А. маслоу самоактуализация’
MaslowA. Self-actualizing and Beyond. — In: Challenges of Humanistic Psychology. N. Y., 1967. ‘
Я хочу обсудить идеи, еще далекие от своего завершения. Я обнаружил, что для моих учеников и других людей, с которыми я поделился этими идеями, понятие самоактуализации оказалось очень похожим на чернильные пятна. Роршаха. Чаще всего употребление этого понятия больше говорило мне о человеке, который им пользуется, чем о самой реальности, стоящей за этим понятием.
Поэтому здесь я хотел бы рассмотреть некоторые аспекты природы самоактуализации не на абстрактном уровне, а в терминах, имеющих операциональное .значение. Что означает самоактуализация в данный конкретный момент? Что она означает во вторник, в четыре часа?
ИСТОКИ ИЗУЧЕНИЯ САМОАКТУАЛИЗАЦИИ
Мое изучение самоактуализации не было запланировано как научное исследование, и начиналось оно не как таковое. Все началось с попыток молодого интеллектуала понять дЪух своих учителей, которыми он восхищался, которых он любил и обожал и которые были совершенно прекрасными людьми.
Я не мог просто довольствоваться преклонением и пытался понять, почему эти два человека, Рут Бенедикт и Макс Вертгеймер, так отличались от большинства людей на свете. Мои занятия психологией не давали мне ровным счетом ничего для того, чтобы понять их.
Было такое впечатление, что они не только отличаются от других людей, но что они — нечто большее, чем люди. Мое исследование началось как донаучная или, скорее, ненаучная деятельность. Я стал делать записи о Максе Вертгеймере и Рут Бенедикт. Когда я пытался понять их, думать о них и вести о них записи в своем дневнике и в своих заметках, в один прекрасный миг я понял, что эти два образа можно обобщить, что я имею дело с определенным типом людей, а не с двумя несравнимыми индивидами.
По обычным стандартам строго контролируемого лабораторного исследования моя работа не была исследованием вообще. Я делал свои обобщения на основе выбранного мной самим определенного типа людей.
Люди, которых я выбрал для своего исследования, были уже пожилыми, прожившими большую часть своей жизни и добившимися значительных успехов. Мы пока не знаем, насколько наши данные применимы в отношении молодых людей. Мы не знаем, что означает самоактуализация в других культурах,_хотя в Китае и Индии уже ведутся исследования по самоактуализации.
Трудно сказать, каковы будут результаты этих исследований, но несомненно, однако, — когда вы выбираете для тщательного изучения прекрасных, здоровых, сильных, творческих, добродетельных, проницательных людей — тип, который я выделил, — у вас появляется иной взгляд на человечество. Вы задаетесь вопросом, насколько величественным может быть человек, чем может стать человеческое существо?
ПОДЛИННОЕ И ВНЕШНЕЕ НАУЧЕНИЕ
При такой точке зрения на человечество ваше представление о психологии и психиатрии претерпевает существенные изменения. Например, 99% того, что написано по так называемой теории научения, просто неприменимо к развивающемуся человеческому существу.
Почти всегда в литературе по теории научения рассматривается то, что я сам называю «внешним научением» в отличие от «подлинного научения». Внешнее научение означает приобретение возможных навыков, подобное складыванию в карман ключей или монет. Внешнее научение — это просто усвоение еще одной ассоциации или нового умения.
А вот научиться быть лучшим человеком, насколько это для вас возможно — совсем другое дело. Дальние цели обучения взрослых и любого другого обучения — это пути, или способы, посредством которых мы можем помочь человеку стать тем, кем он способен стать.
Эти вещи я знаю с полной определенностью. Но здесь- имеется еще и другое, в отношении чего я совершенно уверен, — мой нюх, так сказать, подсказывает мне это. Все же по этим вопросам у меня даже еще меньше объективных данных, чем по тем, которые я обсуждал выше.
Самоактуализацию довольно трудно определить, но намного труднее ответить на вопрос: «А что стоит за самоактуализацией?» Или если хотите: «Что стоит за аутентичностью?» Честность — это еще не все в самоактуализации. Что еще мы можем сказать о самоактуализирующихся людях?
Б-ЦЕННОСТИ
Самоактуализирующиеся люди, все без исключения, вовлечены в какое-то дело, во что-то находящееся вне них самих. Они преданы этому делу, оно является чем-то очень ценным для них — это своего рода призвание, в старом, проповедническом смысле слова. Они занимаются чем-то, что является для них призванием судьбы и что они любят так, что для них исчезает разделение «труд — радости».
Один посвящает свою жизнь закону, другой — справедливости, еще кто-то — красоте или истине. Все они тем или иным образом посвящают свою жизнь поиску того, что я назвал «бытийными» (сокращенно «Б») ценностями, т. е. поиску предельных ценностей, которые являются подлинными и не м.огут быть сведены к чему-то более высокому.
Имеется около четырнадцати таких Б-ценностей: истина, красота, добро древних, совершенство, простота, всесторонность и несколько других. Эти Б-ценности описаны в приложении к моей книге «Religions, ValuesandPeakExperiences» (1964). Это ценности бытия.
МЕТА-ПОТРЕБНОСТИ И МЕТА-ПАТОЛОГИЯ
Существование этих Б-ценностей намного усложняет структуру самоактуализации. Они выступают как потребности. Я назвал их метапотребностями. Их подавление порождает определенный тип патологий, до сих пор достаточно хорошо не описанных, которым я дал название метапатологий.
Это заболевания души, которые происходят, например, от постоянного проживания среди лжецов и потери доверия к людям. Так же как требуются консультанты для помощи людям в решении их проблем, связанных с неудовлетворением потребностей, нужны и метаконсультанты, которые помогали бы при заболеваниях души, вызванных неудовлетворением метапотребностей.
В некотором вполне определенном и эмпирическом смысле человеку необходимо жить в красоте, а не в уродстве, точно так же как ему необходима пища для голодного желудка или отдых для усталого тела. Я осмелюсь утверждать, что на самом деле эти Б-ценности являются смыслом жизни для большинства людей, хотя многие даже не подозревают, что они имеют эти метапотребности.
Частью нашей работы в качестве консультантов должно быть доведение до сознания людей того, что они имеют эти свои собственные метапотребности, подобно тому как традиционный психоаналитик доводит до сознания своих пациентов факт наличия у них их базальных инстинктивных потребностей. В конечном счете, возможно, мы должны прийти к представлению о себе как о философских или религиозных консультантах.
Мы пытаемся помочь своим клиентам двигаться по пути к их самоактуализации. Эти люди часто совершенно запутались в проблемах ценностей. Здесь много молодых людей, которые в принципе являются замечательными людьми, хотя часто они кажутся просто сопливыми ребятишками.
Тем не менее я предполагаю (несмотря на все доказательства противоположного, иногда исходящие из их поведения),- что они являются идеалистами в классическом смысле. Я предполагаю, что они ищут ценности и что они хотят заняться чем-то таким, чему бы они могли себя посвятить, поклоняться, обожать, любить.
Эти молодые люди в каждый конкретный момент делают выбор между продвижением вперед и отступлением назад, между приближением к самоактуализации и отступлением от нее. В качестве консультантов или метаконсультан-тов что мы можем сказать им такого, что помогло бы им стать самими собой?
СПОСОБЫ ПОВЕДЕНИЯ, ВЕДУЩИЕ К САМОАКТУ АЛИ ЗАЦИИ
Что делает человек при самоактуализации? Выжимает ли он что-то из себя, скрипя зубами? Что означает самоактуализация в реальном поведении? Я опишу восемь путей самоактуализации.
Во-первых, самоактуализация означает полное, живое и бескорыстное переживание с полным сосредоточением и погруженностью, т. е. переживание без подростковой застенчивости. В момент самоактуализации индивид является целиком и полностью человеком.
вания как можно чаще. Мы стремимся к тому, чтобы они осмелились полностью погрузиться во что-либо, забыть свои позы, свои защиты и свою застенчивость. Наблюдая со стороны, мы видим, что это очень приятный момент. Мы можем видеть, как в молодых людях, которые хотят казаться жестокими, циничными и умудренными опытом, вновь появляется что-то от детского простодушия; что-то невинное и свежее отражается в их лицах, когда они полностью посвящают себя переживанию момента.
Во-вторых, необходимо представить себе жизнь как процесс постоянного выбора. В каждый момент имеется выбор: продвижение или отступление. Либо движение к еще большей защите, безопасности, боязни, либо выбор продвижения и роста.
Выбрать развитие вместо страха десять раз в день — значит десять раз продвинуться к самоактуализации. Самоактуализация — это непрерывный процесс; она означает многократные отдельные выборы: лгать или оставаться честным, воровать или не воровать. Самоактуализация означает выбор из этих возможностей возможности роста. Вот что такое движение самоактуализации.
В-третьих, само слово «самоактуализация» подразумевает наличие Я, которое может актуализироваться. Человек — это не tabularasa и не податливый воск. Он всегда уже есть нечто, по меньшей мере некоторая стержневая структура.
Человеческое существо есть уже как минимум определенный темперамент, определенный биохимический баланс и т. д. Имеется собственное Я, и то, что мной иногда называлось-«прислушиванием к голосу импульса», означает предоставление возможности этому Я проявляться.
Вот пример первого простого шага к самоактуализации, который я иногда предлагаю своим студентам. Когда их угощают вином и спрашивают, как им это вино понравилось, можно поступать различным образом. Первое, что я советую — это не смотреть .. на этикетку бутылки.
В этом случае вы не будете пользовать этой возможной подсказкой для того, чтобы определить, нравится ли вам это вино или нет. Далее, я советую закрыть глаза, если это возможно, и «затаить дыхание». Теперь вы готовы всмотреться внутрь себя, отключиться от шума внешнего мира, попробовать вкус вина на свой язык и обратиться к «Верховному Судье» внутри себя.
В-четвертых, когда вы сомневаетесь в чем-то, старайтесь быть честными, не защищайтесь фразой: «Я сомневаюсь». Часто, когда мы сомневаемся, мы бываем неправдивы. Наши клиенты чаще всего неправдивы. Они «играют в игры» и позируют. Они с трудом принимают предложение быть честными.
Обращаться к самому себе, требуя ответа, — это значит взять на себя ответственность. Это сам по себе огромный шаг к самоактуализации. Проблема ответ-. ственности до сих пор мало изучалась. Она не появляется в нашей психологической литературе, так как нельзя же изучать ответственность на белых крысах.
Все же ответственность является наиболее осязаемой частью психотерапии. В психотерапии можно увидеть, почувствовать и узнать момент ответственности. Именно здесь появляется ясное представление о том, что это такое. И это всегда большой шаг. Всякий раз, когда человек берет на себя ответственность, он самоактуализуется.
Пятое. До сих пор мы говорили о переживании без критики, о предпочтении выбора роста выбору страха, о прислушивании к голосу импульса, о честности и о принятии на себя ответственности. Это шаги к самоактуал’изации, и все они обеспечивают лучший жизненный выбор.
Человек, который совершает эти небольшие поступки во всякой ситуации выбора, обнаружит, что они помогают лучше выбрать то, что конституционально ему подходит. Он начинает понимать, что является его предназначением, например, то, кто должен стать его женой или мужем, в чем смысл его жизни. .
Для того чтобы высказывать честное мнение, человек должен быть отличным, независимым от других, должен быть нонконфор-<. мистом. Если мы не можем научить наших клиентов, молодых или старых, быть готовыми к независимой от окружающих позиции, мы можем сейчас же прекратить свою деятельность. Быть смелым, вместо того, чтобы бояться, —^ это другое проявление того же самого.
Шестое. Самоактуализация — это не только конечное состояние, но также процесс актуализации своих возможностей. Это, например, развитие умственных способностей посредством интеллектуальных занятий. Здесь самоактуализация означает реализацию своих потенциальных способностей.
Самоактуализация — это необязательно совершение чего-то из ряда вон выходящего; это может быть, например, прохождение через трудный период подготовки к реализации своих способностей. Самоактуализацией может быть упражнение пальцев на клавиатуре пианино.
Самоактуализация — это труд ради того, чтобы сделать хорошо то, что человек хочет сделать. Стать второстепенным врачом — это неподходящий путь к самоактуализации. Человек всегда хочет быть первоклассным или настолько хорошим, насколько он может быть.
Седьмое. Высшие переживания — это моменты самоактуализации. Это мгновения экстаза, которые нельзя купить, которые не могут быть гарантированы и которые невозможно даже искать. Как писал К- С. Льюис-, радость должна удивить. Но условия для более вероятного появления таких переживаний создать можно.
Можно, однако, и наоборот, поставить себя в такие условия, при которых их появление будет крайне маловероятным. Отказ от иллюзий, избавление от ложных представлений о себе, понимание того, для чего ты непригоден, что не является твоими потенциаль-ностями, — это также часть раскрытия самого себя, того, чем ты в действительности являешься.
Практически каждый испытывает высшие переживания, но не каждый знает об этом. Некоторые люди отстраняются от этих кратковременных тонких переживаний. Помочь людям ощутить эти недолгие мгновения экстаза, когда они наступают, — это одна из задач консультанта или метаконсультанта.
Как может, однако, один человек, не имея никакой опоры во внешнем мире, вглядеться в скрытую душу другого человека и общаться с ним? Мы должны выработать новый способ общения. Я думаю, что этот тип общения в гораздо большей степени может послужить моделью для обучения и консультирования, для оказания помощи взрослым в полной реализации своих возможностей, чем тот, которым мы обычно пользуемся при обучении.
Если я люблю Бетховена и слышу в его квартете что-то такое, чего вы не слышите, как мне научить вас услышать это? Звуки ведь одни и те же, но я слышу нечто прекрасное, а вы остаетесь безразличным. Звуки вы слышите, но как мне дать вам возможность услышать красоту?
Именно это — основная проблема обучения, а вовсе не обучение азбуке, арифметике и препарированию лягушек. Все это внешнее по отношению как к учителю, так и к ученику; у одного есть указка, он может указать на предмет, другой может смотреть. И все это происходит одновременно.
Восьмое. Найти самого себя, раскрыть, что ты собой представляешь, что для тебя хорошо, а что плохо, какова цель твоей жизни — все это требует разоблачения собственной психопатологии. Для этого нужно выявить свои защиты и после этого найти в себе смелость преодолеть их.
Это болезненно, так как защиты направлены против чего-то, неприятного. Но отказ от защиты стоит того. Если бы даже психоаналитическая литература не дала нам ничего большего, достаточно уже тога, что она показала нам, что вытеснение — это не лучший способ разрешения своих проблем.
Деритуализация
Я скажу несколько слов о механизме защиты, который не упоминается в руководствах по психологии, хотя имеет очень большое значение для молодых люден наших дней. Этот механизм защиты — деритуализация. Молодые люди часто не верят в ценности и добродетели.
Они чувствуют себя обманутыми или сбитыми с толку в жизни. У них нередко такие родители, которые действительно производят одурманивающее впечатление на них, причем они не очень уважают своих родителей. Самим родителям часто не ясны собственные ценности, порой они просто боятся своих детей, никогда не наказывают их, не удерживают от дурных поступков.
В результате мы имеем презрение к родителям со стороны их собственных детей. Причем часто по вполне понятным и основательным причинам. Дети таких родителей научились делать большие обобщения. Они не желают слушать ни одного взрослого, особенно если этот человек употребляет те же слова, которые они слышали от своих отцов, которые часто говорили о том, что надо быть честным и смелым, а в жизни поступали прямо противоположным
образом.
Они привыкли рассматривать человека только в его конкретности и не видят в нем то, чем бы он мог быть, не видят его в свете его символических ценностей. Наши дети, например, лишили таинственности секс, «деритуаризировали его». Секс — это ничто; это естественное влечение, и они сделали его настолько естественным, что оно часто теряет свои поэтические качества, т. е. фактически теряет все. Самоактуализация означает отказ от этого механизма защиты, означает обучение и принятие реритуализации.
Реритуалйзация
Реритуалйзация означает желание вновь увидеть человека «под знаком вечности», как говорил Спиноза, желание иметь возможность увидеть святое, вечное, символическое. Это значит видеть’ Женщину, даже когда мы имеем дело с обыкновенной женщиной. Другой пример.
Человек идет в медицинское училище и там анатомирует мозг. Обязательно что-то теряется, если студент при этом не испытывает определенного благоговения и, отвлекаясь от «цельного восприятия», рассматривает мозг лишь как конкретную вещь. Человек, которому доступна реритуалйзация, видит мозг так же, как священную вещь, видит его символическую ценность, его возвышенные качества.
«Реритуалйзация» часто означает утверждение многих банальных вещей — очень плоских, «как сказали бы наши детишки». Тем не менее особенно для консультанта пожилых людей, у которых философские вопросы относительно смысла жизни начинают выступать на первое место, утверждение этих банальных вещей является наиболее существенным способом помощи движению к самоактуализации.
Молодые люди могут говорить, что это плоско, логические позитивисты — что это бессмысленно, но для человека, который ищет нашу .помощь, эти вещи имеют большой смысл и огромную важность. И мы должны дать им наилучший ответ, иначе мы занимаемся не тем, чем должны заниматься.
Объединяя все сказанное, мы видим, что самоактуализация не есть по сути один великий миг. Нельзя представлять себе дело так, как будто в четыре часа в четверг зазвучат фанфары и вы войдете в пантеон на вечные времена. Самоактуализация — это вещь постепенная, это накопление самих по себе незаметных приобретений.
Слишком часто наши клиенты склонны ждать своего рода вдохновения, чтобы они могли сказать: «В этот четверг в 3 часа 23 минуты я самоактуализировался!» Люди, которые соответствуют моим критериям самоактуализации, продвигаются скромными шагами — они прислушиваются к своему собственному голосу, они берут на себя ответственность, они честны, они много работают.
Терапевтические отношения
Вот то, что люди делают, когда они движутся по пути самоактуализации. Кем же тогда является консультант? Как может он помочь людям, обратившимся к нему, двигаться в направлении роста?
Впоисках модели
Я употреблял слова «терапия», «психотерапия» и «пациент». Я ненавижу все эти слова и ненавижу ту медицинскую модель, которую они подразумевают, потому что эта модель предполагает, что человек, обращающийся к консультанту, — человек больной, ищущий лечения.
Модель помощи также должна’ уступить свое место какой-то другой модели, она просто не подходит. Она заставляет нас представлять консультанта в виде профессионала, который все знает и со своих привилегированных высот протягивает руку помощи бедным невеждам внизу, которые в ней так нуждаются.
Консультант также не является учителем в обычном смысле, потому что учителя — это те, кто достигли совершенства во «внешнем» обучении, которое я описал выше. Процесс же становления как можно более совершенного человека требует именно «подлинного» научения.
Я думаю, что независимо от слова понятие, к которому мы в конечном счете должны прийти, будет близким к тому, что имел в виду еще много, много лет назад Альфред Адлер, говоря о «старшем брате». Старший брат — это любящий человек, который берет на себя ответственность за младших.
Он, конечно, знает больше, он жил дольше, *но он не есть нечто качественно отличное, относящееся к другому миру. Мудрый и любящий старший брат пытается совершенствовать младшего, пытается делать его лучше, чем он есть, но в рамках собственного стиля младшего. Смотрите, насколько это отличается от модели «учить кого-то, кто ничего не знает»!
Консультирование не связано с тренировкой или традиционным обучением, когда людям говорят, что и как они должны делать. Оно не имеет отношения к пропаганде. Оно в духе учения даосизма предполагает вначале раскрыть нечто в человеке, а затем уже помочь ему.
Хороший клинический терапевт помогает своему клиенту раскрыться, прорваться сквозь защиты, препятствующие познанию им самого себя, помогает ему вновь обрести и узнать самого себя. В идеальном случае теоретические представления терапевта, прочитанные им руководства, пройденное им обучение, его взгляды на мир никогда не должны давать о себе знать пациенту.
Уважая внутреннюю природу, существо этого «младшего брата», терапевт обнаружит, что лучшим путем к хорошей жизни для его пациента может быть только один: еще более быть самим собой. Люди, которых мы называем «больными», — это люди, которые не являются тем, кем они есть, — это люди, которые построили себе всевозможные невротические защиты против того, чтобы быть человеком.
Так же как для розового куста безразлично, кем является садовник — итальянцем, французом или шведом, для младшего брата безразлично, каким образом его помощник научился быть помощником. Научиться высвобождать подавленное, познавать собственное Я, прислушиваться к «голосу импульса», раскрывать свою величественную природу, достигать понимания, проникновения, постигать истину — вот, что требуется.
Франкл (Frankl) Виктор (род. 16 мая 1905) — австрийский «психиатр и психолог, профессор неврологии и психиатрии Венского университета (с 1955). Создатель нового направления в психотерапии — логотерапии.
Будучи заведующим отделением неврологии Ротшильдовского госпиталя в Вене, в 1942 г. был арестован нацистами и брошен в концлагерь. Во многом из осмысления опыта лагерной жизни сложились у В. Франкла основные идеи его логотерапии (от древнегреч. «логоо — смысл), в центре которой стоит задача помочь человеку в его поисках смысла жизни. Логотерапия как одно из влиятельных направлений современной зарубежной психотерапии занимает
в ней особое положение, противостоя, с одной стороны, ортодоксальному психоанализу, а с другой — поведенческой психотерапии. Концепция личности, сложившаяся в рамках логотерапии, по многим своим мотивам близка современной гуманистической психологии (А. Маслоу, Г. Олпорт, К. Роджерс и др.).
Соч.: The Doctor and the Soul: From Psychotherapy to logotherapy (1955); From Death-Camp to Existentialism (1959); Man>s Search for Meaning (1962); An Introduction to logotherapy (1963); Psychotherapy and Existentialism (1967);
А. н. леонтьев формирование личности1
1 Леонтьев А. Н. Деятельность, сознание личность. М., 1975.
Ситуация развития человеческого индивида обнаруживает свои особенности уже на самых первых этапах. Главная из них — это опосредствованный характер связей ребенка с окружающим миром. Изначально прямые биологические связи ребенок — мать очень скоро опосредствуются предметами: мать кормит ребенка из чашки, надевает на нега одежду и, занимая era, манипулирует игрушкой.
Вместе с тем связи ребенка с вещами опосредствуются окружающими людьми: мать приближает ребенка к привлекающей его вещи, подносит ее к нему или, может быть, отнимает ее у него. Словом, деятельность ребенка все более выступает как реализующая его связи с человеком через вещи, а связи с вещами — через человека.
Эта ситуация развития приводит к тому, что вещи.открываются ребенку не только в их физических свойствах, но и в том особом качестве, которое они приобретают в человеческой деятельности — в своем функциональном значении (чашка — из чего пьют, стул — на чем сидят, часы — то, что носят на руке, и т. д.), а люди — как «повелители» этих вещей, от которых зависят era связи с ними.
В этой исходной ситуации развития ребенка и содержится зерно тех отношений, дальнейшее развертывание которых составляет цепь событий, ведущих к формированию его как личности. Первоначально отношения к миру вещей и к окружающим людям слиты для ребенка между собой, но дальше происходит их раздвоение, и они образуют разные, хотя и взаимосвязанные, линии развития, переходящие друг в друга.
В онтогенезе эти переходы выражаются в чередующихся сменах фаз: фаз преимущественного развития предметной (практической и познавательной) деятельности — фазами развития взаимоотношений с людьми, с обществом3. Но такие же переходы характеризуют движение мотивов внутри каждой фазы. В результате и возникают те иерархические связи мотивов, которые образуют «узлы» личности.
2См.: Леонтьев А. Н. Проблемы развития психики. М., 1972.
3См.:ЭльконинД. Б. К проблеме периодизации психического развития советского школьника. — Вопр. психологии, 1971, № 4.
Завязывание этих узлов представляет собой процесс скрытый и на разных этапах развития выражающийся по-разному.
Действительную основу личности составляет то особое строение целокупных деятельностей субъекта, которое возникает на определенном этапе развития его человеческих связей с миром.
Человек живет как бы во все более расширяющейся для него действительности. Вначале это узкий круг непосредственно окружающих его людей и предметов, взаимодействие с ними, чувствен- ное их восприятие и усвоение известного о них, усвоение их значения.
Но далее перед ним начинает открываться действительность, Лежащая далеко за пределами его практической деятельности и прямого общения: раздвигаются границы познаваемого, представляемого им мира. Истинное «поле», которое определяет теперь era действия, есть не просто наличное, но существующее — сущест- вующее объективно или иногда только иллюзорно.
Знание субъектом этого существующего всегда опережает era превращение в определяющее его деятельность. Такое знание выполняет очень важную роль в формировании мотивов. На известном уровне развития мотивы сначала выступают как только «зна-емые», как возможные, реально еще не побуждающие никаких действий.
Формирование личности предполагает развитие процесса целе-образования и соответственно развития действий субъекта. Действия, все более обогащаясь, как бы перерастают тот круг деятельностей, которые они реализуют, и вступают в противоречие с ,,. породившими их мотивами.
Явления такого перерастания хорошо . известны и постоянно описываются в литературе по возрастной психологии, хотя и в других терминах; они-то и образуют так ч называемые кризисы развития — кризис трех лет, семи лет, подросткового периода, как и гораздо меньше изученные кризисы зрелости.
В результате происходит сдвиг мотивов на цели, изменение их иерархии и рождение новых мотивов — новых видов деятельности; прежние цели психологически дискредитируются, а отвечающие им действия или вовсе перестают существовать, или превращаются в безличные операции.
Внутренние движущие силы этого процесса лежат в исходной двойственности связей субъекта с миром, в их двоякой опосредованное™ — предметной деятельностью и общением. Ее развертывание порождает не только двойственность мотивации действий, но благодаря этому также и соподчинения их, зависящие от открывающихся перед субъектом объективных отношений, в которые он вступает.
Развитие и умножение этих особых по своей природе соподчинений, возникающих только в условиях жизни человека в обществе, занимает длительный период, который может быть назван этапом стихийного, не направляемого самосознанием складывания личности. На этом этапе, продолжающемся вплоть до подросткового возраста, процесс формирования личности, однако, не заканчивается, он только подготавливает рождение сознающей себя личности.
В педагогической и психологической литературе постоянно указывается то младший дошкольный, то подростковый возраст как переломные в этом отношении. Личность действительно рождается дважды: первый раз — когда у ребенка проявляются в явных формах полимотивированность и соподчиненность его действий (вспомним феномен «горькой конфеты» и подобные ему), второй раз — когда возникает его сознательная личность.
Эту необходимость создает то обстоятельство, что чем более расширяются связи субъекта с миром, тем более они перекрещиваются между собой. Его действия, реализующие одну его деятельность, одно отношение, объективно оказываются реализующими и какое-то другое его отношение.
Возможное несовпадение или противоречие их не создает, однако, альтернатив, которые решаются просто «арифметикой мотивов». Реальная психологическая ситуация, порождаемая перекрещивающимися связями субъекта с миром, в которые независимо от него вовлекаются каждое его действие и каждый акт его общения с другими людьми, требует от него ориентировки в системе этих связей.
Иными словами, психическое отражение, сознание уже не может оставаться ориентирующим лишь те или иные действия субъекта, оно должно также активно отражать иерархию их связей, процесс происходящего подчинения и переподчинения их мотивов. А это требует особого внутреннего движения сознания.
В движении индивидуального сознания, описанном раньше как процесс взаимопереходов непосредственно-чувственных содержаний и значений, приобретающих в зависимости от мотивов деятельности тот или иной смысл, теперь открывается движение еще в одном измерении.
Если описанное раньше движение образно представить себг как движение в горизонтальной плоскости, то это новое движение происходит как бы по вертикали. Оно заключается в соотнесении мотивов друг с другом: некоторые занимают место подчиняющих себе другие и как бы возвышаются над ними, некоторые, наоборот, опускаются до положения подчиненных или даже вовсе утрачивают свою смыслообразующую функцию.
Конечно, формирование личности представляет собой процесс непрерывный, состоящий из ряда последовательно сменяющихся стадий, качественные особенности которых зависят от конкретных условий и обстоятельств. Поэтому, прослеживая последовательные его сечения, мы замечаем лишь отдельные сдвиги.
Существуют многие явления, которые отмечают этот переход. Прежде всего это перестройка сферы отношений к другим людям, к обществу. Если на предшествующих стадиях общество открывается в расширяющихся общениях с окружающими и поэтому преимущественно в своих персонифицированных формах, то теперь это положение оборачивается: окружающие люди все более начинают выступать через объективные общественные отношения. Переход, о котором идет речь, и начинает собой изменения, определяющие главное в развитии личности, в ее судьбе.
Необходимость для субъекта ориентироваться в расширяющейся системе его связей с миром раскрывается теперь в новом своем значении: как порождающая процесс развертывания общественной сущности субъекта. Во всей своей полноте это развертывание составляет перспективу исторического процесса.
Применительно же к формированию личности на том или ином этапе развития общества и в зависимости от места, занимаемого индивидом в системе наличных общественных отношений, перспектива эта выступает лишь как эвентуально содержащая в себе идеальную «конечную точку».
Одно из изменений, за которым скрывается новая перестройка иерархии мотивов, проявляется в утрате самоценности для подростка отношений в интимном круге его общения. Так, требования, идущие со стороны даже самых близких взрослых, сохраняют теперь свою смыслообразующую функцию лишь при условии, что они включены в более широкую социальную мотивационную сферу, в противном случае они вызывают явление «психологического бунтарства».
Это вхождение подростка в более широкий круг общения вовсе, однако, не означает, что интимное, личностное как бы отходит теперь на второй план. Напротив, именно в этот период и именно поэтому происходит интенсивное развитие внутренней жизни: наряду с приятельством возникает дружба, питаемая взаимной конфидентностью; меняется содержание писем, которые теряют свой стереотипный и описательный характер, и в них появляются описания переживаний; делаются попытки вести интимные дневники и начинаются первые влюбленности.
Еще более глубокие изменения отмечают последующие уровни развития, включительно до уровня, на котором личностный смысл приобретает сама система объективных общественных отношений, ее выражения. Конечно, явления, возникающие на этом уровне, еще более сложны и могут быть по-настоящему трагическими, но и здесь происходит то же самое: чем более открывается для личности общество, тем более наполненным становится его внутренний мир.
Процесс развития личности всегда остается глубоко индивидуальным, неповторимым. Он дает сильные смещения по абсциссе возраста, а иногда вызывает социальную деградацию личности. Главное — он протекает совершенно по-разному в зависимости от конкретно-исторических условий, от принадлежности индивида к той или иной социальной среде.
Он особенно драматичен в условиях классового общества с его неизбежными отчуждениями и парциализацией личности, с его альтернативами между подчинением и господством. Само собой разумеется, что конкретные жизненные обстоятельства накладывают свою печать на ход развития личности и в социалистическом обществе.
Уничтожение объективных условий, образующих преграду для возвращения человеку его действительной сущности — для всестороннего и гармоничного развития его личности, делает эту перспективу впервые реальной, но вовсе не перестраивает личность автоматически.
Фундаментальное изменение состоит в другом, в том, что возникает новое движение: борьба общества за человеческую личность. Когда мы говорим: «Во имя-человека, для человека» — это означает не просто для его потребления, это — для его личности, хотя при этом, конечно, подразумевается, что человек должен быть обеспечен и материальными благами, и духовной пищей.
На этом уровне прошлые впечатления, событие и собственные действия субъекта отнюдь не выступают для него как покоящиеся пласты его опыта. Они становятся предметом его отношения, его действий, и потому меняют свой вклад в личность. Одно в этом прошлом умирает, лишается своего смысла и превращается в простое условие и способы его деятельности: сложившиеся способности, умения, стереотипы поведения; другое открывается, ему в совсем новом свете и приобретает прежде не увиденное им значение; наконец, что-то из прошлого активно отвергается субъектом, психологически перестает существовать для него, хотя и остается на складах его памяти.
Эти изменения происходят постоянно, но они могут и концентрироваться, создавая нравственные переломы. Возникающая переоценка прежнего, установившегося в жизни, приводит к тому, что человек сбрасывает с себя груз своей биографии. Разве не свидетельствует это о том, что вклады прошлого опыта в личность стали зависимыми от самой личности, стали ее функцией?
Это оказывается возможным благодаря возникшему новому-внутреннему движению в системе индивидуального сознания, которое я образно назвал движением «по вертикали». Не следует только думать, что перевороты в прошлом личности производятся сознанием, сознание не производит, а опосредствует их; производятся же они действиями субъекта, иногда даже внешними — разрывами прежних общений, переменой профессии, практическим вхождением в новые обстоятельства.
Вопреки своей распространенности взгляд на личность как на продукт биографии человека является неудовлетворительным, оправдывающим фаталистическое понимание его судьбы (обыватель так и думает: ребенок украл, значит, станет вором!). Взгляд этот, конечно, допускает возможность изменить что-то в человеке, но только ценой внешнего вмешательства, силой своего перевешивающего сложившееся в его опыте.
Это — концепция примата кары, а не раскаяния, награды, а не действий, которые она венчает. Упускается главный психологический факт, а именно, что человек вступает в отношение к своему прошлому, которое по-разному входит в наличное для него — в память его личности. Толстой советовал: замечай, что помнишь, что не помнишь; по этим признакам узнаешь сам себя4.
Неверен этот взгляд еще и потому, что расширение действительности для человека происходит не только в направлении прошлого, но и в направлении будущего. Как и прошлое, будущее составляет наличное в личности. Открывшаяся человеку жизненная перспектива есть не просто продукт «опережающего отражения», а его достояние. В этом сила и правда того, что писал Макаренко о воспитательном значении ближних и дальних перспектив…
Личность создается объективными обстоятельствами, но не иначе, как через целокупность его деятельности, осуществляющей его отношения к миру. Ее особенности и образуют то, что определяет тип личности. Хотя вопросы дифференциальной психологии не входят в мою задачу, анализ формирования личности тем не менее приводит к проблеме общего подхода в исследовании этих вопросов.
Первое основание личности, которое не может игнорировать никакая дифференциально-психологическая концепция, есть богатство связей индивида с миром. Само собой разумеется, что речь идет о действительных, а не об отчужденных от человека отношениях, которые противостоят ему и подчиняют его себе.
Различия, которые здесь существуют, являются не только коли- чественными, выражающими меру широты открывшегося человеку мира в пространстве и времени — в его прошлом и будущем. За ними лежат различия в содержании тех предметных и социальных отношений, которые заданы объективными условиями эпохи, нации, класса.
Поэтому подход к типологии личностей, даже если она учитывает только один этот параметр, как теперь принято говорить, не может не быть конкретно историческим. Но психологический анализ не останавливается на этом, ибо связи личности с миром могут быть как беднее тех, что задаются объективными условиями, так и намного превосходить их.
Другой, и притом важнейший, параметр личности есть степень иерархизированности деятельности, их мотивов. Степень эта бывает очень разной независимо от того, узко или широко основание личности, образуемое его связями с окружающими.
4См.: Толстой Л. Н. Поли. собр. соч., т. 54. М., 1935, с. 31.
Иерархии мотивов существуют всегда, на всех уровнях развития. Они-то и образуют относительно самостоятельные единицы жизни личности, которые могут быть менее крупными или более крупными, разъединенными между собой или входящими в единую мотивационную сферу.
Разъединенность этих, иерархизированных внутри себя, единиц жизни создает психологический облик человека, живущего отрывочно — то в одном «поле», то в другом. Напротив, более высокая степень иерархизации мотивов выражается в том, что свои действия человек как бы примеривает к главному для него мотиву-цели, и тогда может оказаться, что одни стоят в противоречии с этим мотивом, другие прямо отвечают ему, а некоторые уводят в сторону от него.
Когда имеют в виду главный мотив, побуждающий человека, то обычно говорят о жизненной цели. Всегда ли, однако, этот мотив адекватно открывается сознанию? С порога ответить на этот вопрос нельзя, потому что его осознание в форме понятия, идеи происходит не само собой, а в том движении индивидуального сознания, в результате которого субъект только и способен преломить свое внутреннее через систему усваиваемых им значений, понятий. Об этом уже говорилось, как и о той борьбе, которая ведется в обществе за сознание человека.
Смысловые единицы жизни могут собраться как бы в одну точку, но это формальная характеристика. Главным остается вопрос о том, какое место занимает эта точка в многомерном пространстве, составляющем реальную, хотя не всегда видимую индивидом, подлинную действительность.
Вся жизнь Скупого рыцаря направлена на одну цель, возведение «державы золота». Эта цель достигнута («Кто знает, сколько горьких воздержаний, обузданных страстей, тяжелых дум, дневных забот, ночей бессонных все это стоило?»), но жизнь обрывается ничем, цель оказалась бессмысленной. Словами «Ужасный век, ужасные сердца!» заканчивает Пушкин трагедию о Скупом.
Иная личность, с иной судьбой складывается, когда ведущий мотив-цель возвышается до истинно человеческого и не обосабливает, а сливает ее жизнь с жизнью людей, их благом. В зависимости от обстоятельств, выпадающих на долю человека, такие жизненные мотивы могут приобретать очень разное содержание и разную объективную значимость, но только они способны создать внутреннюю психологическую оправданность его существования, которая составляет смысл и счастье жизни. Вершина этого пути — человек, ставший, по словам Горького, человеком человечества.
Здесь мы подходим к самому сложному параметру личности: к общему типу ее строения. Мотивационная сфера человека даже в наивысшем ее развитии никогда не напоминает застывшую пирамиду. Она может быть сдвинута, эксцентрична по отношению к актуальному пространству исторической действительности, и тогда мы говорим об односторонности личности.
Структура личности представляет собой относительно устойчивую конфигурацию главных внутри себя иерархизированных моти-вационных линий. Речь идет о том, что неполно описывается как «направленность личности», неполно потому, что даже при наличии у человека отчетливой ведущей линии жизни она не может оставаться единственной.
Многообразные отношения, в которые человек вступает в действительности, являются объективно противоречивыми. Их противоречия и порождают конфликты, которые при определенных условиях фиксируются и входят в структуру личности.
…Структура личности не сводится ни к богатству связей человека с миром, ни к степени их иерархизированности; ее характеристика лежит в соотношении разных систем сложившихся жизненных отношений, порождающих борьбу между ними. Иногда эта борьба происходит во внешне неприметных, обыденно драматических, так сказать, формах и не нарушает гармоничности личности, ее развития; ведь гармоническая личность вовсе не есть личность, не знающая никакой внутренней борьбы.
Предметно-вещественные «потребности для себя» насыщаемы, и их удовлетворение ведет к тому, что они низводятся до уровня условий жизни, которые тем меньше замечаются человеком, чем привычнее они становятся. Поэтому личность не может развиваться в рамках потребления, ее развитие необходимо предполагает смещение потребностей на созидание, которое одно не знает границ.
Как и всякое познание, познание себя начинается с выделения внешних, поверхностных свойств и является результатом сравнения, анализа и обобщения, выделения существенного. Но индивидуальное сознание не есть только знание, только система приобретенных значений, понятий.
Ему свойственно внутреннее движение, отражающее движение самой реальной жизни субъекта, которую оно опосредствует; мы уже видели, что только в этом движении знания обретают свою отнесенность к объективному миру и свою действенность. Не иначе обстоит дело и в случае, когда объектом сознания являются свойства, особенности, действия или состояния самого субъекта; в этом случае тоже следует различать знание о себе и осознание себя.
Знания, представления о себе накапливаются уже в раннем детстве; в неосознаваемых чувственных формах они, по-видимому, существуют и у высших животных. Другое дело — самосознание, осознание своего Я. Оно есть результат, продукт становления человека как личности.
Психологическая проблема Я возникает, как только мы задаемся вопросом о том, к какой реальности относится все то, что мы знаем о себе, и все ли, что мы знаем о себе, относится к этой реальности. Как происходит, что в одном я открываю свое Я. а в другом — утрачиваю его (мы так и говорим: быть «вне себя»)?
Несовпадение Я и того, что представляет субъект как предмет его собственного знания о себе, психологически очевидно. Вместе с тем психология, исходящая из органистических позиций, не способ на дать научного объяснения этого несовпадения.
Если проблема Я и ставится в ней, то лишь в форме констатации существовани;: особой инстанции внутри личности — маленького человечка в сердце, который в нужную минуту «дергает за веревочки». Отказываясь, понятно, от того, чтобы приписывать этой особой инстанции субстанциональность, психология кончает тем, что вовсе обходит проблему, растворяя Я в структуре личности, в ее интеракциях с окружающим миром.
Таким образом, проблема самосознания личности, осознания Я остается в психологии нерешенной. Но это отнюдь не мнимая проблема, напротив, это проблема высокого жизненного значения, венчающая психологию личности.
В. И. Ленин писал о том, что отличает «просто раба» от раба. примирившегося со своим положением, и от раба восставшего6 Это отличие не в знании своих индивидуальных черт, а отличие в осознании себя в системе общественных отношений. Осознание своего Я и не представляет собой ничего другого.
Мы привыкли думать, что человек представляет собой центр, в котором фокусируются внешние воздействия и из которого расходятся линии его связей, его интеракций с внешним миром, что этот центр, наделенный сознанием, и есть его Я- Дело, однако, обстоит вовсе не так.
Мы видели, что многообразные деятель ности субъекта пересекаются между собой и связываются в узлы объективными, общественными по своей природе отношениями, в которые он необходимо вступает. Эти узлы, их иерархии и образуют тот таинственный «центр личности», который мы называем Я) иначе говоря, центр этот лежит не в индивиде, не за поверхностью его кожи, а в его бытии.
Таким образом, анализ деятельности и сознания неизбежно приводит к отказу от традиционного для эмпирической психологии эгоцентрического, «птоломеевского» понимания человека в пользу понимания «коперниковского», рассматривающего человеческое Я как включенное в общую систему взаимосвязей людей в обществе.
В нашей психологической литературе часто приводятся слова Маркса о том, что человек не родится фихтеанским философом, что человек смотрится, как в зеркало, в другого человека, и, лишь относясь к нему как к себе подобному, он начинает относиться и к себе, как к человеку.
«В некоторых отношениях, — начинает Маркс цитируемое примечание, — человек напоминает товар». Какие же это отношения? Очевидно, имеются в виду те отношения, о которых говорится в тексте, сопровождаемом данным примечанием. Это стоимостные отношения товаров.
Они заключаются в том, что натуральное тело одного товара становится формой, зеркалом стоимости другого товара, т. е. такого сверхчувственного его свойства, которое никогда не просвечивает через его ткань. Маркс и заканчивает эту сноску так: «Вместе с тем и Павел как таковой, во всей его павловской телесности, становится для него формой проявления рода «человек» (курсив мой. — А. Л.)»7.
Проблема человеческого Я принадлежит к числу ускользающих от научно-психологического анализа. Доступ к ней закрывают многие ложные представления, сложившиеся в психологии на эмпирическом уровне исследования личности. На этом уровне личность неизбежно выступает как индивид усложненный, а не преобразованный обществом, т. е. обретающий в нем новые системные свойства. Но именно в этих своих «сверхчувственных» свойствах он и составляет предмет психологической науки.
5Nuttin J. La Structure de la personnalite. Paris, 1925.
6См.: Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 16, с. 40.
Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 23, с. 62
Выготский Лев Семенович (17 ноября 1896 — 10 июня 1934) — советский психолог. По окончании юридического факультета МГУ и одновременно историко-филологического факультета университета Шанявского (1917) вел научно-педагогическую работу в Гомеле, с 1924 г. — в Москве.
Выготский разработал «культурно-историческую» теорию поведения. Различив две линии развития человеческого поведения: естественную и культурную, специфику последней (по которой идет развитие всех так называемых «высших психологических функций») Выготский видел в применении таких приемов поведения, в основе которых лежит изготовление и употребление знаков в качестве особых средств осуществления психологической операции.
По Выготскому, человек овладевает собой, своим поведением, в общем тем же путем, что и внешней природой, т. е. извне, при помощи особой общественной по своему происхождению «техники» знаков. При этом первоначально внешний культурный прием организации поведения впоследствии может как бы «вращиваться», становясь внутренним (явление «интериоризации»).
С переходом к изучению культурных форм поведения и их истории материалом психологии становятся культурные приемы и средства поведения. Раскрывая их функциональную структуру и генезис, исследователь должен воссоздать строение соответствующего им психологического процесса.
Этот метод распространялся Выготским не только на изучение отдельных психологических функций (таких, как память, внимание, мышление и т. д.), но и на исследование личности и сознания. (Этюды по истории поведения. М., 1930, совм. с А. Р. Лурия). Идеи культурно-исторической теории высших психологических функций человека, выросшие у Выготского прежде всего из анализа проблемы компенсации дефектов психического развития ребенка, во многом, однако, были подготовлены уже ранними его работами по психологии искусства.
Соч.: Сознание как проблема психологии поведения. — В кн.: Психология и марксизм. М., 1925; Педагогическая психология. М., 1926; Дефект и сверхкомпенсация. — В кн.: Умственная отсталость, слепота и глухонемота. М., 1927; Педология подростка (задания 1—8). М., 1928; то же (задания 9—16). М., 1931;
Психика, сознание и бессознательное. — В кн.: Элементы общей психологии. М., 1930; Сон и сновидения, там же; Психологический словарь. М., 1931 (совм. с Б. Е. Варшава); Умственное развитие детей в процессе обучения. М., Л., 1935; Основы педологии. М., 1934;
Диагностика развития и педологическая клиника трудного детства. М., 1936; Избранные психологические исследования. М., 1956; Развитие высших психических функций. М., 1960; Воображение и творчество в школьном возрасте. 2-е изд. М., 1968; Психология искусства. 2-е изд. М., 1968; Собр. соч. т. 1—6.—М., 1982
Б. в. зейгарник о патологическом развитии личности1
1 Фрагменты из кн. Б. В. Зейгарник «Основы патопсихологии> (М., 1973) и из статьи Б. В. Зейгарник «К вопросу о механизмах развития личности» (Вестн. Моск. ун-та. Сер. Психология, 1979, № 1).
Мы не можем на современном этапе наших исследований дать какую-нибудь обоснованную классификацию нарушений личности. Остановимся лишь на тех личностных изменениях, анализ которых можно провести в наиболее разработанных в нашей психологии понятиях. К ним следует отнести прежде всего нарушение опосредованное™, иерархии мотивов.
Усложнение мотивов, их опосредование и иерархическое построение начинаются еще в детстве и происходят дальше в течение всей жизни: мотивы теряют свой непосредственный характер, они начинают опосредоваться сознательно поставленной целью, происходит подчинение одних мотивов другим.
Наличие ведущих мотивов не устраняет необходимости мотивов дополнительных, непосредственно стимулирующих поведение. Однако без ведущих мотивов содержание деятельности лишается личностного смысла. Именно этот ведущий мотив обеспечивает возможность опосредования и иерархии мотивов.
Иерархия мотивов является относительно устойчивой и этим обусловливает относительную устойчивость всей личности, ее интересов, позиций, ценностей. Смена ведущих мотивов означает собой и смену позиций, интересов, ценностей личности. Наиболее отчетливо эти закономерности можно обнаружить у больных психическими заболеваниями, при которых процесс нарушения мотивов, установок и ценностей происходит достаточно развернуто, позволяя проследить его отдельные этапы.
В качестве методического приема в этой работе был применен психологический анализ данных историй болезни в сочетании с экспериментально-психологическим исследованием.
В исследовании Б. С. Братуся имеют место две группы данных: одна из них касается нарушения иерархии мотивов, другая — способов формирования новой потребности (патологической).
Прежде чем привести анализ этих фактов, приведем в качестве иллюстрации данные истории болезни, представленные нам Б. С. Братусем.
Данные истории болезни больного Г., 1924 года рождения. Диагноз: хронический алкоголизм с деградацией личности (история болезни доктора Г. М. Энтина).
В детстве рос и развивался нормально. Был развитым, сообразительным ребенком, любил читать. Окончил школу на отлично и хорошо. По характеру — общительный, жизнерадостный. Учась в школе, одновременно занимался в студии самодеятельности при Доме пионеров.
Выступал в клубах, на школьных вечерах. С 1943 года служил в армии. Серьезных ранений и контузий не имел. После войны Г. стал актером гастрольного драматического театра. Исполнял главные роли, пользовался успехом у зрителей. Потом перешел в областную филармонию на должность актера-чтеца. Больной имел много друзей, был «душой компании». Женат с 1948 года, детей нет.
Алкоголь употребляет с 1945 года. Сначала пил редко, по праздникам, в компании. С 1951 года стал пить чаще. Изменяется характер: Г. делается раздражительным, придирчивым к окружающим, прежде всего к родным, циничным, грубым. В 1952 году от больного уходит жена. Причина — злоупотребление алкоголем, изменение характера мужа. Вскоре он женился вторично.
Другим становится отношение больного к работе. Если раньше, по словам Г., каждый концерт «был праздником», то теперь является на концерт в нетрезво^ состоянии. Получил за это строгий выговор с предупреждением.
Изменился и характер выпивки: больной отошел от прежних друзей, теперь в большинстве случаев пьет один. Пропивает всю зарплату, не дает денег семье, наоборот, берет у жены деньги «на опохмелку». Летом 1952 года пропил свою шубу.
В 1953 году, по совету жены, обратился к психиатру с просьбой полечить от алкоголизма. Но, не дождавшись начала лечения, запил. По настоянию жены, вторично обратился к психиатру и был направлен в больницу им. Ганнушкина. На приеме больной откровенно рассказывает о себе, очень просит помочь. Подавлен обстановкой в отделении, настаивает на скорой выписке, обещает бросить пить.
После выхода из больницы Г. увольняется из областной филармонии, получает направление на работу в другую. Но туда больной не поехал — вскоре запил. Дома устраивал скандалы, требовал денег на водку. Пропил платья жены и ее матери. Для прерывания запоя стационировался в больницу им. Ганнушкина. На этот раз у Г. нет полной критики к своему состоянию — частично обвиняет в своем пьянстве жену, обстоятельства.
После выписки Г. сменил профессию — стал шофером. Вскоре начал употреблять алкоголь. В 1954 г. его оставляет вторая жена — он остается один. В состоянии опьянения появились устрашающие галлюцинации, испытывал страхи. С этой симптоматикой был вновь направлен в 1955 году в психиатрическую больницу им. Ганнушкина.
После выхода из больницы Г. опять запил, пропил свои вещи. Поступления в больницу учащаются. Всего за период с 1953 по 1963 год он поступал в больницу 39 раз, через каждые 2—3 месяца.
С трудом устраивается на работу грузчиком, откуда его увольняют за пьянство. Живет один, комната в антисанитарном состоянии, на кровати нет даже постельного белья. Больного никто не навещает, друзей нет.
В работе Б. С. Братуся подробно приводятся данные, характеризующие жизненный путь больного актера. До болезни — это активный человек, живой, общительный. Еще в школе занимался художественной самодеятельностью, а после войны становится актером, пользуется успехом у зрителей, имеет много друзей.
В результате пьянства эти интересы пропадают. Работа актера перестает интересовать больного, больной отходит от друзей, семьи. Изменяются характерологические черты, делается раздражительным, придирчивым к окружающим, прежде всего к родным, циничным, грубым.
Меняется и профессиональная жизненная позиция больного В прошлом актер, теперь Г. с трудом устраивается на работу грузчиком, всякий раз его увольняют за пьянство.
Иным становится моральный облик больного. Чтобы добыть деньги на водку, он начинает красть вещи жены.
За годы болезни изменяется поведение Г. в больнице. Если при первых поступлениях он удручен своим состоянием, критичен к себе, просит помочь, то в дальнейшем критика становится частичной, наконец полностью исчезает. Больной не тяготится частым пребыванием в психиатрической больнице, в отделении ничем не интересуется, груб, самодоволен, отговаривает других больных от лечения.
Итак, из анамнестических данных истории болезни мы видим снижение личности до ее деградации. Это снижение идет в первую очередь по линии изменений в сфере- потребностей и мотивов, разрушения личностных установок, сужения круга интересов. Экспериментально-психологическое исследование не обнаруживает грубых изменений познавательных процессов: больной справляется с заданиями, требующими обобщения, опосредования (классификация объектов, метод исключений, метод пиктограмм).
Однако вместе с тем при выполнении экспериментальных заданий, требующих длительной концентрации внимания, умственных усилий, быстрой ориентировки в новом материале, отмечается недостаточная целенаправленность действий и суждений больного, актуализация побочных ассоциаций. Больной часто заменяет свою невозможность ориентировки в задании плоскими шутками.
Анализ историй болезни подобных больных позволил выделить два вопроса: а) вопрос о формировании патологической потребности, б) вопрос о нарушении иерархии мотивов.
Начнем с первого вопроса. Само собой понят-но, что принятие алкоголя не входит в число естественных потребностей человека и само по себе не имеет побудительной силы для человека. Поэтому вначале его употребление вызывается другими мотивами (отметить день рождения, свадьбу).
На первых стадиях употребления алкоголь вызывает повышенное настроение, активность, состояние опьянения привлекает многих и как средство облегчения контакта. Со временем может появиться стремление вновь и вновь испытать это приятное состояние: оно начинает опредмечиваться в алкоголе, и человека начинают уже привлекать не сами по себе события (торжества, встреча друзей и т. п.), а возможность употребления алкоголя.
Алкоголь становится самостоятельным мотивом поведения, он начинает побуждать самостоятельную деятельность. Происходит процесс, который А. Н. Леонтьев называет «сдвиг мотива на цель», формируется новый мотив, который побуждает к новой деятельности, а следовательно, и новая потребность — потребность в алкоголе. Сдвиг мотива на цель ведет за собой осознание этого мотива. Принятие алкоголя приобретает определенный личностный смысл.
Таким образом, механизм зарождения патологической потребности общий с механизмом ее образования в норме. Однако болезнь создает иные, чем в нормальном развитии, условия для дальнейшего развития этой потребности.
Не безразличным является, очевидно, для всей дальнейшей деятельности человека содержание этой вновь зарождающейся потребности, которая в данном случае противоречит общественным нормативам. Задачи и требования общества, связанные в единую систему и воплощенные в некоторый нравственный эталон, перестают для наших больных выступать в качестве’ побудителя и организатора поведения.
У бальных меняется не только содержание потребностей и мотивов, меняется и их структура: они становятся все менее опосредованными. Л. И. Божович с полным правом говорит о том, «что потребности различаются не только по своему содержанию и динамическим свойствам (сила, устойчивость и пр.), но и по своему строению: одни из них имеют прямой, непосредственный характер, другие опосредованы целью или сознательно принятым намерением» [3, с. 435]
Только в том случае, когда потребность опосредована сознательно поставленной целью, возможно сознательное управление ею со стороны человека.
У описываемых Б. С. Братусем больных отсутствует возможность опосредования сознательной целью, поэтому их потребности не управляемы — они приобретают строение влечений.
Опосредованность потребностей, .мотивов связана с» их иерархическим построением. Чем больше опосредован характер мотивов и потребностей, тем выраженнее их иерархическая связь.
Истории болезни подобных больных показали, как под влиянием алкоголизма у них разрушается прежняя иерархия мотивов. Иногда больной совершает какие-то действия, руководствуясь прежней иерархией мотивов, но эти побуждения не носят стойкого характера. Главенствующим мотивом, направляющим деятель-1 ность больного, становится удовлетворение потребности в алкоголе.
Перестройка иерархии, мотивов больных особенно ярко проявляется в самом способе удовлетворения потребности в алкоголе и способе нахождения средств для удовлетворения этой потребности. Начинает выделяться ряд вспомогательных действий. На выполнение этих действий уходит со временем вся сознательная активность больного.
В них отражается новое отношение к окружающему миру; это ведет к новым оценкам ситуаций, людей. С полным правом Б. С. Братусь подчеркивает, что со временем все проблемы начинают разрешаться «через алкоголь» и алкоголь становится смыслообразующим мотивом поведения.
Изменение иерархии и опосредованности мотивов означает утерю сложной организации деятельности человека. Деятельность теряет специфически человеческую характеристику: из опосредованной она становится импульсивной. Исчезают дальние мотивы, потребность в алкоголе, переходит во влечение, которое становится доминирующим в жизни больного.
Теперь мы попытаемся подойти к патологии мотивов еще с одной стороны — взаимоотношения смыслообразующей и побудительной функции мотивов. Дело в том, что побудительная и смыслообра-зующая функция мотивов не всегда выступают прямолинейно.. Бывает нередко так, что человек осознает мотив, ради которого действие должно совершиться, но этот мотив остается «знаемым» и не побуждает действия. Л. И.
Божович и ее сотрудники -показали, что такое явление часто встречается у детей младшего школьного возраста. Л. И. Божович отмечает, что и «знаемые» мотивы играют какую-то роль хотя бы в том, что они «соотносятся» с дополнительными, но их смыслообразующая и побудительная функции недостаточны. Однако при определенных условиях «знаемые» мотивы могут перейти в непосредственно действующие.
Именно это слияние обеих функций мотива — побуждающей и
смыслообразующей — придает деятельности человека характер сознательно регулируемой деятельности. Ослабление^ и искажение этих функций — смыслообразующей и побудительной — приводят к нарушениям деятельности.
Как показали исследования М. М. Коченова [6], это выражается в одних случаях в том, что смыслообразующая функция^ мотива ослабляется, мотив превращается только в знаемый. Так, больной знает, что к близким надо хорошо относиться, но при этом он живет на средства престарелой матери, ничего не делая.
В других случаях выступало сужение круга смысловых образований. Это выражалось в том, что мотив, сохраняя до известной степени» побудительную силу, придавал смысл относительно меньшему кругу явлений, чем до заболевания. В результате многое из того, что ранее имело для больного личностный смысл (например, учеба, работа, дружба, отношение к родителям и т. д.), постепенно теряется им. В результате теряется и побудительная сила мотива. ~
М. М. Коченов приводит в качестве примера больного М., который в течение нескольких лет готовился к поступлению в институт, но не поступил в него, так как проспал экзамен; другой больной тратил всю свою зарплату на покупку радиодеталей, но не собрал ни одного приемника. Такого рода нарушения обнаружились у больных простой формой шизофрении с неблагоприятным течением.
Для исследования механизмов измененного поведения больных М. М. Коченовым было проведено специальное экспериментально-психологическое исследование, которое заключалось в следующем: испытуемый должен был выполнить по собственному выбору три задания из девяти, предложенных экспериментатором, затратив на это не более 7 мин.
Предлагалось нарисовать 100 крестиков, выполнить 12 строчек корректурной пробы (по Бурдону), 8 строчек счета (по Крепелину), сложить один из орнаментов методики Косса, построить «колодец» из спичек, сделать «цепочку» из канцелярских скрепок, решить 3 различные головоломки.
Для этого в сознании испытуемого должна сложиться смысловая иерархия действий, способствующих достижению цели.
В результате апробации методики на здоро.вых испытуемых М М. Коченов [6] установил, что для достижения заданной цели (решить 3 задачи за 7 мин.) необходима активная ориентировка в заданиях (иногда методом проб). Активность поисков наиболее целесообразных действий, наиболее «выигрышных» заданий отражает процесс переосмысления, происходящий в сознании испытуемого. Этот ориентировочный этап был четко выражен у здоровых испытуемых.
Все испытуемые заявляют, что при выборе задании они руководствовались оценкой степени их сложности, стараясь выбирать те, выполнение которых займет меньше времени.
Таким образом, в результате апробации было установлено, что у здоровых испытуемых в ситуации эксперимента происходит структурирование отдельных действий в целенаправленное поведение.
Иным было поведение больных. Ориентировочный этап у них отсутствовал. Они не выбирали «выигрышных» заданий, часто брались за явно не выполнимые за 7 мин. Иногда больные проявляли интерес не к исследованию в целом, а к отдельным заданиям, которые они выполняли очень тщательно, не считаясь с тем, что время истекло.
Количество дополнительных проб у больных было сведено до минимума. Распределение частоты выбора отдельных заданий показывает, что отношение к ним менее дифференцированно, чем у здоровых испытуемых.
Следует отметить, что все больные знали, что им надо уложиться в 7 мин, но это знание не служило регулятором их поведения. Они часто даже спонтанно высказывались: «Я должен в 7 мин уложиться», но не меняли способов своей работы. Мотивы становились «знаемыми», теряли как свою смыслообразующую, так и побудительную функцию.
Анализ данных историй болезни также выявил разные виды подобных смысловых нарушений: в одних случаях это заключалось в парадоксальной стабилизации какого-нибудь круга смысловых образований. Например, больной Н. отказался получить зарплату, так как «пренебрегал земными благами», больной М. годами не работал и жил на иждивении старой матери, к которой при этом «хорошо относился». В других случаях наступало сужение круга смысловых образований.
Самое главное в структуре этой измененной деятельности больного было то, что больные знали, что им надо делать, они могли привести доказательства, как надо поступить в том или ином случае, но эти «знаемые» мотивы не приобретали функций смыслообра-зующих и побудительных.
Нарушение смыслообразующей функции мотивов часто служит причиной многих странных, неадекватных поступков, суждений больных, дающих возможность говорить о парадоксальности шизофренической психики.
Для анализа того, как формируется патологическое изменение личности, приведем некоторые данные, касающиеся формирования патологических черт характера. Из психиатрической практики
известно, что у больных эпилепсией (если эта болезнь началась в детском возрасте) происходит изменение личности, которое характеризуется обычно как некое сочетание брутальности, угодливости и педантичности. Стало традиционным приводить в учебниках психиатрии образную характеристику больных эпилепсией, данную классиком немецкой психиатрии Э. Крепелиным:
Между тем прослеживание жизни ребенка, у которого вследствие органического поражения мозга появились припадки, прослеживание реакции учителей на трудности в учебе, которые возникают у такого ребенка в школе, могли бы объяснить многое. Такой ребенок пытается скомпенсировать свою неполноценность, вызвать хорошее отношение к себе со стороны пугающихся его сверстников не всегда удачным способом: угодливостью, приспособлением к другим детям, которые фиксируются в дальнейшем как способы поведения.
В этой связи рассмотрим становление еще одной характерной черты эпилептиков — его педантичности и аккуратности.
В начальных стадиях болезни названные качества появляются как способ компенсации первичных дефектов. Так, например, только при помощи тщательного последовательного выполнения всех элементов стоящего перед ним задания больной может компенсировать тугоподвижность мыслительных процессов и правильно выполнить задание.
Тщательное выполнение отдельных звеньев задания требует от эпилептика в ходе болезни все большего внимания, пока, наконец, не становится главным в его работе. Отличные специалисты выполняют какую-нибудь несложную работу чрезвычайно медленно. Так, например, мастер не только устраняет поломку, из-за которой его вызвали, но и разбирает весь мотор, просматривает его, если заметит незначительную царапину или пятно, обязательно закрашивает и в результате еле успевает сделать нужное исправление.
Происходит перенесение мотива из широкой деятельности на исполнение узкого вспомогательного действия. Это было показано экспериментально в работе Н. Калиты, которая исследовала уровень притязаний больных эпилепсией с помощью картинок, различавшихся друг от друга количеством элементов изображения.
Требовалось за определенное время найти эти различия. В исследовании Н. Калиты уровень притязаний не вырабатывался у большинства больных эпилепсией. Они застревали на каждом конкретном задании и с удовольствием начинали искать различия в картинках, находя при этом самые незначительные, которые не отмечали здоровые испытуемые.
Полученные результаты не означают, что у больных вообще нет уровня притязаний, но если данный выбор заданий был для здоровых лишь предлогом для его выявления, то у больных само исполнение заданий становится смыслом работы.
Указанная детализация является проявлением неудачных компенсаторных способов. Известно, для того чтобы компенсировать дефект, надо прежде всего выработать адекватные способы и средства его преодоления. Однако этого мало. Необходимо овладеть ими до известной степени свернутости и автоматизации.
Вследствие нарастания инертности способы компенсации у больных эпилепсией не становятся свернутыми и автоматизированными, а наоборот, больной застревает на стадии контроля за исполнением вспомогательного действия, и мотив из широкой деятельности все более смещается на выполнение узкой.
Присущая эпилептику эффективность насыщает этот смысл, делая его- не просто отношением, но отношением активным, иногда агрессивным.
В ходе болезни аккуратность, педантичность становятся не просто неудачной компенсацией, а привычным способом действова-яия, определенным отношением к окружающему миру, определенной социальной позицией, т. е. чертой характера. В этом анализе формирования некоторых черт отчетливо видно переплетение первичных и вторичных симптомов, характерное вообще для симптомообразования.
Патологический материал показывает структуру изменений ^ личности, условия, при которых эти изменения выступают, и условия, 4 при которых некоторые из нарушений могут быть скомпенсированы. | Этим самым открывается возможность разграничения структуры # личности в состоянии здоровья или болезни.
Исследования в области > патологии показывают, в чем состоит отклонение от нормального развития, обнажая тем самым пути и формы нормального развития. Схожесть внешних проявлений здоровой и больной личности не означает однородности их механизмов или результатов их действия.
Изучение патологического материала не означает признания патологии моделью здоровой личности. Обращение к патологическому материалу является методом, путем исследования. Используя этот метод, позволяющий разрешить многие насущные врпросы практики, психолог должен держать в фокусе своего внимания предмет своей науки, ее категориальный аппарат, методологию.
ЛИТЕРАТУРА
Анцыферова Л. И. Некоторые теоретические проблемы психологии — Вопросы психологии, 1978, № ].
Б асе и н Ф. В. Проблема бессознательного. М., 1968.
БожовичЛ. И. Личность и ее формирование в детском возрасте. М., 1968.
Братусь Б. С. Психологическая характеристика деградации личности при хроническом алкоголизме.—В кн.: Вопросы патопсихологии. М., 1971.
Гальперин П. Я. Введение в психологию. М., 1976.
Коченов М. М. Нарушение процесса смыслообразования при шизофрении. Автореф. дис. на соиск. учен, степени канд. псих. наук. М., 1970.
Леонтьев А. Н. Деятельность. Сознание. Личность. М. 1975.
Белкин Арон Исаакович (род. 28 октября 1927) — советский врач-эндокринолог, доктор медицинских наук. Создатель и руководитель первой в нашей стране лаборатории психиатрической эндокринологии Московского НИИ психиатрии МЗ РСФСР.