре происходит фестиваль, и люди празднуют его до самого утра.

Молодой монах не в силах терпеть столько шума, жалуется Аджану Чаа. «Это не шум тебя беспокоит, а ты мешаешь шуму, — отвечает Аджан Чаа, —  Молчание не является функцией того, что мы считаем тишиной. Молчание, это когда моя реакция спокойная. Что молчит, так это мой протест против того, как обстоят дела».

В восточной философии молчание тесно связано с показателем мудрости и самопознания. Мы можем вспомнить такую практику, как випассана в буддизме. Это древняя техника медитации, которая по преданию была изобретена самим Буддой. Випассана обычно длится 10 дней и проходит в местах подальше от цивилизации.

Распространение випассаны постепенно началось из-за колониальных завоеваний Мьянмы в конце XIX века. Взаимодействуя с западной культурой, движение випассаны стало развиваться вместе с трендом осознанности. Обычно такая глубокая медитация требовала изоляции в джунглях или пещерах.

Сейчас философия медитаций прочно освоилась в мире технологий. Мы видим специальные приложения, курсы, подкасты, которые можно использовать для достижения внутренней паузы и тишины. Но мы должны учитывать, что приложения для медитаций не всегда связаны с буддийской философией или наукой.

Искусство молчания

Материал любезно предоставлен Tablet

Сопротивление
Режиссер Джонатан Якубович
2020

Первое большое публичное выступление Марселя Марсо, культового французского актера‑мима, получившего известность во всем мире, состоялось в 1945 году перед 3 тыс. рядовых 6‑й армии генерала Паттона, в числе которых был корреспондент газеты армии США Stars and Stripes. Впоследствии Марсо стал непревзойденным гением пантомимы, и его персонаж, клоун Бип, приобрел невероятную популярность в СССР — Марсо был одним из немногих западных артистов, кому разрешалось выступать перед советскими зрителями. Его популярность стала еще выше, когда известнейший поэт и певец Владимир Высоцкий упомянул его в юмористической песне о несчастной любви «Она была в Париже»: «Но что ей до меня! Она была в Париже, / Ей сам Марсель Марсо чего‑то говорил».

Юмор здесь в том, что Высоцкий, мастер звучащего слова, теряет дар выразить себя в словах в присутствии возлюбленной, красота которой заставила говорить Марсо — «первосвященника» молчания. Сам Марсо неоднократно рассуждал о напряжении, существующем между речью и молчанием, ключевом для жизни мима. «Никогда не позволяйте миму говорить, — саркастически заметил он однажды. — А то он не остановится». Одна из его жен (всего он был женат трижды) развелась с ним потому, что он молчал днями напролет («она называла это психической жестокостью, а он — репетицией», — написал Шон Уэн в книге «Двадцать минут молчания и аплодисменты»).

В наборе профессиональных инструментов Марсо было невероятное количество взглядов и выражений глаз, жестов и поворотов головы, ухмылок и нахмуренных бровей — их было достаточно, чтобы передать целую вселенную эмоций. Но когда нужно было использовать слова, он становился чрезвычайно скупым.

Одна из историй, которую Марсо предпочел обходить молчанием почти всю жизнь, была история его военной юности еврейского подростка. Он вступил в еврейское французское Сопротивление и вместе с другими помог спасти сотни еврейских детей, подделывая их документы и переправляя их через границу из оккупированной Франции в Швейцарию. Выйдя из подполья после освобождения Парижа в августе 1944 года, он узнал, что его отец, шойхет из польского Бендзина, который когда‑то познакомил сына с удивительными фильмами Чарли Чаплина, был депортирован в Польшу и погиб в Освенциме. Его мать, уроженка Яблоново (современная Украина), выжила, но дом, где жила их семья в Страсбурге, был разрушен.

Как и многие пережившие Холокост, Марсо просто не хотел возвращаться туда. Остаток жизни он провел, совершенствуя искусство молчания. Актеру понадобился не один десяток лет, чтобы открыто признать, что прошлое оказало мощнейшее влияние на его творчество, и именно этот аспект молчания изучает Джонатан Якубович в своем новом фильме «Сопротивление». От этого стремительного рассказа о спасении и утрате невозможно оторваться. Но это и рассказ о трансформации личности — изучение выборов, которые делает человек в трудных обстоятельствах, и вынужденной необходимости в результате меняться самому.

Мы впервые знакомимся с Марселем Манжелем (Марсо — это вымышленное имя, которое он взял, вступив в ряды Сопротивления), когда этот подросток из Страсбурга — французского города на границе с Германией — полностью поглощен собой. На дворе 1938 год, и ноябрьский погром (в лексиконе нацистов получивший название «Хрустальная ночь») только что унес жизни десятков тысяч евреев по ту сторону границы. Но жизнь Марселя пока что движется, как раньше. Увлеченный мечтами об актерском успехе, он занимается пантомимой, живописью и литературой и пытается убедить скептически настроенных близких в их важности.

Как быть Леди:  DDR4 и Ryzen. Нюансы настройки и разгона памяти на платформе AMD AM4 / Overclockers.ua

Все это приходит к концу, когда двоюродный брат Жорж Луанже (которого сыграл Геза Рёриг из «Сына Саула») просит его помочь еврейским скаутам переправить в безопасное место 123 еврейских сироты, прибывших из Германии. Сначала Марсель сопротивляется — он занят; ему нужно написать пьесу с 30 действующими лицами! — но в конце концов сопровождает Жоржа к границе. Здесь он переживает первый момент трансформации: когда нацистские охранники пропускают детей на французскую сторону, легкомысленное отношение Марселя исчезает. Когда его друзья‑скауты понимают, что автобус, который они привезли, слишком мал, Марселя посещает вдохновение: он может взять отцовский грузовик, чтобы помочь перевезти детей.

В этот момент напрашивается кинематографическое клише: главный персонаж пускается в героическое странствие, принимая решительные позы и бросая уверенные взгляды. Но Якубович выбрал другой подход. Когда Марсель открывает рот, он долю секунды колеблется и пытается решить для себя. «Я правда хочу ввязываться в это? Может, лучше вернуться к моей пьесе?» — мы почти слышим, как эти мысли мелькают у него в голове. Но эмоциональный императив момента берет верх. Он поворачивается и бежит за грузовиком — сначала чуть прихрамывая, а потом все быстрее и быстрее.

Именно такие моменты эмоциональной подлинности и делают Марсо Якубовича убедительным — и завораживающим. В образе Марсо, сыгранного Джесси Айзенбергом («Социальная сеть», «Кальмар и кит») с невероятной эмоциональной подвижностью, мы видим не супергероя, а «обычного» человека, оказавшегося в необычных обстоятельствах. Страх, смятение, тревога написаны на лице Айзенберга, когда Марсель начинает ощущать новую неприятную ситуацию, в которой он несет ответственность за жизни других людей. И так же мы чувствуем его радость и восторг, когда пантомима помогает ему избавиться от преследующих его призраков и обязанностей.

Якубович считает, что именно экстраординарные обстоятельства превратили Марсо в великого артиста, которым он мечтал стать, и боялся, что война ему этого не позволит. «Иногда события, которые, как тебе кажется, мешают тебе добиться исполнения мечты, на самом деле формируют тебя как личность, способную достичь этой мечты», — объяснил мне Якубович. Дети придали цель его искусству и научили его использовать искусство «не ради своего эго, а ради помощи тем, кто в ней нуждается».

Якубович, венесуэльский режиссер польско‑еврейского происхождения, чьи дедушки и бабушки с обеих сторон пережили Холокост, узнал о роли Марсо во французском еврейском Сопротивлении случайно. Он удивился: «Я даже не знал, что Марсо был евреем», — вспоминает он. Кроме того, его заинтриговала история еврея, спасавшего во время Холокоста других евреев — на экране подобное можно встретить довольно редко. Он разыскал двоюродного брата Марсо Жоржа Луанже, признанного героя французского еврейского Сопротивления, который поделился с Якубовичем множеством подробностей о юности Марсо, вошедших в фильм.

Якубович — давний ценитель таланта Айзенберга, и сценарий он писал специально под него. «Мама Джесси была профессиональной клоунессой. Он буквально вырос, наблюдая, как мать покрывает лицо белой краской, собираясь на работу, — рассказывает он. — Кроме того, множество его родственников погибли во время Холокоста. Поэтому я знал, что он не откажется». Готовясь к роли, Айзенберг семь месяцев занимался с профессиональными мимами, один из которых учился у самого Марсо. «Этот человек научил его многому из того, что вошло в фильм», — говорит Якубович.

Талант Айзенберга к пантомиме особенно ярко проявился в сценах, где Марсо занимается с детьми, пытаясь скрасить их существование и одновременно научить их искусству молчания (которое для них стало вопросом жизни и смерти). «Подлинность и достоверность этому эпизоду придает то, что у Джесси действительно установился контакт с детьми, — вспоминает Якубович. — То, как они реагируют на него, — это не актерская игра: они действительно смеются, увлеченные мимом».

За исключением главной героини Элсбет, которую великолепно сыграла Белла Рамзи (леди Лианна Мормонт из «Игры престолов»), большинство юных актеров Якубович набрал из числа учеников пражской еврейской школы «Лаудер». «Многие из этих детей — тоже потомки людей, переживших Холокост, они ощущают эту историю как собственную», — считает Якубович.

Одна из причин, по которой Марсо так редко говорил о своем еврействе, заключается в том, что он считал себя артистом универсальной гуманистической направленности. Он полагал, что человеческие чувства, которые передают выражения лица и физические жесты, универсальны, а религии, национальности и языки разобщают людей. Он подчеркивал, что во время войны помогал спасать не только еврейских детей, но и французских подростков‑неевреев, которых должны были отправлять на принудительные работы в Германию по достижении 18‑летнего возраста (он подделывал их документы и использовал свой талант рисовальщика, чтобы на фотографиях они выглядели моложе). В речи, которую он произнес, получая медаль Рауля Валленберга за деятельность в рядах Сопротивления, он отказался считать себя героем. По его мнению, он сделал очень мало по сравнению с другими, особенно если вспомнить, сколько еще людей спасти не удалось.

Марсо несколько раз выступал в Израиле — первое его выступление состоялось в 1949 году, вскоре после провозглашения государства. Он умер в Йом Кипур 2007 года и похоронен на кладбище Пер‑Лашез в 20‑м округе Парижа по еврейскому обряду. Раввин прочитал несколько еврейских псалмов по‑французски и сказал кадиш. По просьбе Марсо была исполнена вторая часть фортепианного концерта № 21 Моцарта — его любимое музыкальное произведение. «У меня такое чувство, что Моцарт написал его специально для меня», — сказал он однажды. На его надгробии высечена звезда Давида. 

Как быть Леди:  КОММУНИКАТИВНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ это

Оригинальная публикация: The Art of Silence

Контекст

Представьте себе, что вы находитесь на ретрите или медитации в закрытом буддистском храме, где нельзя произнести ни слова. Вас окружает полная тишина. А потом вы выходите на улицу в поток шумных сирен автомобилей, мопедов, музыки и телефонных уведомлений.

Даже если мы решим не использовать медиа, мы все равно будем окружены источниками информации, будь то баннер в метро или музыка в кафе

Шум вокруг нас значительно увеличился с прошлого века. Но это связано не с громкостью растущих городов, транспорта или торговых центров, но с интенсивностью. Шум проник в те сферы жизни, которые раньше человек оставлял для уединения. Например, когда мы хотим расслабиться, мы чаще всего заходим в социальные сети, самый эпицентр информационного шума.

«Звук навязывает вам историю», — писалДжордж Прочник, американский психолог и исследователь, — «и это всегда чья-та история».

В книге «В погоне за тишиной: поиск смысла в мире шума» Джордж Прочник исследует особенности шума с обыденной и научной точки зрения. Он анализирует свое путешествие и встречи с людьми. Например, в книге мы видим описание студентов, которые для достижения тишины закрывались  в своих комнатах и ​​играли в компьютерные игры или включали телевизор.

Мы узнаем о заказчике архитектора и его желании создать совершенно тихий дом, что оказывается совершенно невозможным. Прочник исследует науку, лежащую в основе музыки, которую играют в продуктовых магазинах, ресторанах и барах. К примеру, если музыка слишком быстрая, клиенты будут есть быстрее и уйдут. Если музыка медленная и громкая, то люди пьют больше алкоголя.

Прочник в итоге определяет тишину, как прерванное действие, но мы живем в эпоху непрерывности. Из физической шумной реальности мы переходим в виртуальную. У нас появилась небывалая плотность информационного потока: состояние постоянной бомбардировки белым шумом, звуковыми сигналами и оповещениями, поскольку мы втягиваемся в водоворот экономики внимания и исчезаем в онлайн мире.

Звук тишины стал неуловимым, несмотря на достоинство тихих занятий как чтение, молитва или созерцание картины. Томас Мертон, американский католический автор, писал, что тишина мира реальна: «наш шум, наш бизнес, наши цели и все наши бессмысленные заявления о наших целях, нашем бизнесе и нашем шуме —  это иллюзии».

Мы больше, чем наши мысли

Мышление необходимо для существования. Оно бывает весьма продуктивным. Но мысли рождаются в результате восприятия и эмоций. Мысли — это плод ощущений. Какие-то из этих плодов полезны, но некоторые — вредны. Наши мысли — это неотъемлемая часть нас самих. Но в то же время мы являем собой и нечто большее, чем наши мысли.

«Мы — это также наши ощущения, наши восприятия, наша мудрость, наше счастье и наша любовь».

Знание о том, что мы — это нечто большее, чем наши мысли, дает нам решимость не допустить доминирования мыслей, особенно негативного. Необходимо настроить самого себя на истинные желания, позитив и счастье. Необходимо выполнить «перезагрузку» сознания.

Умение останавливать мысли — искусство. А любое искусство требует практики и терпения. Это достаточно трудно — переключить собственное внимание с мира внешнего на мир внутренний. С помощью про­дол­жительных тренировок осознанного дыхания вы научитесь присутствовать в настоящем и просто быть.

Тишина в искусстве

К эстетике тишины всегда было особое отношение художников, философов и мыслителей. Зачастую потому, что духовный аскетизм побуждал художников создавать произведения искусства. Американская поэтесса и феминистка Адриена Рич в одной из лекций сказала: «Импульс к созиданию начинается — часто ужасно и страшно — в тоннеле тишины».

Ален Корбен, французский исследователь, в книге «История тишины от эпохи Возрождения до наших дней» замечает, что с появлением значения душевных переживаний в XVIII веке, люди научились воспринимать разные оттенки тишины, например, находясь дома или на природе.

Но сейчас мы сильно отличаемся от людей прошлого, но не в силу того, что мир стал физически шумнее, а с появлением нового качества общения. Такое общение отражается и в языке. Стремительный рост шума и загрязнения языка описывала Сьюзен Сонтаг в 1960-х, одна из ведущих мыслительниц XX века, в эссе «Эстетика безмолвия».

Сонтаг писала в то время, когда концептуальное искусство развивалось в бесчисленных направлениях, но ключевой проблемой в конце 60-х годов была проблема взаимоотношений между искусством и языком, между изображением и текстом. Ее эссе в первую очередь направлено на анализ современного искусства, которое стало уходить от прямого высказывания. Художники, кубисты и дадаисты, отказывались от имеющихся художественных средств из-за недоверия к языку.

Такой уход от прямого высказывания Сонтаг называет «императив безмолвия», так как художник не налаживает связь с аудиторией и специально создает неразборчивое искусство. Сонтаг выделила, что в искусстве нет «чистого молчания», и вообще невозможно добиться полной тишины физически и концептуально. Молчание должно быть средством переоценки искусства, оно обязано пророчествовать и указывать на превосходство.

В современном искусстве особую функцию молчания подчеркивает Марина Абрамович, которая в манифесте жизни художника в автобиографии «Пройти сквозь стены» пишет:

Отношение художника к тишине: Художник должен понимать тишину. Художник должен создавать пространство тишины для входа в свою работу. Тишина похожа на остров посреди бушующего океана.

Для Сонтаг также, как и для других художников и писателей, молчание было не просто эстетическим переживанием — это был особый способ обитания собственных мыслей и общения с миром. Тишина воспринимается не как отсутствие звука, а присутствие внутреннего слушающего осознания, настройка уха, ума и ориентация духа на определенную внутреннюю тишину —- возможно, положительный контрапункт одиночеству, которое так часто процветает среди толпы.

Мы ассоциируем молчание с мудростью и высоким уровнем духовности, т.е. с самопознанием, осмыслением, рефлексией, умением слушать других и формулировать свои мысли. Психологи выделяют внутреннее и внешнее молчание. Например, внутреннее молчание связано с периодом творческого процесса или решением сложной задачи.

В частности, молчание может быть красноречивым или «громким», выделяя особенность момента. Или может стать инструментом газлайтинга, эмоционального манипулирования. Встречались ли вы с ситуациями, когда человек осознанно вас игнорировал, уходил от разговора и мучил тишиной?

Это может проявляться в социальных сетях, когда человек перестает отвечать и игнорирует. Для этого мы иногда используем такие термины, как гостинг или орбайтинг (от англ. ghosting и orbiting). В таких случаях молчание обладает разрушающим характером не только наших отношений, но и нашего эмоционального состояния.

Встречались ли вы с ситуациями, когда человек осознанно вас игнорировал, уходил от разговора и мучил тишиной?

Также стоит упомянуть о современных движениях с лозунгами «break the silence», т.е. «нарушить тишину». Здесь мы видим молчание совершенно иного рода —  гнетущее приглушение несогласных, расходящихся голосов и голосов меньшинства. В этом году особенно наблюдается рост движений за права человека и социальных меньшинств, где голос имеет огромное значение.

Эстетика безмолвия в культуре и философии связана с духовным началом. Она ассоциируется с внимательным взглядом на жизнь и умением слушать, что влечет за собой более полное пребывание в мире. Мы способны использовать силу молчания для нашего повседневного и культурного самовыражения.

Но мы говорим не о том, чтобы оставаться немыми, чувствуя себя бессильными и обездвиженными, а о том, что практика тишины не позволяет затуманивать наше чувство меры. Она дает умение разделять мнения и факты и обоснованно оценивать, что происходит в мире и вокруг вас.

Упражнение

Осознанное дыхание помогает достигнуть спокойствия и концентрации. А так же помогает со всей внимательностью относиться к своим истинным желаниям и бережно относиться к своим сердцу и душе.

Медитация с использованием определенных фраз практиковалась еще во времена Будды. Сядьте в позу лотоса или так, как вам удобнее всего. Совершая вдохи и выдохи, произносите мысленно фразы ниже.

«Я делаю вдох и осознаю, что делаю вдох.
Я делаю выдох и осознаю, что делаю выдох.
Я делаю вдох, я ощущаю свое тело.
Я делаю выдох, я успокаиваю свое тело.
Я делаю вдох, он становится глубже.
Я делаю выдох, он становится медленнее.
Я делаю вдох, я существую в настоящем моменте.
Я делаю выдох, я радуюсь настоящему моменту».

Практикуйте эту медитацию в течение 10 минут каждый день. Когда у вас начнет получаться останавливать мысли сидя, вы можете начать тренировать осознанное дыхание во время прогулки, мытья посуды, чтения. Словом, тогда, когда вы этого захотите.

Тишина, медитация и осознанность доступны не только монахам. Каждый может найти внутренний покой, заглядывая в себя почаще. Наблюдайте за своими вдохами и выдохами, сочетайте осознанное дыхание с вашими обычными занятиями, и вы сможете стать счастливыми, а ваша жизнь — наполненной.

Искусство молчания (artem silendi, 2021)